озвучивал ранее, то Афанасьев, находясь в положении самовластного правителя России, еще чего доброго мог и обидеться на тороватость старого еврея. А если тому предложить реальную стоимость его коллекции, то тоже можно нарваться на неприятности в связи с неизбежными вопросами о происхождении такой суммы денег. Вот возьмет, да и кликнет своего палача — Тучкова, а уж тот в своих застенках сумеет вытрясти последнее с бедного и старого Абраши. Тут стоило сто раз подумать, прежде чем что-то отвечать на эту явную провокацию. Но до чего же хороша, эта чертова коллекция! Афанасьев по достоинству оценил затянувшееся молчание собеседника, прокручивающего всевозможные варианты ответа в голове.
— Так вот, Абрам Исаич, я хотел бы вернуться к вашему предложению о покупке всей коллекции. Оптом, как говорится, и сразу.
— Э-э-э, — опять замялся Золотницкий, явно не понимая, какой подвох может крыться в сделанном предложении, — а почему вы, уважаемый Валерий Васильевич, решили обратиться с этим именно ко мне?
— Потому, что кроме вас никто мне не предлагал ее купить. К тому же, именно вы, как никто другой, хорошо знакомы с содержимым коллекции. А значит, только вы знаете ее истинную стоимость, — сделал особый акцент на последних словах диктатор.
— Да. Знаю, — нехотя согласился с ним Абрам Исаевич, но тут же спохватился. — Но почему вы не предложите ее какому-нибудь музею? Эрмитажу, Историческому или на худой конец, Русскому? Я уверен, что любой из них с удовольствием выкупил бы ее по весьма достойной цене.
— Если бы я в срочном порядке не нуждался в деньгах, то поверьте, сделал все так, как вы и советуете, — начал пояснять прописные истины Афанасьев, морщась от досады в трубку коммуникатора. — Но вы и без меня прекрасно понимаете специфику сделок с музеями. Назначенная экспертиза займет уйму времени, да и есть небеспочвенные опасения по поводу того, что у этих уважаемых заведений просто не окажется в наличии таких сумм на приобретение. Они начнут просить рассрочки, а мне нужно деньги получить быстро и без ненужных проволочек, а тем более публичной огласки, которой будет не избежать в этом случае.
— Да, но с чего вы вдруг взяли, что у старого, больного и бедного еврея могут быть такие деньжищи?! — принялся по национальной привычке канючить Золотницкий.
— Абрам Исаич, — желваки на скулах у Афанасьева начали интенсивно двигаться, — мы с тобой уже далеко не молодые люди, а потому, давай не будем из себя разыгрывать тургеневских барышень, называвших яйца «куриными фруктами». Поверь, что мне сейчас не до того, чтобы выступать перед тобой в роли налогового инспектора, озабоченного происхождением нетрудовых доходов у самозанятого пенсионера.
— Право же, я не знаю, — опять принялся мямлить старый коллекционер. — Пандемия, мировой экономический кризис, санкции, а я, как назло, именно сейчас очень стеснен в денежных средствах…
— Сколько вы можете мне за нее предложить? — без обиняков спросил Афанасьев, которому уже порядком поднадоели эти выкрутасы.
— Я не держу в доме большое количество наличных, а как законопослушный гражданин, предпочитаю хранить деньги в банке, — не смог отказать себе в привычке поторговаться даже в этой ситуации Золотницкий. — А сколько бы вы хотели за нее получить?
— Помнится, года три назад, вы предлагали мне за нее сто пятьдесят миллионов.
— Правда?! — воскликнула в ответ трубка голосом Абрама Исаевича. — Вполне возможно! Вполне возможно! Однако сейчас совсем другие времена за окном. Денег ни у кого не стало, да и тратить последнее, в наше неспокойное время, вряд ли кто станет, — откровенно решил Золотницкий сбить цену.
И хоть Афанасьев имел в своих предках крепостных крестьян Рязанской губернии, против иудейских пращуров Золотницкого, кои были ростовщиками и менялами, но в умении торговаться мало чем уступал своему коллеге-коллекционеру.
— Но инфляция тоже никуда не делась с тех пор, — моментально парировал он нытье Абрама Исаевича, — а я с вас не «жабьи шкурки» прошу. Сейчас рубль, к сожалению, котируется гораздо ниже, чем три года назад. К тому же не забывайте разницу в людском восприятии.
— Как это?! — удивился его коллега по цеху.
— А вот так, — позволил себе ухмыльнуться Валерий Васильевич. — Одно дело иметь у себя раритеты из коллекции какого-то там Начальника Генштаба, и совсем другое дело — владеть предметами искусства из коллекции самого диктатора России. Чуете разницу? Быть наипервейшим коллекционером холодного оружия в Москве — дело, безусловно, хорошее, но оставить далеко позади себя всех коллекционеров России вместе взятых, вообще станет головокружительной перспективой. Ваша коллекция после данного приобретения, в стоимостном выражении, повысится многократно. Встать вровень с Британским Музеем и Оружейной Палатой — это ли не мечта любого собирателя исторических ценностей? — кинул Афанасьев на стол свой последний козырь, в качестве приманки.
— Но у меня, действительно, нет сейчас необходимой суммы! — запричитал Золотницкий, сраженный наповал убийственной аргументацией Афанасьева.
Без всякого сомнения, если бы Афанасьев не избрал своей стезей военное дело, то рано или поздно, из него бы вышел замечательный актер. Отчаянные торги с Абрамом Исаевичем, кажется, окончательно привели Валерия Васильевича в нормальное душевное состояние, о чем свидетельствовали многозначительные перемигивания между доктором и адъютантом, являвшимися свидетелями разыгрывающегося на их глазах спектакля. Диктатора будто «живой» водой из сказки сбрызнули.
— Ну, что ж, — деланно вздохнул Афанасьев, — раз вы, Абрам Исаич, такой бедный у нас человек, то у меня нет другого выхода, как позвонить Чарусову и предложить ему купить мою коллекцию. Думаю, что за сто шестьдесят миллионов он с удовольствием пополнит свою кладовую. Мне было чрезвычайно приятно пообщаться с вами, милейший Абрам Исаевич.
Это был удар ниже пояса. Весь московский бомонд коллекционеров знал о непримиримом соперничестве и даже вражде этих двух зубров.
— Постойте! — взвизгнул Золотникий, обладавший хорошим воображением, а посему моментально представивший себе наглую улыбку Андрея Андреевича на очередном заседании Клуба Любителей Холодного Оружия. — Вы с ума сошли! — брякнул старый еврей, забыв в одночасье с кем говорит. — Как же так можно?! Мы же с вами только-только начали деловой разговор! Да там одна только шпага Карла XII стоит не меньше двадцати миллионов! Вы не имеете права вот так вот взять и отдать все эти богатства в руки этого пройдохи! Это нечестно!
— От чего же нечестно? — скривил рот в сардонической ухмылке Афанасьев. — У меня — товар, а у него есть деньги, чтобы его приобрести. Почему же мы не можем провести взаимовыгодную сделку, раз уж вы у нас такой бедный и несчастный?
— Я же не сказал, что у меня вообще нет денег на эту покупку?! Просто набрать наличными, а как я полагаю, вам нужны именно наличные, сразу всю означенную сумму
