class="p1">В этот миг подъехал Киан с остатками стражи — отряд, выехавший из Сарраса, не досчитался более чем половины. Царь быстро повернулся и принялся отдавать распоряжения:
— Мы поскачем к Сейтенину. Я хочу добраться до его дворца, пока не стемнело. — Он повернулся к прорицателю. — Аннуби, приведи царевичей. Я хочу их видеть.
В мягком грунте вырыли неглубокие могилы и закопали мертвых. Тело царицы накрыли плащом и отнесли в повозку. Харите велели в одиночку сопровождать мертвую мать. Аннуби, посчитавший наказание суровым и ненужным, попробовал было вмешаться.
— Государь, — предложил он, — разреши мне взять девочку к себе, и тебе не придется о ней думать.
— Она поедет с царицей, — твердо объявил Аваллах.
К концу дня двинулись. Когда повозки тронулись с места, Харита оглянулась: на месте трагедии стояла полная тишина; разбросанные там и сям у дороги и под деревьями кучки взрытой земли и уже облепленные мухами конские трупы молчаливо свидетельствовали о бойне.
До Сейтенинова дворца добрались посреди ночи. Ворота уже давно заперли, но быстро отворили, услыхав, кто ждет на дороге. Сейтенин босой, в ночной рубахе выбежал к ним во двор. Он приветствовал Аваллаха и, обменявшись с ним несколькими словами, отправил слуг назад во дворец. Через несколько минут появились жрецы, и тело мертвой царицы препоручили их заботам.
— Иди и ты с ними, — приказал Аваллах Аннуби, а сам пошел с Сейтенином во дворец.
— Я зайду к тебе потом, — сказал Аннуби Харите. — Съешь что-нибудь, если сможешь.
Харита печально кивнула. Пришли слуги проводить их в опочивальни. Хариту с братьями разместили в царских покоях: ее отдельно, царевичей отдельно.
Голый по пояс, Аваллах сидел на табурете, а жрец промывал его раны, смазывал их душистым бальзамом и перевязывал чистыми бинтами. Сейтенин сидел напротив, лицо его горело яростью, но глаза смотрели холодно и отрешенно. Он слушал, как Аваллах рассказывает о горестных событиях сегодняшнего дня.
— Они накинулись на нас с двух сторон, — сказал Аваллах, — и без всякого предупреждения. Мы спали возле дороги. Их было четверо на одного нашего. Мечи и луки. Они стреляли на скаку, затем принялись рубить всех без разбору. Несколько минут, и они унеслись прочь. А-а! — он скривился от боли.
— Осторожнее, болван косорукий! — прикрикнул Сейтенин на жреца. Тот смиренно извинился и продолжил свое дело.
Аваллах сглотнул:
— Я собрал кучку воинов и поскакал следом. Они свернули с дороги, и мы вскоре потеряли их в лесу.
Жрец закончил перевязку и тихо удалился. Сейтенин накинул на Аваллаха плащ и протянул ему чашу неразбавленного вина.
— Выпей, это притупит твою боль.
Аваллах поднес чашу к губам со словами:
— Моя боль притупится, когда я проволоку Нестора по улицам за моей колесницей и прибью его обезглавленное тело к моим воротам.
— Это был Нестор? Ты уверен?
Аваллах взглянул на Сейтенина в упор.
— Кто же еще?
— Ты его видел?
— Нет! — Аваллах встал с табурета. — Но, клянусь богами, я знаю, что это он.
— Сядь, сядь. — Сейтенин усадил его на место. — Пей. Мне просто интересно, посмел ли он напасть самолично.
— А ты бы посмел?
Сейтенин покачал головой.
— Я — нет. — Он помолчал, печально взглянул на Аваллаха и сказал: — Я вне себя от гнева и скорби, что это гнусное деяние свершилось в моих землях. Можешь располагать моими людьми. Если хочешь отправить их на поиски…
Аваллах устало мотнул головой.
— Я бы сам их возглавил, если б имел хоть малейшую надежду догнать негодяя. Но нет, он уже далеко.
— И что ты будешь делать?
— Поеду домой хоронить жену, — глухо ответил Аваллах. Он отхлебнул вина. Напряженные складки на его лице немного разгладились.
— А потом?
— Не знаю.
Сейтенин рывком встал.
— Да, конечно. Незачем думать об этом сейчас. Я оставлю тебя. А пока отдыхай. Давай поговорим завтра. — Он пошел к двери, затем остановился и оглянулся на него. — Мне очень жаль царицу, Аваллах. Я скорблю вместе с тобой. Брисеида была замечательной женщиной. Прими мои соболезнования.
Он пожелал Аваллаху спокойной ночи и ушел, мягко прикрыв за собой дверь.
Харита сидела на краю ложа и смотрела на стену. На стене был нарисован смуглый улыбающийся мальчик на синем дельфине посреди моря, кишащего всевозможными тварями. Она слышала, как скрипнула, открываясь, дверь и раздались робкие шаги.
— Харита? — произнес нежный шепелявый голосок. — Харита, мне ужашно жаль.
Царевна медленно подняла глаза. Это была Ливана в тонкой ночной рубашке, ее круглое личико выражало глубокую печаль.
— Я шлышала про твою… — Она не смогла договорить, просто подошла к подруге и обняла ее за шею. — Ой, Харита…
— Это было ужасно, — сказала Харита. — Ужасно, Ливана. Ее всю изрубили… Она умерла на моих глазах.
— Не надо говорить. — Ливана взяла Хариту за руки и опустилась рядом. Довольно долго они сидели в молчании — чувства их было не выразить словами.
Взошла луна и залила комнату бледным светом. Ливана шевельнулась, погладила Харитину ладонь.
— Ложишь и попытайшя ушнуть. Я вернушь утром.
Харита легла, Ливана натянула на нее покрывало и на цыпочках вышла из комнаты.
— Это все я, — шептала Харита, глядя сухими глазами во тьму. — Это я виновата.
На следующее утро Харита проснулась рано. Она была одна в комнате. Когда Ливана пришла, то застала ее сидящей на кровати в мятой от ночного сна одежде. Волосы Харита зачесала назад и подвязала. Вдвоем они спустились на кухню и позавтракали вместе с младшими детьми царя Сейтенина. Тут же были Эоинн и Гуистан, по всей видимости, не пострадавшие во время нападения. Они кивнули Харите и продолжили разговор с тремя сыновьями Сейтенина.
— …тысяча, — говорил Эоинн.
— Нет, десять тысяч! — вставил Гуистан.
— Все с длинными мечами, — сказал Эоинн.
— И вот такущими стрелами! — добавил Гуистан.
— На быстрых конях, — сказал Эоинн.
— Киан говорит, они были такие быстрые, что растворились в воздухе! — подхватил Гуистан.
— Охота вам про такое шлушать! — топнула ногою Ливана.
— Мы просто попросили рассказать, что там было, — захныкал один из мальчиков постарше.
— Я вам шкажу, что там было! Людей поубивали — вот што там было. — Она сердито глянула на Эоинна с Гуистаном. — Вашу родную мать убили — неужели вам вше равно?
Она резко повернулась и увела Хариту в дальний угол комнаты, где возле очага стоял маленький стол. Один из поваров принес им тарелку с овсяными лепешками и фрукты. Они ели в молчании. Через несколько минут мальчишки выбежали с кухни.
— Они мне не братья, — сказала Ливана.
Харита улыбнулась кончиками губ, но глаза ее оставались печальными.
— Мои ничуть не лучше.
— Иногда я думаю, что повитуха украла царшких детей и положила в колыбельку швоих.
— Хотя
