class="p1">Слово «хочу», как бы наотмашь ударило Юлию, сердце заныло от новой волны ревности.
– Нет, нет, нет, мама, ты не должна этого делать! – Она закрутилась на сиденье и в запале не нашла ничего лучше, как бросить незаслуженные обвинения в лицо матери, надеясь, что это сможет ее остановить. – Вы сошли с ума с отцом! Вы помешались на деньгах! Ты такая же, как отец! У вас нет ничего святого!
В глазах у Вероники появилась грусть. Больно и горько слышать от дочери все это. Она бы хотела признаться ей, что, кажется, по-настоящему влюбилась в Хавина, но язык не поворачивался сказать об этом дочери. Ибо Вероника даже не надеялась, что у истории будет хороший конец.
А в голосе Юлии прозвучал почти что ультиматум:
– Если ты поедешь к нему, мама, так и знай, ты потеряешь меня. Не надо этого делать, мама. Умоляю, не надо.
Вероника прикоснулась к руке дочери, пытаясь унять, тихо выдохнула:
– Это совсем не то, Юлия, о чем ты думаешь, это все иное.
Дочь нервно убрала руку. Именно это «иное» вызвало в ней вспышку ревности, именно этому «иному» Юлия противилась изо всех сил. Она распахнула дверцу автомобиля и сказала последние слова:
– Я осуждаю тебя, мама! – Выпрыгнула из салона. На душе у нее было тошно, перед глазами темно. Она шла к подъезду, не видя дороги, а в ушах стояло всего одно слово матери «хочу, хочу, хочу».
Вероника проводила дочь тоскливым взглядом. Ей, как и Юлии, было плохо в этот момент.
У каждой была тайна, связанная с Хавиным, и каждая не могла раскрыть ее другой.
14
На следующее утро Константин сам усадил Веронику на заднее сиденье машины, сделал последние напутствия, вручил какие-то бумаги для Хавина. Напоследок, стоя перед открытой дверцей, проговорил:
– Даю тебе на все это не более двух-трех дней. Найдешь Хавина, позвони мне, выполнишь дела, опять позвони.
Вероника слушала мужа, но не слышала. Ее мысли были далеко от него. Она улыбалась, а Константин недовольно морщился. Он догадывался, о ком она думала в этот момент. Это раздражало, но не тревожило его, он не сомневался, что Вероника выполнит поручение. И все же в конце сорвал раздражение на водителе. Отчитал молоденького парня непонятно за что. Тот понуро помалкивал.
Аспенский хлопнул дверцей. Достал носовой платок из синих брюк и вытер руки. Машина отъехала от дома.
Весь путь Вероника не проронила ни слова. Ей хотелось, чтобы дорога быстрее закончилась и она увидела Павла. Кто знает, как он встретит ее. Здесь было одно, а там может быть другое. И все-таки надежда на хорошую встречу теплилась в ней.
Москва была в плотных автомобильных потоках. Навигатор привел к месту. С трудом припарковавшись у здания фирмы Хавина, водитель оглянулся на Веронику:
– Прибыли.
В приемной был народ. Люди сидели на стульях, ждали очереди. Когда Вероника вошла в дверь, лица повернулись к ней. Стройная фигура в бордовых тонах приковала взоры. Секретарь, молодая девушка, осмотрела сверху донизу. Вероника улыбнулась, спросила:
– Павел Сергеевич у себя?
– У себя, – кивнула секретарь.
– К нему можно?
– Здесь все к Павлу Сергеевичу. Вы записывались? По какому вопросу?
– Я не записывалась, – проговорила Вероника и добавила, зная, что лукавит, – он говорил, я могу обратиться к нему в любое время, – провела глазами по ухмыляющимся лицам и решительно дополнила, – без записи. Вы доложите.
Секретарь пожала плечами:
– Ну, не знаю. Садитесь, подождите. Как о вас доложить?
– Аспенская Вероника Борисовна.
Секретарь записала на листе бумаги и не двинулась с места. Вероника села на стул, который для нее предупредительно освободил один из мужчин. На столе у секретаря беспрерывно звонил телефон, она отвечала, куда-то звонила сама. Так прошло около часа. Устав от ожидания, Вероника подала голос:
– Вы бы спросили, ждать мне или нет?
Секретарь неохотно взяла лист с ее фамилией, подумала и шагнула к двери в кабинет Хавина. Вошла, положила лист перед ним и замерла в ожидании. Кроме Хавина в кабинете находилось три человека, они оживленно пытались в чем-то убедить Павла, но он явно не соглашался с их доводами. Секретарь ждала. Хавин перевел взгляд на нее, а потом на лист бумаги. Секретарь пояснила:
– Сидит без записи. Спрашивает, сможете ли вы принять ее?
Лицо Хавина медленно стало меняться:
– Почему сразу не доложили? – воскликнул он громко.
Секретарь растерянно отступила:
– Я по записи пускала, а это без записи.
– По записи, без записи! – недовольно бросил Хавин и выскочил из-за стола.
Секретарь едва успела моргнуть, как он оказался за дверью. Бросилась следом.
В приемной, под удивленные взгляды посетителей, он подхватил под руку Веронику, оторвал от стула и молча быстро провел в кабинет. Здесь объявил присутствующим, что до завтра они свободны. Трое поднялись с мест, торопливо собрали бумаги и вышли за дверь.
Оставшись вдвоем, Павел взял Веронику за руки:
– Никак не ожидал. Никак. – Карие глаза светились. – Рад видеть вас. – Он смотрел, не отрываясь. Все куда-то вдруг исчезло. Была только она. В летнем, с вырезами, бордовом платье и бордовых босоножках на высоком каблуке.
Для Вероники тоже все разом сгинуло. Она видела только его глаза и тихо улыбалась.
Павел отошел к столу и набрал секретаря:
– Всех из приемной отпусти, – распорядился, затем отдал еще несколько команд и вернулся к Веронике.
Пока он разговаривал, она осмотрела просторный кабинет. Ничего лишнего. Все в деловом стиле. И он в светлом костюме и белой рубахе без галстука.
Хавин ни о чем не спрашивал, как будто обо всем догадывался без слов. Вышел с нею из кабинета и уже на улице, перед машиной, предложил поехать в ресторан. Она не возражала. Автомобиль подъехал к ресторану. Вкусная еда, негромкая музыка – Вероника была как во сне.
А после ресторана, выйдя за двери, сама призналась:
– Это он направил меня к вам. – И тут же уточнила. – Но я поехала с удовольствием. Потому что сама хотела этого – впрочем, сейчас она забыла о поручении мужа и не хотела вспоминать.
Солнце пылало над головой, раскаляло камень и асфальт.
Они сели в машину. За стеклами замелькали московские улицы. Но Вероника не видела их. Она, прикрыв глаза, прижималась к плечу Хавина и дышала его запахом, от которого кружилась голова.
Вскоре подкатили к дому с лепниной. Подъезд, лифт, дверь квартиры мелькнули в глазах Вероники, словно в тумане. И лишь в прихожей поняла, что находится в квартире Павла. Сердце билось учащенно.
Он обнял ее, шепнул на ухо:
– Как хорошо, что
