— Да ты совсем обнаглел уже! — едва не пуская пар из ушей, возмутился толстяк, вскочив со стула. — Когда вернемся — запру тебя в гробу, собаку, с тоненькой трубочкой для воздуха. Иди отсюда! Тьфу! Заберите его, эй!
Тут же в каюту ворвался солдат, грубо утащивший смеющегося вслед своему пленителю парня. Оставалось лишь надеяться на то, что Гайлит сдержит обещание. В конце концов, к чему ему рисковать, если все это скоро закончится? Они вернутся в порт, корабль встанет на якорь, а Собаку запрут в каком-нибудь богатом доме, там, где его уже никто не найдет. Не нужно будет прятать его, искать объяснение тому, откуда он взялся, трястись над страшным секретом. Нужно лишь дождаться ливней — так думал капитан.
Заходя в камеру, Келеф старательно делал вид, что ничего не произошло. Маска, так удачно скрывавшая лицо, здесь была как нельзя кстати. Людям вокруг было жутко интересно зачем юноша так рвался к капитану, все знали неспокойный нрав работорговца и всеми силами избегали встреч с ним… Но не он.
Ответ не пришел к ним сразу. Юноша молчал, а в какой-то момент, скрестив руки, даже стал делать вид, что спит, и от него ответов добиться никто не смог. Некоторые начали было переживать, но их мысли занял соблазнительный запах горячего варева, протянувшийся по кораблю. Где-то там, на корабельной кухне кок сейчас бросал все, что было съестного в огромный чан, и в животах урчать стало не только у рабов, но даже у команды. Давно здесь никто не ел ничего горячего, слишком сложно и дорого обходилась готовка. Но сейчас это было нужно для сохранения секрета, что не давал капитану нормально спать.
— Эй, оборванцы! — прикрикнул, спускаясь вниз по шаткой лестнице, солдат. В руках его было два больших деревянных ведра. — Вам привет от капитана. Жрите, не подавитесь.
Те, что были ближе всех к решетке буквально прилипли к ней, да так, что пришлось отгонять копьями. Тюремщик отпер железную дверь, и солдат небрежно поставил два ведра с горячим супом перед изголодавшимися, измученными пленниками. Уходя, он хотел было плюнуть в одно из них, набрал слюны в носоглотку, но, услышав это, Келеф поднялся во весь рост, грудью напирая на солдата и намекая, что это плохая идея.
Когда же их, наконец, оставили в покое, “скоты” буквально набросились на варево. Дети, мужчины, женщины кинулись зачерпывать суп кто чем имел, вплоть до того, что некоторые, обжигая пальцы, забирались в ведра ладонями. Остальным же оставалось лишь шокированно смотреть на внезапно разразившийся пир голодными глазами. Но лишь до тех пор, пока Келеф во весь голос не позвал их:
— Чего сидим? Это на всех.
И люди кинулись к еде. Жадно глотали обжигающе горячий бульон, заедали овощами и припасенными на черный день сухарями. Впервые юноша увидел, как даже “ублюдки”, что всегда держались в стороне, вдруг стали на радостях делиться с остальными своими запасами. Это был не день, когда можно прятать еду. Это был не день, когда нужно ее прятать. Сегодня, пусть и не от пуза, но наестся должны были все.
Келеф же, облюбовав уголок поудобнее, лишь наблюдал, улыбаясь под своей маской.
***
— И все-таки, что это? — с интересом спросил Заль, разглядывая почти законченный овал, сплетеный из гибких веток. — Уплыть на таком не выйдет, на парус тоже не тянет. Чего задумал, Келеф?
— А ты попробуй угадать, — улыбнулся в ответ тот, затыкая очередной конец под плетение. — Есть мысли?
Покрепче взявшись за внутреннюю часть, во вторую руку он взял топорик, встал во весь рост. Не умея как следует сражаться, он выставил самодельный щит вперед, встал в стойку, покручивая топор во второй руке.
— Хах! — усмехнулся Заль. — Ловко, ловко. А толку-то от него? Меч он не остановит, точно говорю.
— И не надо. Это
