ещё секунда и он снесёт голову и несчастному начальнику стражи.
— Вам объявляется выговор с занесением в личное дело! А здесь всё убрать! Живо! Тело бросить на съедение скворлам! Пленницу я перевожу в другую камеру!
Шэн подошёл к телу, брезгливо вытер меч о его штаны и раздражённо вкинул в ножны. Затем протянул мне руку.
— Пойдём, Талла. Эта мразь уже никому вреда не причинит, — от ярости в голосе демона вмиг не осталось и следа. Он был участлив и заботлив.
Я взялась за протянутую руку и не без труда встала. Демон пропустил меня вперёд, и я под его конвоем пошла по коридору.
— Стой, — шепнул он вдруг. Я послушно остановилась. Шэн подошёл к ближайшей двери и, посмотрев по сторонам, открыл её. — Заходи.
Я послушалась. За дверью была точная копия моей камеры, а в дальнем углу на полу сидел пленник с руками, скованными кандалами.
— Лен! — бросилась я на колени рядом с ним и крепко обняла.
— Талла! Ты пришла, ты жива… — из-за скованных рук вампир не мог меня обнять, поэтому просто прижался головой к моей щеке. Был он бледен, но на умирающего не похож.
— Ты жив, какое счастье!
— А зачем мне это теперь? — горько спросил он. Я посмотрела в его глаза — сейчас они почти не отличались от глаз обычных людей, огонь в зрачках почти совсем угас, и они чернели непроницаемыми колодцами.
— Не говори так! Ты должен жить, ради меня, чтобы моя жертва не была напрасной! Я должна знать, что мой любимый человек жив только потому, что она дала ему такую возможность.
— Талла… — маг уткнулся лицом в моё плечо и голос звучал глухо. — Как мне жить дальше? Без тебя… Я не хочу…
Я почувствовала, что слёзы текут у меня по щекам, но ничего не могла с этим поделать. Крепко сжала Лена в объятиях и сидела так, кажется, целую вечность.
Наконец от двери раздалось деликатное покашливание Шэна.
— Талла, пора идти.
— Лен, я люблю тебя, — прошептала я на ухо любимому. — Не забывай меня, пожалуйста.
Разжав объятия, я посмотрела в лицо мага. Оно было черно от горя, он явно не хотел больше жить.
— Любимая, я никогда тебя не забуду, это невозможно, — прошептал он.
Наш последний поцелуй был самым прекрасным событием всей моей недолгой жизни, но, к сожалению, и он закончился. Я поднялась и вышла из камеры, не оглядываясь, боясь, что иначе не смогла бы удержаться в сознании. Дверь захлопнулась, и из-за неё донёсся сдавленный вой, от которого у меня подкосились ноги. Лен… Прощай, любовь моя нечаянная…
Шэн запер дверь за моей спиной и медленно пошёл вперёд, уже не сильно заботясь о том, иду я следом или нет. Плечи его были опущены, и в целом он выглядел крайне подавленным. Я догнала его.
— Шэн…
— Я скотина последняя, Талла, — глухо ответил крылатый. — Я просто сволочь, которой нет места в мире.
— Это твоя работа, ты же сам говорил — служба не ждёт.
— Да, общее благо предпочтительнее блага каждого. Этому учат в академии начиная с самого первого урока. Но почему же тогда, когда приходится делать, казалось бы, очевидный выбор, чувствуешь себя последним мерзавцем? Я ведь знал Лена с детства, мы были лучшими друзьями, а теперь я его предал, так подло предал…
Не мне было утешать его, своё горе огненным железом жгло грудь.
Мы долго шли по коридору мимо десятков одинаковых дверей. За одними кто-то плакал, за другими кто-то храпел, но в большинстве своём было тихо. Наконец демон привёл меня в камеру. Она ничем не отличалась от других таких же, будто сделанных под копирку. Я безропотно села на койку и посмотрела на Шэна. После встречи с Леном во мне не осталось уже ничего, всё выжгла всепоглощающая безнадёга, и безвольная апатия затопила моё существо.
— Прости, Талла, что втянул тебя в это. С самого начала, за всё прости, — искренне повинился крылатый. — Я и подумать не мог, что так всё обернётся.
— Что уж теперь, что сделано, то сделано, — меланхолично ответила я.
Демон постоял минуту, будто думая, что ещё можно сказать, но, так и не найдя слов, ушёл. Дверь захлопнулась, замок лязгнул, а я осталась сидеть неподвижно, глядя в одну точку. Мыслей в голове не было ни одной, вместо разума осталась только выжженная пустыня и одно-единственное желание — пусть уже всё поскорее закончится.
Сколько я так просидела — неизвестно, может пару часов, а может полсуток. Смены дня и ночи в этом каменном мешке не происходит. Очнулась я только тогда, когда в очередной раз лязгнул засов на двери и в камеру вошла фигура в мантии до пят и с капюшоном, скрывающим лицо.
— Леди Талла, пожалуйте за мной, — произнесла она. — Круг Таинств ожидает вас.
Я встала, одёрнула одежду, пригладила, как смогла, волосы — на пороге вечности надо всё же поприличней выглядеть — и вышла навстречу своей судьбе.
Глава 19
Фигура долго и неспешно вела меня по коридорам. Окон не было, выходов наверх я тоже не заметила, зато явственно чувствовался уклон пола — мы спускались глубже под землю. Но вот тюремный корпус закончился толстой решетчатой дверью, и мы попали в другой коридор. Стены его были также сложены из серого камня, но потолки высокие сводчатые, деревянные двери украшены затейливой ковкой. Это был уже даже не коридор, а подземный зал.
Здесь стояли столы, заставленные колбами на подставках и заваленные бумагами, стеллажи, на которых теснились разнообразные коробки и банки со странным содержимым. С потолка свисали пучки сухих трав и чучела разных животных. В одном я даже опознала скрилла, сделанного с пугающей достоверностью. В углу поблёскивала медными боками какая-то сложная конструкция со множеством трубок. Чуть дальше по ходу движения я увидела небольшое возвышение, на котором была установлена дыба и деревянный стол со свисающими по краям ремнями. Рядом на подставке были разложены разные железные инструменты — крючки, щипцы и тому подобное. Это что, неужели пыточная?! Но вообще всё это место в целом напоминало большую алхимическую лабораторию, да и, скорее всего, таковой и являлось.
Мой провожатый долго вёл меня по анфиладе таких лабораторий, пока, наконец, мы не пришли в тупик. Последняя комната закончилась внушительной двустворчатой дверью, обитой железом. По обе стороны неё несли стражу двое таких же фигур в капюшонах. Они стояли, склонив головы, и руки их были спрятаны в широких рукавах. Нельзя было даже сказать, к какой расе они относятся.
Мой
