открывает рот, но не успевает ответить.
– Сегодня тусим. У меня, начало в десять, – говорит Лиам, подбегая к нему. Тут же мрачнеет, заметив меня, и оценивающим взглядом смотрит на Нокса. – Ты идешь, квотербек? Нам есть что отпраздновать. И девчонки из Морганвилля заскочат.
Нокс оглядывается на Лиама, и хотя я не вижу его лица, чувствую исходящее напряжение. Но он скрывает его, отвечает спокойно и гладко:
– Ага. Дейн с Ченсом тоже придут. Увидимся там!
– Серьезно? – недоверчиво спрашиваю я, когда Лиам уходит. С одной стороны, у нас не было совместных планов на вечер, с другой – он правда так хочет на вечеринку?
Нокс трет лицо, размазывая краску.
– Не злись. Я все объясню в понедельник.
Ничего не понимаю. В понедельник?
– Почему именно в по…
– Дай мне один день, Тюльпан! Я бы сам не пошел, но нельзя вызывать подозрений. Я тебе напишу, ладно?
Подозрений? О чем он?
Может, он просто не хочет, чтобы команда из-за меня перессорилась? Для Нокса футбол – это жизнь, тут я ничего не поделаю. Я и не должна, просто…
– Шикарно сыграл, Нокс! – кричат Уайетт и Пайпер, вырывая из мыслей.
Он принимает поздравления, а потом бросает на меня долгий и мягкий взгляд, пока не мрачнеет.
– Давай, Тюльпан. До встречи!
И он уходит в сторону раздевалки.
Пайпер убегает к родителям, а мы с Уайеттом возвращаемся в общежитие, и меня никак не отпускает волнение.
– Он пошел на вечеринку? – гневно спрашивает Уайетт, когда я рассказываю, в чем дело.
– Сказал, что да.
Он хмурится.
– Придурок! Ты как, нормально?
– Не особо. – В голове кавардак из слов Нокса и мистера Грейсона.
«Вы еще слишком молоды». Чересчур молоды.
Внутри все бурлит, стоит представить Нокса в окружении пьяных девушек… Блин!
Заканчивай!
Я доверяю ему, так?
Он оплатил мое общежитие. Ударил из-за меня Лиама. Всегда приходил на защиту.
Не так-то просто пойти против своих сокомандников!
Я заталкиваю все опасения поглубже.
У общежития я слышу, как меня кто-то зовет, и через парковку к нам бежит женщина.
– Ава! Божечки, погоди!
– Мама? – выдыхаю я.
Мысли вертятся вокруг Нокса, но они подождут, ведь сейчас важно не это. Потирая глаза, смотрю на нее. Прошло шесть лет, а она явилась как ни в чем не бывало и бежит ко мне в выцветших легинсах, грязной рубашке и с гнездом всклокоченных длинных волос.
Уайетт ойкает, и только тогда я замечаю, с какой силой в него вцепилась.
– Ава? – шепчет он. – Позвать охрану?
Во рту становится сухо.
– Пока не надо.
Добравшись до нас, она останавливается. Оглядывает меня с ног до головы, широко улыбаясь, но у меня перед глазами стоят лишь синяки у нее на руках.
– Ава, моя хорошая, и правда ты! – выдыхает она, прижав ладони к губам в подобии молитвы.
Сглатываю.
– Что ты здесь делаешь?
Она окидывает Уайетта оценивающим взглядом: хорошая обувь, дизайнерские джинсы, красивые татуировки. Я точно ловлю момент, когда она понимает, что у него есть деньги.
– Привет! – Косится на меня. – Хорошие у тебя друзья, Ава! Это приятно.
Нет, не может быть!
– Оставишь нас на минутку? – прошу я Уайетта.
– Нет. Ты за меня до сих пор держишься. Подозреваю, неспроста.
– Уайетт, пожалуйста!
В горле встает ком. Я смотрю на него с мольбой: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» Не хочу, чтобы он видел ее, чтобы понял, что у меня было за детство. Я рассказала Ноксу, но то были просто слова. А сейчас она настоящая.
Он выдыхает и хмурится.
– Ладно. Подожду внутри. – Он жестом указывает сначала на свои глаза, потом на мои. – Я за тобой слежу.
– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я маму, стоит ему отойти.
– Пришла повидаться, конечно.
Руки сжимаются.
– Ну, повидалась. Удивительно, как ты меня вообще узнала!
– Ты подросла и покрасилась, но эту милую мордашку ни с кем не спутаешь! – Она подбегает ближе, обнимает меня, а я машинально обнимаю в ответ. На лицо ложится ее ладонь. – Какая же ты красавица! Прямо как мама!
Я вырываюсь из ее рук.
– Чего ты вдруг решила прийти?
Она облизывает губы и смотрит в сторону парковки. Там стоит старый побитый седан, за рулем которого сидит мужчина.
