её ждать.
Девушка шмыгнула носом и быстро вытерла слёзы с глаз, так как двери открылись перед следующим посетителем.
Он шёл к её кровати, прикрываясь букетом, словно щитом. Ира сжалась и сползла под одеяло, одни глаза внимательно следили за парнем. А он сел на стул, покрутил в руках букет и положил его на тумбочку. Поставил пакет рядом и проговорил хриплым баском. — Вылазь из-под одеяла худышка. Когда тебя выпишут, я отшлёпаю тебя ремнём. Что же ты надумала дурочка? Почему мне ничего не сказала? Думала, что я откажусь от своих детей? А вот фиг тебе. Я их уже видел Ирка, они такие смешные и у Ваньки такая же ямочка на подбородке, как и у меня. А Стёпка, похоже, в тебя пошёл.
Ира вылезла из-под одеяла и возмущённо проговорила, — Ещё чего, Ванька, да Степка! Что ты ещё придумал? Чего ради это ты решаешь, как их звать будут?
— Ир перестань, а. Мне всё рассказали. Твоя бабка, дура, она мне сказала, что ты любишь соседа и я решил не мешать. Я даже помочь тебе хотел. — Егор перевёл дыхание и сказал такое, отчего сердечко у Ирины вначале замерло, а затем чуть не выскочило из груди, — Но Стёпка с Ванькой — это мои дети. Когда я во всём признался, Стас заказал экспертизу. Стас, это детектив. Ну, короче, я теперь работаю у него. Знаешь, какой классный мужик.
Егор помолчал немного, потом сглотнул и сказал, — Ир, ты это… Выходи за меня замуж, а. Вот чёрт, я же красиво хотел худышка. Но ты сама виновата! Ну так что? Ты согласна? Ир, не молчи, а.
Егор замер, глядя на Ирину, а та почти ничего не видела из-за слёз, наполнивших её глаза.
— Они твои, они, правда, твои?
— Не сомневайся даже. Но если бы даже были не мои, я всё равно женился бы на тебе. Но они мои на девяносто девять и девять процентов. Я тебя очень люблю худышка. Ты не ответила. Так ты выйдешь за меня замуж?
Ира счастли́во засмеялась, — да Егор, да.
И парень, склонившись на ней, поцеловал. Вместе с этим поцелуем, кружившим голову, из сердца девушки уходила тревога, и ей казалось, что теперь она любит весь мир.
Оторвавшись от губ любимого, она сказала, — Но сыновей назовём по-другому.
— Не спорь, худышка. Ванька и Стёпка, а дочек сама назовёшь.
— Каких дочек Егор? Ты о чём?
— Но будут же у нас когда-нибудь дочки. Ты разве против?
Ира не успела ответить, дверь распахнулась, и Маргарита Александровна сказала, — Молодой человек на выход. Мамочка будет обедать и отдыхать.
— Я завтра опять приду. Жди. Выздоравливай давай.
И Егор скрылся за дверями. Медсестра занесла разнос и поставила его перед девушкой на стул, — Ешь давай, вечером попробуем деток к груди приложить. Анализ пришёл хороший. Лекарство полностью вывели.
Ирина ела и думала. Всё у неё теперь хорошо. Стыдно только перед Катей и Евгением. Чем она только думала, надо было раньше им всё рассказать. А теперь у неё всё налаживается, а помирилась ли Катя с мужем, неизвестно. Ей так хотелось, чтобы и у них всё было хорошо.
После сон-часа у Ирины было ещё одно посещение. И девушка получила возможность попросить прошения и поблагодарить за своё спасение Евгения. И ей предложили подумать, будет ли она писать заявление на бабушку.
Но как бы ни злилась Ирина на Клавдию Абрамовну за самоуправство, она не могла себе даже представить, что её бабуля сядет в тюрьму. Как бы там ни было, она её любила. И Ирина теперь мучилась, ведь бабушка сделала плохо не только ей. Когда мужчины уходили, Евгений обернулся и сказал, — Ира, если ты не будешь писать заявление, я не обижусь. Это твоя бабушка и твоё право. А суд всё равно будет, потому что я её не простил.
Женька безжалостно рвал все нити с прошлым. Так как было, уже никогда не будет. А как будет, жизнь покажет.
Ему бы хотелось надеяться, да что там надеяться. Он в этом был уверен, почти. У него будет всё хорошо. Нет, не так! У них с Катей всё будет хорошо.
А пока он решал накопившиеся проблемы, утрясал бытовые и финансовые вопросы. Погасил кредит в банке. Рассчитался с фирмой Стаса. Никита за своё представительство, деньги с него брать отказался. Единственно за что Евгений оплатил, так это за пошлину и за доверенность.
Днём грустить и скучать было некогда, а вот ночью наваливались воспоминания. И Женька порой до утра не спал. Вот и сегодня ему вспоминался один из самых счастливых дней в его жизни целую вечность назад.
Катюша вышла в новом платье, выгодно подчёркивающем её ставшую ещё более женственную фигурку. Волосы она собрала в небрежный пучок, выпустив у лица волнистую прядку. Молодая мамочка была так хороша, что у Евгения перехватило дыхание, он протянул ей букет тёмно-бордовых пионов и обнял, — Как же я по тебе соскучился, веснушка моя. Спасибо тебе за королевскую двойню.
Она потёрлась носиком о его щёку и смеясь произнесла, — Посмотрим, что ты скажешь, через месяц.
А потом вынесли их. Охи и поздравления от тёщи и матери. Дружеское похлопывание по плечу тестя. А он стоял и неуклюже держал два свёртка один с голубой лентой, а другой с красной и боялся. Он боялся и уронить, и прижать к себе покрепче. А потом вечернее купание, крохотные нежные тельца, которые страшно было держать в руках.
Смех Катюши, — Не бойся папочка, они куда крепче, чем тебе кажется.
Вглядываясь в личики своих малышей, он мысленно давал себе слово, что будет им хорошим отцом. И он очень старался сдержать его.
Эта история больно ударила по всем. И по его детям в том числе. Но если бы этой сбрендившей старухе, что посчитала, что может решать за всех, удалось выложить сфабрикованный компромат, было бы в тысячу раз больнее. Женька надеялся, что когда-нибудь дети простят его. Простят за боль, что он причинил их матери, за боль, что испытали они сами.
*****
Небо пронзительно синего цвета, не одного облачка, ярко светит солнце и пригревает совсем по-летнему. Но в тени уже прохладно. Бабье лето во всей своей красе. В косах белостволой берёзки, что замерла в глубине двора, запутались первые золотые прядки. Кудрявая рябинка усыпана красными гроздья рябин. Рдеют под окнами гордые красавцы георгины, обильно цветут астры. Бывшая хозяйка, видимо, была неравнодушна к этим цветам и посадила их всевозможных форм и расцветок.
Катя
