Пржевальского своим почётным членом. В ноябре 1874 года Парижский географический конгресс обратился к путешественнику с просьбой принять участие в его работе. В этом же месяце вышел 1-й том его новой книги. Теперь ему прибавился ещё и приятный труд – подношения его книги различным именитым лицам. Всего было продано таким образом 118 экземпляров. В письме своему коллеге по академии он писал: «Не для себя лично делаю я все эти поднесения. Нет! Ими окупается широкое снаряжение моей будущей экспедиции».
Константиновская медаль
Мечтая о новом своём путешествии, Николай Михайлович начал разрабатывать его план. «Я не намерен успокоиться, – писал он, в конце будущего 1875 г., лишь только окончу второй том своего сочинения, снова отправлюсь в Тибет, на этот раз из Туркестана. Средства теперь, вероятно, дадут большие, так, что я возьму ещё человек 6–7 казаков, которых вооружу берданками» [464].
Пыльцов по причине своей женитьбы, теперь стал не подходящим товарищем для предстоящей экспедиции, и потому Николай Михайлович пригласил Н.Я. Ягунова, окончившего к этому времени юнкерское училище и произведённого в офицеры. Зная способности Ягунова к рисованию, Николай Михайлович всеми способами поощрял его в занятии этим искусством, считая, что в экспедиции весьма полезно иметь художника, в то время заменяющего фотографа.
Одновременно с этим он, по поручению Николая Михайловича, занялся поисками второго спутника в предстоящее путешествие. В случае если бы соответствующего критериям требованийиз юнкеров не нашлось, то Пржевальский просил поискать между гимназистами и обещал назначить такому спутнику содержание 600 руб. /в год из своих собственных средств.
Впрочем, он сознавал, что вполне подходящего человека найти очень трудно. Спутник, по его мнению, должен быть человеком сам по себе хорошим и привязанным всею душою к общему делу, а члены экспедиции должны составлять одно общее целое, и связаны братской дружбой.
«Пржевальский просил разъяснять всем юношам, добивающимся зачисления в экспедицию, что они ошибаются, если смотрят на путешествие, как на средство отличиться и попасть в знаменитости. Напротив, им придётся столкнуться со всеми трудностями и лишениями, которые явятся непрерывной чредою на целые годы, при этом личная инициатива будет подавлена целями экспедиции. Он должен будет превратиться в бессловесного исполнителя и препаратора чучел, собирателя топлива, караульного по ночам и пр. Должен начать с того, чтобысидеть по целым дням в музее, учиться делать чучела, а затем идти на тысячу лишений и опасностей» [465]..
Желающих было очень много и в числе их один немец из Вены, который представлялся геологом и географом. Но Николай Михайлович забраковал его, не доверяя ни его знаниям, ни способности выдержать все невзгоды путешествия. Историк М.К.Басханов выдвигает версию того, что вторым кандидатом мог быть будущий путешественник Б.Л.Громбческий, знакомый с Ягуновым по службе в Кексгольском гренадерском полку, но что-то помешало этому.
Наконец, его выбор пал на 18-летнего юношу Фёдора Леопольдовича Эклона, сына одного из служащих при музее в Варшаве, недавно окончившего 4-класса гимназии. Побеседовав с Эклоном весь вечер, Николай Михайлович нашёл в нём все требуемые качества для путешественника. Через несколько дней знакомства он убедился, что лучшего спутника ему не найти и пригласил его на обучение новому ремеслу к себе в Отрадное на всё лето. Туда же он ожидал приезда Ягунова и Фатеева, как вдруг получил горестное известие что, купаясь в Висле, Ягунов утонул. Известие это сильно поразило Пржевальского, так как его он считал, как бы своим родным…
Незадолго перед отъездом, Пржевальский выбрал дополнительно спутника, портупей-юнкера Евграфа Повало-Швыйковского, а впоследствии– прапорщика, которого он знал с детства: мать Швыйковского имела небольшое поместье по соседству с Отрадным. Желая подготовить будущего помощника по путешествию, Николай Михайлович отправил Эклона в Варшаву, поручив над ним опеку своему другу И.Я. Фатееву. И 24-го октября 1874 г. молодого юнкера, выдержавшего экзамен, зачислили в Самогитский полк [466].
Занятый отчётами о путешествии в научные и военные круги и составлением 2-го тома своего труда, Пржевальский не смог поехать в Париж на международный географический конгресс, куда его приглашали европейские учёные. Несмотря на это, в августе 1875 года на втором заседании этого конгресса было единодушно решено вручить Пржевальскому «Почётную грамоту». В её препроводительной части президент конгресса вице-адмирал Камиль Клеман де Ла Ронсьер-Ле Нури писал: «Важные открытия, сделанные Вами во время путешествия по Монголии и стране тангутов, признаны международным жюри достойными исключительной награды. Благодаря Вам успехи в географии этих земель имеют настолько важное значение для науки, что отличия, предусмотренные в уставе общества, не могут соответствовать Вашим заслугам».
Одновременно с этим французское министерство народного просвещения избрало его своим почётным сотрудником и прислало золотой знак «Palme d’Academie» (см. фото выше, прим. автора). Этим орденом награждали деятелей науки за большие заслуги. Офицеры Генштаба преподнесли Николаю Михайловичу превосходный штуцер работы Ланкастера, специально заказанный в Лондоне через военного агента генерала А.П.Горлова, который сам принял участие в подписке.
Штуцер этот был замечательной работы и стоил около 1000 рублей. В то время во всей Европе было только три таких ружья. «Такое ружье, – с гордостью говорил Пржевальский, – есть только у Наследника». Это подтверждалось тем, что стволы были математически выверены; калибр и пуля были как у Бердана, прицелов два: один на 130, а другой на 400 шагов; патроны велики: раза в два длиннее, чем у Бердана.
Планы на новую экспедицию. Материальное обеспечение. Участие Генерального штаба. И снова в путь
Когда всё было готово, рукопись была сдана в типографию и Николай Михайлович смог приступить к подготовке в новое путешествие. В январе 1876 года Пржевальский составил план своей будущей экспедиции:
весну 1876 г. он предполагал провести в Кульдже и соседних с ней районах Тянь-шаня;
лето на озере Лоб-нор;
осень в пустынях между озёрами Лоб-нор и Куку-нор;
на зиму намеревался идти в Тибет в Лхассу.
В 1877 года он планировал начать весной движение к югу и исследовать верховья Брахмапутры до её истоков, двинуться к востоку по северному склону Гималаев, и так до декабря 1877 года; зиму 1877–1878 гг. опять провести в окрестностях Лхассы. Отсюда собранные им коллекции, по его плану, должны были отправляться в Ургу с каким-либо караваном богомольцев с конвоем одного из сопровождающих их казаков. Экспедицию с наступлением весны планировалась выдвинуть на Иравади [467] и, если бы все пошло по плану, то можно совершить попытку пройти в Индокитай до Салуэна [468] или в какое– либо другое место тропического района Азии.
По приблизительному расчёту стоимость такой экспедиции
