проговорил Шалва.
– Лучше выдворить, – смягчил приговор товарища Солоухин.
– Не получится выдворить, – с сожалением заметил Ростовцев, – у них уже есть российские паспорта.
– Даже так? Успели-таки купить?
«Воронок» отъехал от радостно шумящей толпы горожан.
– Где у них тут офис управления? – спросил Тарас.
– Напротив библиотеки, – с готовностью ответил Петрович, обрадованный развязкой инцидента больше всех. – Пять минут иттить.
– Ведите. – Тарас посмотрел на толпу. – Граждане, прошу вас пойти с нами, пусть товарищи из полиции услышат ваше мнение. И ничего не бойтесь, мы пришли надолго.
– Навсегда, – ухмыльнулся Шалва.
Когда десантники, представители Общины и жители городка – их хвост растянулся аж на сто метров – подошли к двухэтажному строению жуковского ОВД, их ждали десять полицейских в оперативной форме, выставивших впереди щиты, и оба главных обеспечителя правопорядка, зачем-то надевших каски.
«Воронок» стоял, уткнувшись носом в крашенные коричневой краской ворота въезда на территорию управления, и все, кто был внутри, мялись рядом кучкой. Мустафаев что-то быстро говорил полицейскому с полковничьими погонами, молодому, с вислыми плечами и выдающимся животом. Судя по выбеленным волосам, превращавшим его в одуванчик, это и был руководитель ОВД Жуковки полковник Светлый.
– Стойте! – фальцетом выкрикнул он. – Будем стрелять.
Тарас и Ростовцев переглянулись.
– Хотел бы стрелять – попрятал бы свидетелей из «воронка» в здании, – проворчал Штопор.
– Пошли. – Тарас спокойно двинулся вперёд вместе с Ростовцевым, остановился в пяти шагах от попятившихся, нерешительно переглянувшихся полицейских. – Выйдите к нам, товарищ полковник.
Толстопузый «одуванчик» ошалело раскрыл бледно-серые глаза, опушённые длинными белыми ресницами.
– Я приказал…
– Я полковник сил специальных операций Главного разведуправления Лобачевский. Это председатель Брянской Русской Общины. Выйдите сюда!
Повисла пауза.
– Я выйду… – заикнулся майор Тихий.
В толпе за спинами Лобова и Ростовцева раздался смех.
Краска бросилась в лицо полковника.
Он вышел из-за спин подчинённых.
– Каску снимите.
– Что?!
Смех в толпе вспыхнул с новой силой.
Светлый побледнел, неумело снял каску.
Тарас оглянулся на жителей Жуковки.
– Товарищи, есть ли среди вас журналисты?
– Есть, – раздались несколько голосов.
– Очень хорошо! Тщательно зафиксируйте всё происходящее. – Тарас посмотрел на полковника. – Теперь слушайте внимательно. Родственники господина Мустафаева нарушили закон: ударили девушку, избили инвалида СВО, вон они стоят. Мы свидетели, хотя имеются свидетели и без нас. Вы бандитов отпустили, что не только безнравственно и антиморально, но и подлежит осуждению с точки зрения закона. Немедленно поместите бандитов под стражу и заведите уголовное дело! Это не просьба – приказ!
Тарас оглянулся.
– Товарищи, кто из вас из Следственного комитета?
Сквозь толпу протолкались двое: длиннолицый худой мужчина в возрасте, в сером костюме, с папочкой в руках, и женщина помоложе, лет сорока пяти, в белых брюках и белой курточке, с золотыми кудрями. В руках она держала айфон.
– Вергилиева, помощник прокурора Брянска, – представилась она. – Это майор Лавесин, старший следователь СК Брянска.
– Снимаете? – кивнул Тарас на айфон.
– Снимаем.
– Прекрасно. Вкратце осведомлю вас о ситуации…
– Не нужно, нас предупредили, и материал записан неплохой. – Женщина шагнула к бледному полковнику Светлому. – Прикажите оперативному составу выполнять свои законные обязанности. Парней – в изолятор, остальных прошу разойтись.
– Это не всё, – мягко сказал Ростовцев. – Надо допросить свидетелей избиения инвалида, найти тех, кто угрожал ему поломать вторую ногу, а также задержать господина Мустафаева, который уверен, что ему снова удастся всё разрулить и залить праведников закона деньгами.
– Как вы смеете… – опешил глава ОВД.
– Смеем, товарищ полковник, смеем. Я майор военной контрразведки в отставке, и я добьюсь, чтобы вас уволили, а господина Мустафаева вписали в список иноагентов.
Вергилиева улыбнулась тонкими ненакрашенными губами.
– Не нам решать. Но вы действительно можете помочь.
– Я звоню в Москву… – опомнился Мустафаев, начиная потеть.
– Не беспокойтесь, мы уже позвонили, – сказал спутник помощницы прокурора.
Тарас посмотрел на позеленевшего от всего случившегося главы азер-диаспоры ледяными глазами.
– Передайте всем пастухам таких же племенных кругов, как ваш: русский народ начинает чистить ряды гражданского общества! Берегитесь, если у них тоже нелады с законом! Уезжайте подобру-поздорову!
