вины пронзает меня, когда я вижу боль в ее глазах. Боль, которую я причинил.
Я жестом приглашаю ее сесть на один из диванов напротив моего.
Она скрещивает руки на груди, отказываясь садиться.
— Почему я здесь? — Ее голос напряжен и надломлен, когда она говорит.
Сделав глубокий вдох, я встречаю ее взгляд.
— Потому что я должен рассказать тебе правду, Джейн. О том, что на самом деле случилось с твоим отцом.
Ее глаза расширяются в недоверии.
— Правду? Ты хочешь сказать, что не убивал моего отца?
Я уверенно киваю, чувствуя, как тяжесть вины давит мне на грудь.
— Я участвовал, но не убивал его.
Она разражается невеселым смехом.
— Ты не убивал его? Ты действительно думаешь, что я поверю в это? Думаешь, я настолько глупа?
— Твой отец пытался украсть у нас, и я выстрелил ему в ногу. Это не убило его, кто-то задушил его после того, как я выстрелил в него.
Выражение лица Джейн колеблется между неверием и гневом.
— И этим кем-то был не ты и не один из твоих людей?
— Нет. — Я откинулся на спинку кресла и скрестил ноги. — Его убил Виктор Валенте. У твоего отца была наводка на преступления Валенте. Торговля людьми, убийство множества женщин и детей. Одна из его крыс выдала твоего отца, а Виктор подбросил улики, чтобы все выглядело так, будто это мы плохие парни. В ночь, когда мы узнали об этом, я ранил твоего отца в ногу, но ему удалось сбежать. Его нашли мертвым несколько часов спустя на заброшенном складе.
— Значит, ты хочешь сказать, что ты не один из тех плохих парней? Но ведь ты занимаешься контрабандой оружия и наркотиков?
— Ты права. Но мы не причиняем вреда невинным. И уж точно мы не торгуем женщинами и детьми, это противоречит нашему моральному кодексу. Коза Ностра защищает женщин и детей.
— Ты думаешь, я поверю в это? — Голос Джейн дрожит от сдерживаемой ярости. — После прошлой ночи ты привел меня сюда и ждешь, что я поверю в твою версию событий?
Я тяжело сглатываю, понимая, что доверие не строится на одних лишь словах, и я полностью разрушил ее веру в себя.
— Я пойму, если ты мне не поверишь. Но мне нужно было, чтобы ты знала. Я хотел, чтобы ты знала, кого следует опасаться. Не доверяй никому в отделе, кто-то из них может работать на Виктора.
Она впилась в меня взглядом, ища что-то: может, обман?
— Почему я должна тебе верить? Откуда мне знать, что ты не просто пытаешься замести следы?
— Потому что я хочу все исправить, Джейн. Я знаю, что не могу изменить прошлое, но сейчас я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была в безопасности, — говорю я ей, и искренность моего тона подтверждает истинность моих слов.
В воздухе повисла напряженная атмосфера, наполненная вопросами без ответов и неразрешенными эмоциями. Выражение лица Джейн слегка смягчается, в ее глазах мелькает неуверенность.
— Ты ждешь, что я прощу тебя? — Ее голос дрожит. — Только потому, что ты рассказал мне все это?
— Я не жду от тебя прощения, Джейн.
— Тогда чего же ты ждешь?
— Не вмешивайся в это дело. Позволь мне разобраться со всем, что нужно. — Я резко выдохнул. — Виктор Валенте уже знает, кто ты, и использует тебя, чтобы добраться до меня. Он может причинить тебе боль, когда у него появится такая возможность.
Она вздыхает, впивается зубами в губы и опускается на диван.
— Это слишком много, чтобы принять. Почему Виктор преследует меня?
— Ты дочь человека, которого он подставил и убил, и он знает, что ты поступила в полицию, чтобы отомстить. Он не позволит тебе уйти от ответственности.
Она бросает на меня подозрительный взгляд.
— Откуда ты это знаешь?
Моя челюсть сжимается. Я не уверен, что это хорошая идея, но я мог бы рассказать ей всю правду, раз уж мы уже заговорили об этом.
— Родригес и шеф Смит.
Ее глаза вспыхивают, а челюсть отвисает.
— Что значит Родригес и шеф Смит?
— Родригес был кузеном Виктора Валенте, а шеф Смит раньше работал на него. — Теперь он работает на меня. Я купил лояльность этого старого пердуна несколькими тысячами долларов и угрозой убить его жену и детей, если он когда-нибудь проявит ко мне нелояльность.
Она поднимает руку.
— Погоди-ка. Ты как-то причастен к тому, что случилось с Родригесом?
— Я не убивал его.
— Тогда это ты оставил его умирать в Адской кухне.
Я киваю головой в знак согласия.
— Да, это я.
— Черт. — Она сжимает кулаки, и в ее глазах снова появляется ненависть. Она кипит, глядя на меня. — Ты же понимаешь, как трудно тебе поверить, не так ли? Ты утверждаешь, что никого не убивал, но все, кого ты пытаешь, в итоге погибают. Ты бы поверил, будь ты на моем месте?
— Тебе решать, во что верить, детектив. Доверять мне или нет — решать тебе.
— Конечно, это так. — Она поднимается на ноги. — К сожалению, я не могу тебе доверять. Мне не следовало связываться с тобой с самого начала. Мы из двух разных миров.
Дойдя до двери, она оборачивается.
— И еще одно: не жди, что я буду просто сидеть и смотреть, как ты пытаешься добиться справедливости для моего отца. Я сама сделаю то, что должно быть сделано.
Воздух сгущается, когда она выходит за дверь. Мои глаза горят, а сердце опустилось до желудка. Я не могу смириться с тем, что она ненавидит меня, и что-то во мне медленно умирает. Я никогда не чувствовал ничего подобного, никогда не заботился о том, чтобы чувствовать что-то подобное.
— Сколько человек у нас в запасе?
— Пятьдесят, — отвечает Антонио. — У нас есть несколько человек, которые следят за складами и охраняют каждое предприятие.
— Собери команду. Я хочу знать все, что она делает. С кем она встречается и кто встречается с ней. — Я расправляю пиджак и встаю. — Это должно быть сделано незаметно.
— Да, шеф.
Звонит телефон, и я достаю его из кармана. На экране высвечивается незнакомый номер, и я узнаю голос Виктора, когда он говорит.
— Маркус Романо, давно не виделись.
— Правда? Мне до сих пор кажется, что это было вчера, когда я предупредил тебя, чтобы ты не связывался со мной или моей семьей.
— Да? — Он делает вид, что размышляет. — Я не помню.
— Уверен, несколько ударов и пистолет у виска освежат твою память.
Его злой смех заставляет мои ноздри раздуваться.
— Может, и нет.
Желчь поднимается к горлу. Разговаривать с этим старым ублюдком гораздо
