Сняв с вешалки свое дизайнерское пальто, она вдруг говорит:
— Тебе нужен выходной.
Быстро надев свитер поверх черной футболки, просовываю ноги в ботинки.
— Алена на больничном, и… — объясняю, надевая свой пуховик.
— Ты уже всем все доказала, — перебивает она меня, обернувшись через плечо. — Я не хочу, чтобы ты сгорела свечкой. Возьми выходной и… — закатив глаза добавляет. — Подрежь волосы. Коса до пояса не в тренде примерно с позапрошлого века. Это мой личный совет.
Машинально провожу рукой по волосам, мысленно с ней соглашаясь. Мне следовало сделать это давным давно.
— Спасибо… — откашливаюсь, забирая свою сумку.
— В пятницу у меня небольшое мероприятие, — ее голос нагоняет меня у двери. — Встречаюсь с подругами в клубе. Если есть желание, можешь присоединиться.
Посмотрев на нее удивленно, понятия не имею, что ответить.
Я с трудом представляю, что у ее подруг могут быть не раздвоенные ядовитые языки, и, по правде говоря, мы с Ксюшей собирались пойти в кино. Она тоже считает, что мне нужен выходной.
— Я… м-м-м… с удовольствием, — бормочу, наблюдая за тем, как она достает из-под ворота пальто свои волосы.
— Отлично, — подкрашивает губы.
Не дожидаясь хоть каких-то объяснений, выскальзываю за дверь, в глубине души понимая, что клубные тусовки — это что, от чего меня воротит. Я прозябала в московских клубах слишком долго, чтобы все они стали мне поперек горла до самого настоящего отвращения. Изнанка многих вещей быстро отбивает к ним тягу, но с тоской понимаю, что у меня вряд ли был шанс отказаться…
Снег похож на ледяной дождь, но глядя на улицу через стеклянную дверь, по которой барабанят тяжелые капли, я не думаю о чертовой погоде!
Приоткрывая рот, я не думаю о погоде!
Я думаю лишь о том, как не подохнуть от проклятого сердечного приступа, потому что у тротуара, мигая красными огнями аварийки, стоит спортивный “мерседес” чокнутого, вызывающе индивидуального и невыносимо знакомого цвета “серый хамелеон”.
Все мысли на секунду вышибает из головы, и я даже не пытаюсь за них хвататься. Просто смотрю. С колотящимся сердцем смотрю на то, как открывается водительская дверь, и даже глубокие дождливые сумерки не мешают мне как следует разглядеть водителя. Одетый в черную короткую куртку, он обходит машину и ступает на тротуар, заталкивая руки в карманы и глядя на дверь бутика.
Вцепившись в длинную дверную ручку, пытаюсь дышать, но это трудно! Особенно, когда я понимаю, что он смотрит прямо на меня и терпеливо ждет, когда я наконец-то перестану быть статуей.
Я перестала бы ею быть, но я отчаянно пытаюсь вспомнить, почему не должна садиться в его машину. Я не должна была садиться в нее и тогда, в той другой жизни, но я села и… теперь он есть в моей жизни. Он приходит в нее и уходит, когда ему вздумается, только на этот раз я сама решаю, пускать его в нее или нет!
Толкнув дверь, шагаю под дождь, не замечая ни этих капель, ни ударяющего по лицу ветра. И чем ближе я подхожу, тем отчетливее вижу этот неподвижный тяжелый взгляд.
ОН всегда смотрит на мир так — тяжело и пристально, и если бы я не знала Романа Геца лучше, решила бы, что он самая настоящая, черт возьми, ледяная глыба, но в нем нет ничего ледяного! Иначе я никогда не смогла бы втрескаться в него по самые уши…
Повернув голову, он протягивает руку и открывает пассажирскую дверь, не оставляя мне сомнений в том, на кой черт сюда притащил.
На его щеках капли дождя, и в волосах тоже. Остановившись рядом, поднимаю лицо и изучаю породистые черты, любезно спрашивая:
— Ты что, заблудился?
Кажется, выводить его из себя еще приятнее, чем с ним трахаться. И даже то, что он старше на десять лет и, просто черт возьми не сомневаюсь, опытнее в любом вопросе, меня не волнует!
Выждав достаточно, чтобы из себя начала выходить я, все же снисходит до ответа.
— Чтобы заблудиться, мне пришлось бы очень сильно постараться, — глядя в мое лицо с высоты своего роста, сообщает господин Гец.
Из-под густых бровей его глаза касаются моих.
— Это потому что ты слишком умный? — с удовольствием интересуюсь я.
— Это потому что я стараюсь не тратить время на бесполезные занятия.
— Тогда, что ты тут делаешь?
Выражение его лица и прищур глаз настолько говорящие, что мне даже ответа не нужно.
Просто поразительно, и это в очередной раз заставляет меня приоткрыть рот!
Он сам не знает, зачем он здесь…
Это открытие приводит все мои чувства в диссонанс.
Сглотнув, позволяю его глазам прожигать мои сколько угодно, но мой запал вдруг гаснет. Может потому что я устала ежесекундно бороться за все подряд, а может потому что я не хочу искать причин его появления вместо него самого, особенно, когда тихим, но твердым голосом он все же произносит:
— Просто сядь в машину.
Подойдя к нему вплотную так, что мой пуховик касается его груди, спрашиваю:
— А если не сяду?
Разгадывать его эмоции — великолепное занятие, ведь он прекрасно умеет их скрывать, но даже это каменное спокойствие разгадать проще простого, потому что его глаза смотрят на мои губы, и мои вдруг принимаются делать тоже самое!
— Промокнешь, как курица, — не двигаясь, говорит он.
— Я забыла, что ты у нас Робин Гуд, — протянув руку, провожу ею по его щеке, стирая с нее капли и балансирую на грани своих ощущений, когда жесткая щетина щекочет ладонь.
Эти ощущения знакомы настолько, что я будто на полной скорости несусь с обрыва!
Вздрогнув, он напрягает челюсть, вместе со вздохом раздувая крылья своего носа.
— Это что еще за херня? — хрипловато спрашивает Рома.
— Мысли вслух, — отдергиваю руку, не собираясь ничего ему объяснять.
Посмотрев на салон, делаю три крошечных вдоха, прежде чем сказать:
— Можешь отвезти меня домой.
Такая постановка вопроса нравится мне, но явно не нравится ему, потому что я сажусь в салон под его красноречивое молчание. Но то, что сегодня и здесь я решаю, сможет ли он дотронуться до меня хоть одним своим пальцем, окрыляет настолько, что знакомый запах салона кружит мою голову и заставляет дрожать внутренности.
Сняв шапку, пристегиваю ремень, пока Рома занимает свое место, а потом… на меня опускается это обманчивое чувство безопасности, которое я изо всех сил пытаюсь прогнать, спрашивая:
— Как ты меня нашел?
— Это проще, чем ты думаешь, — отвечает, нажимая на газ, и от рычания мотора проклятый мандраж снова проходится по моим венам.
— И все же… — игнорирую его насмешливый взгляд на своем лице.
