и все они имели по заводному коню: чтобы (как объяснил Домаш Твердиславич), притомив одного, иметь свежую смену.
Первое ополчение составлено было из горожан. По совету Ратмира ополченцы строили под городом земляные укрепления, рыли окопы, сооружали брустверы. Это было необходимо на тот случай, если сардукары попытаются высадить десант на паровых катерах.
И Ратмир оказался прав. Уже через два дня после того как сардукары безуспешно попытались войти в устье Амура, к заставам подскакал на взмыленной лошади посыльный от дозорного старшины:
— Где воевода? Срочное сообщение!
Домаш Твердиславич в сопровождении Ратмира, Сваниссита и адъютантов вышел из форта.
— Что случилось?
— Старшина дозорный с Синего Колка приказал передать, что сардукары спустили с корабля оба паровых катера, которые тащат за собою по три баркаса с воинами. Около сотни солдат.
Воевода позвал одного из адъютантов и распорядился:
— Федор, скачи в город, передай, чтобы Вечевой Колокол ударил к тревоге.
Адъютант побежал к фортовой коновязи и, вскочив на коня, понесся к городу. Вскоре оттуда долетел набат Вечевого колокола. В форте ему отвечали серебряные горны, призывая артиллерийскую прислугу к орудиям. Весь берег пришел в движение, ротики и ополченцы занимали свои места на укреплениях, а воевода с сопровождающими поднялся на башню форта. Внизу под нею, мимо форта, на рысях прошли сотни казачьего полка, квартировавшего в окрестностях Николаевска: они должны были встать в засаду — на случай, если сардукары высадятся ниже форта и попытаются прорваться к городу через вновь построенные укрепления.
С башни открывался вид на расширяющуюся воронку, пробитую Амуром среди окружающих сопок. И из-за одной из этих сопок, как черные дымящие утюги, выползали два паровых катера. Они, действительно, волокли на буксире баркасы с десантом. Катера не торопились. Они вели промеры. За ними следили сотни глаз. Сильные чечевицы линз на катерах тоже осматривали берега, определяя место для десантирования. Вот катера приостановились на несколько минут: замялись, как сказал воевода. Но дым из их труб вдруг повалил гуще. Они ринулись на прорыв мимо форта. С них в его сторону полетели первые снаряды малокалиберных орудий. Они бились о башню, не в силах проломить её толстых степ.
— Да они, мне кажется, решили, что здесь будут стрелять не ядрами, а печеными яблоками! — заметил Ратмир.
Русские канониры выждали момент. И, когда катера находились прямо напротив форта, башня и земляные валы форта окутались черным пороховым дымом. Дым закрывал видимость, и результат залпа был пока не известен. По вот легкие порывы ветра разорвали дымное покрывало. На реке напротив форта остался только один катер. Огненное ядро пробило его борт и разворотило паропровод; теперь, окутанный облаками пара катер медленно продвигался вперед на остатках инерции. Все баркасы были разбиты прямыми попаданиями. Второй катер, пробитый ядрами, затонул.
Громкое «Ура» раздалось над фортом и над земляными укреплениями. Ротники бросились к лодкам, которые мгновенно были спущены на воду, и направились к потерявшему ход катеру. Сардукары пытались отстреливаться. Но лодок было много. Вскоре катер взяли на абордаж. С башни было видно, как воины перепрыгивали на него. С экипажем николаевцы разделались быстро. Лодки притащили катер к берегу. Когда с него спустили тех, кого захватили живыми в бою, офицер обратился к Ратмиру:
— Надеюсь, в этой варварской стране знают наши обычаи возвращать пленных?
— Можете не беспокоиться, — ответил ему Ратмир. — Ваш топор от вас не уйдет. — Затем он обратился к воеводе: — Домаш Твердиславич, в Европе есть обычай. Когда берут в плен сардукаров, их затем возвращают своим. Я советую поступить так же.
— Для чего? — удивился тот. — Ведь они же сызнова пойдут воевать нас!
— Нет, они будут казнены. Все сардукарские воины, попадающие в плен, подвергаются казни, — объяснил Ратмир. — К тому же они не могут есть несинтетическую пищу и, следовательно, умрут у вас от голода.
— Ну и обычаи… Да уж коли так, — пускай убираются, мы и лодку им дадим… А можно ли обменивать их пленных на наших?
— Нет. Они ведь тоже не дурачки. Мы не казним своих пленных, и, следовательно, отпускать их глупо.
— Да, пожалуй, что так, — согласился воевода и подтвердил своё решение: — Пускай убираются. Одно слово: нежить!
6
Эта победа показала сардукарам, что с русскими шутки плохи, что, даже не имея современного оружия, они являются сильными противниками. Ратмир считал: потеряв более сотни матросов, сардукары сейчас уйдут из-под стен Николаевска. Но он был чрезвычайно удивлен, когда дозорные сообщили, что сардукары продолжают промеры при помощи шлюпок. Сваниссит заявил:
— На это у них уйдет полжизни, здесь и с катерами-то за год не управишься, а они на шлюпках! Так что, воевода, можете возвращать эвакуированных в город.
— А я, на вашем месте, не стал бы так делать. Кто его знает, что может случиться! — предостерег воеводу Ратмир.
— Хорошо, — согласился Домаш Твердиславич. — Я не стану возвращать беженцев в город, но можно отменить сбор земского ополчения.
— Это можно, — согласился Ратмир. — Я вообще-то не понимаю, зачем сардукары лезут сюда. Не могут же они всерьез считать, что их три с половиною сотни воинов, пусть даже вооруженных современным оружием, смогут удержать город! Корабельные орудия — и те им не помогут!
— А ты забыл о том, что мистер Вуд спасся? — напомнил Норт. — Похоже, он решил до тебя добраться.
Жизнь Николаевска потекла мирно. В той мере, конечно, в какой может быть мирною жизнь военного лагеря. Но, так или иначе, новых столкновений не происходило. Чтобы ополченцы не мучились бездельем, воеводы производили с их помощью кое-какие ремонтные работы в городе и его окрестностях. Домаш Твердиславич с Ратмиром, Сванисситом и Нортом ездили по реке выбирать места для будущих заводов, которые спустят на волны Тихого океана русские корабли. О кораблях уже шла речь по всему побережью. Купцы и бояре предлагали свои деньги, чтобы организовать различные производства.
Но тревога пришла.
Пришла она рано утром. Со стороны моря раздавался грохот орудий. Когда садились на коней, воевода спросил Ратмира:
— Как вы думаете, это пришел ваш отец?
— Не сомневаюсь в этом, как и не сомневаюсь в его победе, «Танор» — первоклассный крейсер.
Сочные черные комья земли летели из-под копыт, когда конвой воеводы вылетел на вершину сопки, с которой открывался широкий вид на Амурский лиман. Ратмир воскликнул:
— Я же вам говорил!
Внизу пылал выбросившийся на берег сардукарский крейсер; две его мачты из грех были сбиты, трубы повалены, огонь облизывал палубы. Экипаж спасался на берегу, сдаваясь в плен николаевским дозорным. А в полутора милях медленно продвигался вперед крейсер-яхта правителя Танора. Гордо вздымались над