– Это Купер? – резко спрашиваю я.
Она отмахивается.
– Ха-ха, нет! Давненько его не видела! Это Кит, мы с ним несколько лет вместе. Не знаю, где Купер. В Калифорнии остался, наверное.
Я киваю на синяки.
– Хороший мужик, да?
Она хмурится.
– Не учи мать! – Тут же ее глаза загораются. – Как Тайлер?
Становится страшно.
– Нормально.
– Ему сильно плохо?
Она говорит о диагнозе. Когда он только родился, его будущее стояло под вопросом, но маме было плевать на результаты анализов и обследований, которые он проходил.
И я не собираюсь говорить правду. К черту! Не позволю ей воспользоваться его состоянием.
– Ему требуется постоянный уход. Он ничего не видит.
Прости, Тайлер! Ты чудо.
– Хочу с ним повидаться. – Она потирает руки. – Он же с сестрами милосердия? Они хорошо за ним присматривают?
Дыхание перехватывает. Отвечать я не собираюсь.
– Вообще-то он больше не твой ребенок. По закону, если родители оставляют новорожденного под опекой, они добровольно отказываются от прав.
Так называемый Закон тихой гавани. Не знаю всех тонкостей, но именно он позволил маме бросить ребенка без угрозы преследования со стороны штата. Она оставила его. Все, точка. Отдала нас монахиням.
Она смотрит вдаль и вздыхает.
– Я сделала все, что смогла. Сестры о нем позаботятся. – Она теребит край грязной рубашки. – Я видела какого-то мальчика, когда проезжала мимо. Он как раз выходил из пикапа. Такой, в толстых очках… – Она закусывает губу. – Вылитый Купер! Это он?
– Там двадцать ребят его возраста. Откуда я знаю? И он не похож на Купера, так что не надо.
Она пожимает плечами, растеряв интерес.
– Ты не пришла в закусочную. Что случилось?
– Откуда ты узнала, где я учусь?
– В прошлом году видела у тебя в Инстаграме[4], а потом ты все удалила. Как у тебя дела, доченька? Школа шикарная, и кампус такой красивый… А уж какой у тебя друг! Или это твой парень? Богатый, наверное.
– Он подросток. У него нет своих денег.
– Зато у родителей есть. Ну и хорошо. Богатенький парень не помешает!
– Мам, хватит!
Мужик за рулем открывает дверь и выходит. Прислоняется к ней, прикуривая. Он худой, как и мама, сутулый, с татуировками на лице и шее, и они совсем не такие красивые, как у Уайетта. Он смотрит на нас, выдыхая дым сигареты, и я ощущаю на себе его заинтересованный взгляд.
Но меня в первую очередь заботит мама.
– Чего тебе нужно?
Она смеется, оглядывает меня с головы до ног.
– Ну чего ты такая грубая? Я же скучала! Так не хотела тебя оставлять, но Купер бы до тебя рано или поздно добрался, а он мог и не просто ударить. А Тайлер… Бедный беззащитный малыш! Я скучаю по детям. – Она задумывается. – Я его видела. Это точно был он, и выглядел он неплохо. Ты соврала, Ава!
– Чего тебе нужно?! – ору я, не выдержав.
Она замирает и надувает губы.
– Ты мне не рада?
Я выдыхаю. Прошлое не отпускает.
– Я рада, что с тобой все в порядке. Ты ведь пропала с концами, и я боялась… Боялась, что ты умрешь, а я не узнаю.
Она смеется.
– Как видишь, жива.
– Зачем ты приехала, мама? – спрашиваю я устало.
Она хмурится.
– Мне нужны деньги.
Все мигом становится ясно. И хотя я понимала, что этого стоило ожидать, обиды это не умаляет.
– Понятно.
– Ты же мне поможешь? А то придется найти адвоката, узнать, как бы так вернуть Тайлера… Ну что? Наверняка ты накопила что-нибудь с подработки. Ну, или у твоего мальчика найдется при себе немного налички. Мне ведь много и не надо, доченька!
До меня вдруг доходит: ей просто нужны наркотики. Перегаром от нее не воняет, но это ничего не значит, а на улице так темно, что зрачки толком не видно… Блин!
Я сомневаюсь, что она действительно позвонит адвокату. Тайлер ей не нужен; ей нужны деньги, и она так и будет мотать мне нервы, поджидать у работы и школы… Но боже, это ведь моя мама. Моя мама! Я так давно ее не видела…
Она была ужасной матерью, очень плохой, но она подарила мне жизнь, и сейчас эта хрупкая тонкая связь извивается в сердце. Перед ней я ребенок, полный надежды, что с ней все хорошо, что она обнимет меня и будет ждать дома, когда я вернусь из школы.
Устало опускаю плечи.