Ростовцев посмотрел на руководителя ОВД.
– Товарищ полковник, не стойте, работайте.
Светлый, совсем превратившись в одуванчик, начал отдавать приказания.
Толпа зрителей стала расходиться, делясь впечатлениями.
Тарас невольно вспомнил гриновские «Алые паруса», где яхта под алыми парусами уходила от навсегда ужаснувшейся Каперны. Примерно то же самое чувствовали сейчас жители городка, увидевшие чудо исполнения справедливого приговора в отношении бандитствующих молодых отморозков.
Тарас подошёл к женщине.
– Мы, к сожалению, должны покинуть Жуковку. Служба, война не кончилась. Но если понадоблюсь, запишите мой мобильный.
– Я найду вас, капитан.
Тарас поднял брови, и помощница прокурора улыбнулась.
– Я хорошо знаю Олега Петровича Шелеста.
– Тогда удачи вам.
Тарас повернулся к Ростовцеву.
– Вас подбросить до Брянска?
– Не надо, у нас служебный джип на привокзальной площади. И мы ещё останемся тут на день-два. Это ваша «вертушка» у рынка?
– Моя.
Ростовцев покачал головой.
– Ювелирная посадка. Желаю удачи.
Они обменялись рукопожатиями, Тарас кивнул бойцам, и все трое двинулись к рынку, благо до него было всего метров сто. Через три минуты Ми-8 взлетел.
Россия-23. Новоазовск, побережье Азовского моря
22 июля, день
Похороны девятнадцатилетнего сына Сапрыкина Артура проходили в родной деревне командующего фронтом – Селезнёвке, где генерал родился в тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году. Остальных погибших в результате ракетного удара нацистов по больнице Новоазовска хоронили на их родине.
Боевые действия в окрестностях деревни не производились, поэтому и дома уцелели, и взрывных воронок встречалось немного. На кладбище собрались практически все её жители, прибыл даже небольшой воинский оркестр из пяти музыкантов, сыгравший траурную мелодию. Женщины плакали, мужчины, в основном старики, стояли с тёмными лицами под стать небу: к полудню нашли тучи, собирался дождь.
Сапрыкин стоял в гражданской одежде молча, окаменев лицом, и ветер трепал его поседевшие редкие волосы надо лбом. Лишь в конце церемонии, бросив горсть земли на гроб в яме, генерал произнёс короткое:
– Ты у меня в сердце, сынок…
Раздался залп из десяти стволов.
Всё это время Шелест и сестра провели среди сопровождавших командующего фронтом офицеров за их спинами. Когда всё кончилось, Сапрыкин подошёл к ним, пожал руку полковнику, проговорил глухо:
– Спасибо… за месть… ваши парни сделали всё как надо. Подумай о вознаграждении.
– Это не месть, товарищ генерал, – твёрдо возразил Шелест. – Это возмездие! Что касается наград – я представлю список.
– Я их знаю?
Олег покосился на Снежану.
– Вы их хорошо знаете, товарищ генерал, – усмехнулась девушка. – Они спасли вам жизнь, обезвредив бомбу под штабом. Капитан Тарас Лобов и его группа, бывшие бойцы ЧВК «Бах».
В светлых глазах Сапрыкина мелькнуло воспоминание, он нахмурился, но комментировать слова женщины не стал, только кивнул.
– Я подпишу. Не отставайте, полковник, у меня к вам разговор.
Генерал со своей свитой зашагал к шеренге автомашин и БМП.
Жители Селезнёвки потянулись к деревне, переговариваясь. Двинулись и Шелест с сестрой и тактично державшимся сзади Лариным.
– Неужели он не помнит Тараса? – расстроенно сказала Снежана. – Его же невозможно не запомнить.
– Это не главное, – рассеянно ответил Шелест. – Тебе повезло с капитаном, он из тех пацанов, кто «пацан сказал – пацан сделал».
– Надеюсь, ему тоже повезло, – невесело улыбнулась женщина. – Ты куда?
– Ты же слышала, генерал хочет поговорить.
– А потом?
– Поеду обратно. – Шелест подумал. – Если он не возьмёт меня в свою «вертушку», на которой прилетел.
– Я тебе нужна?
– Вроде бы всё обговорили. Утолин тебе позвонит. Вернётся Тарас, пусть позвонит он.
– Хорошо.
Попрощались у крайних домов деревни. Шелест и двое военных с ним последовали за генералом, Снежана с Михаилом свернули к своему «Тигру», на котором прикатили из гарнизона ССО. Влезли в кабину.
– На базу, – велела женщина, севшая спереди.
Ларин вынужден был сесть сзади, умолчав, что сидеть впереди – его прерогатива как ответственного за безопасность.
От Селезнёвки до порта было всего шестнадцать километров, и дорога вилась вдоль берега, так что море то и дело появлялось слева между холмами. В какой-то миг броневик выскочил на вершину берегового откоса всего в двадцати метрах от моря, и пассажиры увидели быстро двигающийся параллельно дороге приземистый катерок
