фэн Юсур, — пожал я плечами. — Он мне своим именем в лицо тыкал уже раз пять.
— Тогда ты должен знать, что…
— Заткнись! — рыкнул я, добавив в голос внутренней энергии, отчего старик тут же испуганно втянул голову в плечи. — Я ударил его в сосредоточие. Не уничтожил его, но скорее всего достаточно сильно задел. Твоему “юному господину” лучше не использовать техники пару недель, чтобы дать телу восстановиться. Но если он вдруг решит бросить мне вызов повторно, пусть имеет в виду, что второй раз я буду драться всерьез и заберу то, что он грозился забрать у меня. Руку. Понял?
— Д-да…
— Отлично. Надеюсь, больше вы мне докучать в поездке не будете.
Я надеялся, что после этой схватки меня оставят в покое. Подобные юнцы, перед которыми все кланяются и лижут пятки, столкнувшись с превосходящим по силам противником, либо стараются больше не связываться с таким, либо привлекают на помощь “союзников” из клана. Но я сильно сомневался, что эти Юсур всерьез пришлют ко мне воинов из-за детской драки, которую тем более начал сам мальчишка. Вот если бы я всерьез отрезал ему руку или уничтожил сосредоточие, это было бы реально, а из-за пары царапин — сомнительно.
Пусть радуется, что мне не хочется навлекать проблем на родных. Не будь со мной семьи, я бы действительно забрал у него руку, как он собирался поступить со мной.
Но… видимо я ошибся, когда решил, что Эдрид оставит меня в покое.
— Эй, ты!
Был уже вечер, когда раздался этот крик, и у повозки появился “юный господин”, правда в этот раз без слуги.
— Ох… — досадливо вздохнул я, прерывая медитацию. — Чего тебе?
— Такой, как ты, не смог бы меня одолеть! Я наследник клана Юсур! А значит ты жульничал! Не мог какой-то безымянный оборванец побить совершенные техники моего клана!
— Так может дело не в техниках, а в тебе? — скучающим тоном поинтересовался я.
— Да как ты смеешь! Я отрабатывал их с четырех лет!
— И дай догадаюсь, отрабатывал в родительском поместье под присмотром мудрого наставника. Скорее всего дубасил деревянную куклу мечом. И изредка наставник проводил спарринги, во время которых ты на практике отрабатывал удары. Я в чем-то ошибся?
Судя по тому, как парень выпучил глаза, я попал в самую точку.
— Знаешь, что я тебе скажу? Техники вторичны, по крайней мере на нашем уровне силы. Ты потомок богатого клана, и скорее всего у вас хватает каких-нибудь личных семейных техник, передаваемых из поколения в поколение, но разве они помогли тебе в схватке со мной? Какие техники использовал я?
— Технику скользящего ветера. Убогую, недоработанную, без капли внутренней энергии! Её преподают почти всем начинающим воинам как базу, но моя техника полета сокола совершеннее!
— Не отрицаю, — я был с ним согласен, его техника более изящная. — Но повторю, тебе она помогла против меня?
— Нет.
— А знаешь почему?
— Потому что ты сжульничал!
— Аргх, а знаешь, пшел бы ты, — на миг мне показалось, что я смогу донести до этого придурка какую-то дельную мысль, но видимо зря.
— Стой! Почему? — и вот в последнем уже звучала мольба.
— Потому что ты всю свою жизнь привык бить куклу, а наставник был больше заинтересован в твоем благополучии, чем в превращении тебя в живое оружие. Я победил не потому, что мои техники лучше, фактически за всю схватку я использовал внутреннюю энергию только раз, чтобы разбить твой меч, и то, едва ли это можно было назвать техникой. Всё потому, что ты не привык сражаться с сильными противниками. В схватках, где малейшая ошибка означает смерть. Тебе в голову вбили десяток техник, заставили отрабатывать их до умопомрачения, но при этом ты совершенно не знаешь, как их применять. Ты не умеешь адаптироваться, не умеешь подстраиваться под оппонента и не умеешь верно оценивать силу противника. Знаешь, что самое обидное в схватке с тобой?
— Что?
— Чувство, что я впустую потратил время. Я всё ещё слаб, и когда ты бросил мне вызов, я подумал: вот оно! Наследник знатного рода, что владеет техниками, уж он-то заставит выложиться меня на полную, а в итоге я вижу ребенка, что словно впервые в жизни держит меч. И чувствую я себя именно как человек, избивший ребенка. Слабого и беззащитного. Я понимаю, что ты увидел: мелкий оборванец пытается освоить воинскую технику шагов. “Пусть он увидит настоящего воина и восхитится! Может я даже дам ему пару советов”. Ты ведь о чем-то таком думал, да? По лицу вижу, что да. Но для меня ты знатный индюк, что всю свою жизнь провел в комфортных условиях, не смотревший смерти в глаза. Но выбив из тебя дерьмо, я подумал, что может уж этот знатный придурок что-нибудь усвоит. Усвоит, что не стоит судить других людей по внешнему виду. Мой учитель говорил: “Есть люди, которым бесполезно говорить. Надо просто пару раз дать им ощутить твой кулак. Истины приходится вбивать им силой”. И вот ты передо мной. Вместо того, чтобы поблагодарить за схватку и урок, ты обвиняешь меня в жульничестве. Каком, кстати?
Он пробормотал себе что-то под нос, а я не расслышал, что именно.
— Не было никакого жульничества. Лишь опыт. Можешь сколько угодно обвинять меня в уловках, но имей в виду, что если твое воинское искусство можно победить мелкими хитростями, то оно не стоит ничего.
— Да кто ты вообще такой?..
— Я тот, кто выживет. Выживет, несмотря ни на что.
Глава 19
— Нейт, ты вновь собираешься спать на крыше?
— Не волнуйся, мам, мне и тут хорошо, — отозвался я, свесившись с краю.
— Я боюсь, что ты там простудишься.
— Вот об этом точно можешь не волноваться, — рассмеялся я.
Что-то проворчав себе под нос, мама скрылась в фургоне, а я как ни в чем не бывало разлегся на крыше и уставился на звезды. Мне нравилось вот так лежать и смотреть в небо, и неважно днем или ночью, чувствовать кожей свежий ветер. Думаю, я никогда не устану наслаждаться этим после двухсот лет созерцания алых небес, что словно застыли на закате.
Если так подумать, то я за все дни пути лишь раз ночевал внутри фургона, потому что пошел дождь, и я не захотел
