с плеч. Мой Никитос…Мой! Не отдам!
— И мы этого очень хотим! Ты же наш мальчик!
Заглядываю в комнату, вижу, что обнимаются. Лика гладит, его по голове, укачивая.
— Сказку расскажи.
— Давай, тогда ляжем, — укладывается с ним в кровать, накрывает одеялом. — Про кого?
— Про зайцев.
Рассказывает в лицах, нагнетая кульминацию, любимой сказки. Я тихо прохожу, сажусь на кресло, утопая в бесформенной мягкости. Память отбрасывает меня в день, когда Лика только к нам переехала. И становится почему-то спокойно. Возникает ощущение, что сегодня мы переступили какую-то черту, разделяющую жизнь на «до» и «после». Непонятно откуда, появляется уверенность, что все будет хорошо. Должно быть!
Возможно потому, что Юлька сегодня была человечная. Слезы сентиментальные, теплота во взгляде, подкупающая искренность…Впервые она не старалась понравится Никите, не ждала благодарностей за подарок, а жадно впитывала каждое его слово, жест, взгляд.
Может увидев нас вместе, поймет, что мы не просто живем под одной крышей, мы — семья. Счастливая семья, которую она пытается сломать. Может отвяжется от нас? Прислушается к голосу разума? Под тихий голос вырубаюсь. Просыпаюсь, от того, что Лика тихонько будит меня за плечо.
— Пошли спать. Никита уснул.
Сплетаемся друг с другом в кровати. Она гладит меня по спине. Водит в волосах ноготками, шепчет успокаивающие слова. Что я замечательный отец, что мудрый, что благородный. Что Никита меня очень любит. Что я самый лучший. Вжимаю ее в себя, и тоже шепчу… что мне повезло, что люблю, что сокровище.
Через две недели заседание суда снова перенесли. Теперь уже по нашей вине. Я подцепил от Никиты ветрянку. И если, в детстве, как утверждала мать, у меня была легкая форма с шестью прыщами и без температуры, то на четвертом десятке — обсыпало с ног до головы, даже во рту были язвы. Температура под сорок держалась шесть дней, болело все — живот, голова, горло, мышцы, кости. Опухли лимфоузлы. Я валялся с задернутыми шорами, потому что даже дневной свет причинял боль глазам.
Дома был лазарет. Капризный Никитос — в одной комнате, подыхающий я — в другой, и мечущаяся отважная Лика между нами. Она стойко дежурила у кровати то одного, то другого. Обтирала, поила, мазала. Меняла пастельное белье, чесала, заставляла есть. И, если я — врач, взрослый мужик, не знал куда себя деть от боли, Никитос с Ликиных рук не слезал. И неважно, как сильно она уставала, как у нее болела спина, учитывая, что он совсем не былиночка, или как ей хотелось спать, по первому зову, она брала его на руки и носила пока не успокаивался.
Никита ожил на четвертый день, я на восьмой.
Лика настояла, чтобы я сообщил Юльке о болезни. Она была с нами в контакте, а по мнению гинеколога Муравьевой, для беременной это могло быть опасно. Мы не имеем права промолчать.
И я позвонил.
Юлька испугалась, расплакалась, сказала, что у нее уже срок 15 недель. Сохраняется, очень боится выкидыша. А тут теперь такое. И Денис в командировке. Лика работала рядом суфлером. Через меня велела ей успокоиться. Критически себя осмотреть, нет ли высыпаний. Их ведь нет? Ну вот, инкубационный период почти прошел…Значит, что? Надо взять себя в руки. Обязательно показаться инфекционисту на всякий случай, и прям щас сдать кровь на антитела. Результат будет отрицательный, это нужно для самоуспокоения. Она же болела ветрянкой! Значит ничего плохого случится не может! Все будет хорошо! Никита? Капризничает немножко. Температурит. Не надо переживать. Если что, у нас бабушки с дедушками на подхвате. Справимся. Ничего не нужно!
Три дня мы боялись за Юльку, а она переживала за Никиту. Звонила, просила показать, все время торчащего у Лики на руках сына, пыталась читала ему сказки по телефону. Не могу сказать, что мне это нравилось, но я понимал проснувшееся в ней материнское чувство. Матери, чей ребенок болеет, а она не может быть рядом…Юля действительно любила Никиту…но и себя любила тоже.
Мы с облегчением выдохнули, когда она сообщила, что у нее есть антитела. Ни ей, ни ее малышу наша хворь не угрожала. А вот у примчавшегося из командировки Дениса антител не оказалось, и по совету Лики он сделал прививку. Как говорится, береженого Бог бережет.
К середине третьей недели, я уже не напоминал бородавчатую тыкву, но все еще торчал дома. Никита пошел в садик, хотя была возможность отсидеться со мной, Лика — на работу.
Юлька мне позвонила, когда, домучив «порцию» диссертации, я занялся ужином. Мне нравилось видеть, как Лика с Никитосом начинают принюхиваться еще в коридоре, гадая что я для них приготовил. Мы проговорили больше часа.
— Юля отозвала иск, — я почесал зудящую грудь, привалившись затылком к кухонной стене. — Сказала, что поняла, как Никите со мной повезло. Как сильно мы его любим, и как сильно он любит нас… что не хочет делать его несчастным. Будет переводить деньги. Звонить, разговаривать. Хочет знать, что ему нравится, во что играет, что умеет и чему учится. Просит, скидывать видео с ним, фотки, рисунки, поделки. На новогодние праздники планирует прилететь, если хорошо себя чувствовать будет, и просит отпустить с ней и Денисом в загородный отель.
— И что ты ответил? — загрузив в посудомойку тарелки, Лика встала между моих разведенных бедер, прислонив голову к своему животу, стала легонько водить мне по спине ногтями. Господи, какой же кайф!
— Сказал, что если Никита захочет, и она мне не испортит ребенка деньгами, то не против.
— Вот, что делает с людьми ветрянка животворящая! — хмыкнув, потянула за волосы и запрокинув голову, с озорными искорками заглянула в глаза. — Стриптиз будешь мне танцевать пока Никиты не будет?!
— Да я хоть сейчас готов, — обхватив руками за талию впечатал в себя.
— О не-е-ет! — она расхохоталась. — Во-первых у нас еще ребенок не спит. А во — вторых, боюсь моя нежная психика не выдержит такого зрелища. Особенно финала с оголением задницы…
— Я могу передом, там все гораздо лучше!
— Господи, как же я рада! — присела ко мне на коленку, обвила шею руками, уткнулась в плечо. — Поверить не могу, что все наконец-то закончилось. Больше не нужно гадать, что у нее на уме. Оглядываться. Бояться телефонных звонков.
— Как ты там говорила…как бензин в баке?
— Это меня от страха несло…
— Спасибо, Лик.
— Да за что?
— За умение быть чуткой. Слушать и слышать. За терпение. За Никиту. За все.
Эпилог 1
Подкидываю вверх Никитоса, ловлю, и тут же окунаю с головой в бассейн.
