Йоханссен, досадливо морщась, упрямо двигался к намеченной цели – вся эта красота и осенняя ностальгия сейчас только раздражала. Тоже мне – «осень жизни», чтоб ей!
… вам всем! Он достаточно молод… Душой. И ещё чего-то от этой жизни хочет!
Когда он поднимался по ступенькам парадного, ветер угомонился. Вернее – его отбрасывало от Дома поле стасиса.
Уже взявшись за ручку двери, мистер Йоханссен невольно оглянулся.
Серая улица в тусклом освещении предзакатного, да ещё и скрытого свинцовыми, набухшими дождём, тучами, солнца, забитая припаркованными, и словно побитые собачки, тоскливо ожидающими хозяина, автомобилями, к особой радости и оптимизму не располагала.
Может, ну его на … , и не ходить сегодня?
Впрочем – нет. Лучше – ходить! Он ощущал, как скопившаяся за неделю злость и неудовлетворённое желание, комом стоящие где-то внизу живота, ближе к пупку, заставляют упрямо сжиматься челюсти, и ожесточаться сердце!.. Отвернувшись от царившей на улице мрачной картины увядания природы, он потянул ручку на себя.
Вот что ему всегда нравилось – так это атмосфера вежливой компетентности и целеустремленной собранности, царящая внутри. Ничего не скажешь – персонал подобран… Профессионально!
Главный менеджер оказался свободен, и едва завидев неторопливо приближающегося мистера Йоханссона, расцвёл в улыбке:
– О! Добрый вечер, мистер Йоханссен! Как здоровье, как Бизнес? Не правда ли – снаружи такая тоска? – и уже деловито, – Вам – как всегда?
Йоханссен, почему-то каждый раз ощущавший некое смущение, пересекая казавшийся бесконечным гигантский холл, выдержанный в помпезно-напыщенном викторианском стиле, улыбнулся в ответ: чуть приподнял кончики губ. Веселья и особой радости от предстоящего он не чувствовал. Только злобное желание наконец поквитаться за…
– Да, мистер Картер. Прошу вас.
– Тогда, как всегда – пятьдесят. Может, все же пожелаете какие-нибудь опции?
Мистер Йоханссен отрицательно покачал головой, и протянул кредитку.
А молодец мистер Картер. Знает его нрав и привычки. Не стал пытаться навязать «расширенный пакет услуг».
Пока с кредитки снимали деньги, он рассеянно огляделся.
Нет, никого из пяти других мужчин, оформлявшихся у других стоек, или уже идущих к лифту, он не знал. Да оно и к лучшему – его и так преследовало слегка гадливое чувство каждый раз, когда он сюда являлся. Не хватало ещё раскланиваться со знакомыми перед тем, что он собирается сделать. Достаточно и этих напыщенных идиотских пальм в кадках, и колонн с вычурным ионическим ордером: ретро-чванливый стиль архитектуры перед всем этим обычно его немного раздражал, напоминая не то о музеях, не то о пятизвёздочных отелях, которых они в своё время посетили… Да – вот именно – они!..
А сейчас – он сам по себе, а она…
– Пожалуйста, мистер Йоханссен. – менеджер протянул кредитку и ключ, успев уже набрать на компьютере всё, что было необходимо, – Как всегда, номер восемьдесят семь – двадцать три.
Подъём до восемьдесят седьмого этажа занял не более минуты. Из зеркала в лифте на него смотрело бледное и деланно-спокойное лицо: вытянутые в ниточку губы, маленькие, чуть сощуренные глаза, дряблые щёки. Хорошо хоть, черная шляпа скрывала седину, которую он принципиально не трогал. Плюс к этому уже немного отвисающее брюшко.
А вот его уже не скроешь дорогим костюмом… Н-да, не красавец.
Однако он почти не изменился за последние двадцать лет: в тридцать, когда они поженились, брюшко, конечно, имелось, но он тогда стыдливо затягивал его в корсет.
Губы и глаза… Вроде, почти те же. Только складки возле губ стали резче. Да и морщины на лбу… Брови начали как бы куститься – словно у… старика. Тоже поседели.
Ну и шут с ними. Не краситься же ему, в самом деле, как старина Витек: коллеги за спиной начнут смеяться и шушукаться. А ему ещё восемь лет до пенсии. Нужно продержаться без лишних осложнений. Значит – нужно лекарство. Для успокоения и приведения в порядок нервной системы. Для этого он, чёрт подери, и здесь!..
Отперев дверь своим ключом, он услышал привычные звуки: скандалили две героини любимого жениного сериала: «Кружок вышивания» – о полной интриг и сплетен увлекательнейшей жизни домохозяек крошечного провинциального городка! Р-р-р!..
Захлопнув за собой дверь, он подошёл к моргающему экрану в полстены, и просто выдернул шнур чертова ящика из розетки.
«Дорогая» немедленно возникла в приоткрытой двери кухни. Ненасытный рот как всегда что-то жрал, роняя крошки: точно, кусок бисквита! А уж её визгливым голосом только ржавчину счищать с днища автомобиля:
– Ханс! Кто тебя просил! Я же слушаю! Ты же знаешь – я обожаю этот сериал!
Сегодня на ней оказался прозрачный пеньюарчик отвратительного бордового цвета и прозрачный халатик – он не закрывал ни по-поросячьи бесформенных ног, ни… остального безобразия.
Выглядела «дорогая» в нём…
Словно свёкла: очищенная от кожуры, вываренная до бледно-розового, и всунутая в то, что предназначено, скорее, для тоненьких восемнадцатилетних девиц, с рюшечками и кружавчиками, перезревшая дебелая свёкла!
Ну что тут сделаешь! Двадцать два года он пытался привить ей чувство вкуса, и тягу к скромным пастельным цветам, приятно ласкающим его консервативную душу. Всё-таки, его мама не брезговала уроками дизайна и классической живописи: сын воспринимал прекрасное так, как оно того заслуживало… А вот с Шайной – не вышло!
Плебейские замашки неотёсанной деревенщины изжить не удалось!
Какие уж тут «Курсы художественного вкуса и безупречного стиля»… Посетив два занятия, она устроила безобразную сцену: «Ты что, всерьез считаешь, что я буду изучать всю эту дрянь, и слушать этих старых маразматичных шлюх, вышедших в тираж?!..»
Однако она продолжала:
– Включи немедленно! И пойди переоденься – я тысячу раз просила снимать обувь в прихожей!
– Нет. – он изобразил весьма мерзкую (он знал, что это у него получается неплохо!) ухмылку. – Не включу! И в обуви буду ходить где захочу! Это – мой Дом!
– Ханс Йоханссен! Ты – мерзкая и наглая скотина! Свинья! Психопат недоделанный! Говорила мне мама, что из тебя!..
– … не получится достойной пары для такого «цветочка, принцессы и конфетки»! – докончил он, невольно повысив голос, – Да! Для самовлюблённой и тупой идиотки из провинциальной дыры не больно-то охота и стараться! И твоя мама, хоть и была дура-дурой, в этом оказалась стопроцентно права!
– Не смей трогать мою мать!!! – Шайна, сжав маленькие кулачки так, что побелели костяшки пальцев, уже почти визжала, как, впрочем, и всегда, когда ей указывали на её происхождение, – Она тебя, мразь вонючая, насквозь видела! Скажите пожалуйста – он у нас «благородных кровей в третьем поколении»! Да если бы ты получил то, чего на самом деле заслуживаешь – сейчас бы дерьмо разгребал лопатой на Станции Очистки! Да не Центральной – а в каком-нибудь захолустном Мальмё!
– А уж если бы
