а не за тебя, – ответила я строго. – Получается, что мы их обманываем, а это нечестно.
– Ладно, – легко согласилась девушка. – Сегодня уеду. Хотя жалко, конечно. Тут так хорошо.
Только я положила трубку, как телефон зазвонил снова. Я вздрогнула, потому что на экране высветилось имя Тамары Плевакиной. Почти три месяца мне удавалось уклоняться от общения с ней, но мое везение вряд ли могло длиться вечно. Смирившись с неизбежным, я взяла трубку.
– Да, Тамара Тимофеевна. Здравствуйте.
– Леночка, девочка моя, куда ты пропала? – с тревогой в голосе спросила она. – Что-то случилось? Я чем-то тебя обидела? Ты чувствуешь неловкость из-за того, что я позволила себе внести некоторую сумму на твой депозит в клинике? Но мы же договорились, что ты вернешь, когда сможешь. И вообще, это такая мелочь, ты же нам не чужой человек.
От подобного лицемерия меня передернуло.
– Тамара Тимофеевна, разумеется, я верну вам все деньги, – твердо сказала я. – Я не думаю, что вы из-за них волнуетесь, потому что наверняка знаете тот источник, в котором я могу их раздобыть.
Плевакина помолчала.
– Ты сейчас про своего Миронова? – спросила она наконец. – Лена, если ты с ним помиришься, я буду только рада. В конце концов, бескомпромиссность – это не самое хорошее свойство личности. Эта категоричность суждений и непоколебимость взглядов, отношений, принципов и оценок не может быть присуща взрослому и психологически зрелому человеку. Лена, я тебе никогда не говорила, но в основе бескомпромиссности лежит некоторая врожденная ригидность мышления, приводящая к отсутствию гибкости в поведении и реакциях, а также нежелание вести равноправные переговоры и находить взаимовыгодные решения. В работе у тебя эти качества не проявляются, то есть профессиональной деятельности не мешают, но в личной жизни…
Плевакина села на своего любимого конька, недаром она была профессором психологии. В любой другой ситуации я бы с удовольствием воспользовалась ее профессиональным чутьем и опытом, чтобы посоветоваться по поводу Сашки и Фомы, но сейчас я больше не могла ей доверять.
– Тамара Тимофеевна, мне нужно идти на прием к врачу, – перебила я, чтобы прервать тяготивший меня разговор. К счастью, даже врать не пришлось. – Давайте позже все это обсудим.
– Елена! – в голосе Плевакиной появился металл. Что ж, я всегда знала, что она дама с характером. Иначе бы Анатолий Эммануилович столько лет не находился бы под каблуком своей жены, благодаря мудрости которой и дорос до поста председателя районного суда. – Елена, что происходит? Я от тебя не отстану, пока ты мне не объяснишь.
– Тамара Тимофеевна, не сегодня, мне некогда, – не очень-то вежливо ответила я и положила трубку.
Эппельбаум на приеме выглядел встревоженным. Я сначала напряглась, думая, что он взволнован из-за ребенка, но быстро успокоилась, поняв, что его насторожил мой побег из пансионата.
– Елена Сергеевна, голубушка, что-то случилось? У вас изменились обстоятельства? – взгляд его острых глаз буравил меня из-за стекол очков. – Вы же понимаете, что не дай вам бог, чтобы это было так. Наш договор нерасторжим. Я имею в виду без крайне неприятных для вас последствий.
– Нет-нет, – торопливо сказала я, стараясь выглядеть в достаточной степени безмятежно. – У меня проблемы с дочерью. Мне пришлось вернуться домой, потому что я не могу оставить ее одну.
– Вы же вроде говорили, что ваша дочь живет отдельно?
Интересно, он что, намерен устроить мне допрос?
– Да. Но она рассталась со своим молодым человеком и была вынуждена вернуться ко мне. – И в этом случае мне не пришлось врать.
– Сочувствую, – Эппельбаум выдохнул и заметно расслабился. Впрочем, его глаза тут же снова блеснули. – Ваша дочь, случаем, не ждет ребенка?
– Мне кажется, нет, – растерялась я.
– Это я к тому, что в таких печальных обстоятельствах нежелательная беременность может стать лишним поводом для беспокойства и депрессии. Если так случится, вы же сумеете убедить свою дочь не делать роковой шаг и не гробить ни свое здоровье, ни жизнь будущего малыша? Мы всегда будем рады взять на себя заботу о вашей дочери и найдем ее ребенку прекрасных и любящих родителей. Так же, как и вашему.
Вот оно что. Мало ему моего малыша, так он еще и на Сашкиного нацелился. Да даже если моя дочь и беременна, я всегда ее поддержу и помогу воспитать ребенка. Где один, там и двое. Справимся. Ни о каком аборте не может быть и речи.
– Моя дочь не беременна, – процедила я сквозь зубы, – но спасибо вам за беспокойство.
– Пожалуйста. Обращайтесь в любой момент, – заверил меня Эппельбаум. – Но раз у вас так сложилась ситуация, то я не буду вас уговаривать вернуться в райские условия нашего пансионата. Будем наблюдать вашу беременность на дому. И положим в клинику только за несколько дней до предполагаемых родов, чтобы максимально вас к ним приготовить. Приемным родителям я объясню ситуацию, вы не беспокойтесь. Они поймут. С госпожой Лебедкиной тоже все разрешим благополучно. Она немного злоупотребила вашей добротой и моим попустительством, но об этом мы приемным родителям говорить не будем. Пусть считают, что вы уехали из пансионата к дочери только сегодня.
Эх, плакали еще двести тысяч. Я вздохнула, потому что прекрасно осознавала, что в этом никто, кроме меня, не виноват. Не надо заниматься пустой благотворительностью, да еще и пускать это дело на самотек.
– А что с моим малышом? – спросила я.
В конце концов, у моего визита к неприятному Эппельбауму была одна цель. Крайне важная для меня.
– О, все прекрасно. Карапуз развивается, как ему и положено. Беременность по-прежнему протекает спокойно и без осложнений. Еще полтора месяца, и вы сможете передать вашего здорового малыша в любящие и надежные руки.
– Хорошо, – пробормотала я и выскочила из кабинета.
Впрочем, до конца дня я была вынуждена еще раз услышать Марата Казимировича. Он позвонил мне в восемь часов вечера, когда мы только-только поужинали и Александра уединилась в своей комнате, чтобы провести ежевечерний стрим.
– Елена Сергеевна, – услышала я в трубке вкрадчивый и какой-то кошачий голос. – Простите, что беспокою вас в неурочный час, но у меня дело, не требующее отлагательств. Я поговорил с приемной семьей, которая заключила договор на вашего ребенка. Вообще-то я звонил им, чтобы поставить в известность, что аренда палаты в пансионате расторгнута. Эта информация их взволновала, потому что, разумеется, они бы предпочли, чтобы вы донашивали беременность на свежем воздухе и в хороших экологических условиях. Москва, как и любой мегаполис, так загазована. Я был вынужден объяснить им, что у вас семейные обстоятельства. То есть рассказать про ситуацию с вашей дочерью.
– По-моему, я вас на
