— Вечерело уже. Пока таверну нашла, пока поужинала. Хотела поутру идти, спустилась, а тут ты с этим сидишь. Ну и решила задержаться, помочь по старой памяти.
— За помощь благодарствую, — Швель отвалился от стола, довольно поглаживая живот пухлыми ладошками. — А прежде, чем к ратуше идти, ты вот что послушай.
Швель заговорщицки наклонился ко мне.
— От меня тут давеча помощник ушел. Хотел сегодня отправить Кая объявление писать, да вот думаю теперь, надо ли. Девка ты шустрая, бойкая, вполне для должности подойдёшь. Да и знакомы мы с тобой ужо, всяко надёжнее, чем нового кого нанимать. Как смотришь на то, чтоб на меня поработать?
— Мальчишка твой говорил, что ты мужика искать будешь. Чтоб и сильный был, и в делах торговых понимал, — заметила я. — А я в них, сам понимаешь…
Швель махнул рукой.
— Да и искал бы. Ночных выпивох да буянов успокаивать — тут и сила, и умение нужны. Но ты не хуже справишься, уж не впервой вижу. А то и лучше. А делу я тебя сам научу.
— Не навредит ли таверне, если дела твои девка вести станет? — на всякий случай уточнила я. — Нравы тут у вас… иные, чем в Вольницах, не привыкли вы, чтоб женщина заместо юбки штаны носила да кулаками махала.
— А и что нравы! — купец аж руками всплеснул. — Ну будет у меня за стойкой девка красивая стоять вместо мордоворота, так-то даже лучше для таверны. Все ж почему мужиков ищут? Чтоб, значится, не только дела вел, но и упившихся до буйства выставить мог. А с этим ты не хуже мужика справишься, уж не впервой вижу.
Я сделала вид, что раздумываю.
— Да ты не боись, не из вежливости тебя зову, — будто услышал мои сомнения Швель. — Давно хотел, чтоб за стойкой девка стояла. Так в дорогих тавернах делают, где хозяева могут себе позволить отдельно девке, а отдельно вышибале платить. А у меня таверна, видишь, не на площадях, стал быть, и прибыль меньше, экономить приходится. Но деньгами не обижу! И поселю бесплатно, и кормёжка тоже за счёт заведения, всё, как водится, по справедливости сделаю. Так как, согласишься? По нраву тебе такая работа?
— По нраву, — наконец сдалась я. — Уговорил, хозяин, пойду к тебе работать. Учи меня своему делу.
Интерлюдия 3
Тонкая высокая женщина в струящемся платье цвета запёкшейся крови, с уложенными в сложную причёску и изукрашенными драгоценными камнями и жемчугом чёрными, точно вороново крыло, волосами, стояла в центре открытой всем ветрам смотровой площадки. Её удивительные радужные глаза устало смотрели на предгрозовые переливы багряно-лилового неба, на танец тяжёлых малиновых туч, кружащих среди пронзивших небо шпилей белоснежных резных башен. Ухоженные пальцы задумчиво поглаживали край простой стеклянной чаши, установленной на треноге, и изумрудного цвета вода покрывалась рябью от каждого их движения — или от искр, срывавшихся в чашу со странного приспособления, надетого на руку женщины — воронёного браслета, от которого тянулись тонкие цепочки к кольцам на пальцах.
Ветер подул сильнее, и женщина поёжилась, но не двинулась с места — над туманами, плотным слоем покрывавшими презренную твердь Тайлена, всегда дуют холодные ветра. Это там, внизу, под пологом жемчужного марева, тепло, влажно и безветренно, но женщина скорее бы дала отрезать себе обе руки, чем согласилась хоть на миг спуститься ниже тумана — в безрадостную вотчину, выделенную презренным рабам.
При мысли о них ноздри тонкого, аристократичного носа презрительно раздулись, но женщина продолжала стоять, не шелохнувшись — недостойно высшей над высшими, рождённой управлять жизнями и судьбами, хоть на миг задумываться о низших, чей удел — бездумно служить, а не править.
— Так и знал, что найду тебя здесь, — послышался голос, и женщина медленно обернулась навстречу пришедшему.
— Таилий, — бесстрастно проронила она. — Рада видеть тебя, брат. Какие известия ты принёс?
Мужчина, названный Таилием, широким шагом приблизился, его багряный плащ взвился, подхваченный порывом ветра, открывая взору сверкающее серебро лёгкого парадного доспеха; он церемонно подхватил изящную кисть женщины и почтительно коснулся губами ледяной кожи.
— Позволь, сестра? Ветер перед грозой особенно холоден, — мужчина плавным, полным аристократизма движением сдёрнул плащ, набросил его на плечи женщине.
Та благосклонно кивнула, тут же закутавшись в него — тонкий шёлк совсем не грел, но одеть что-то грубее ей не позволяла гордость.
— Всегда любил смотреть на грозу, — Таилий встал рядом, сложил руки на груди, устремил взгляд вдаль, на тонкие силуэты восстающих из тумана башен, соединённых мостами — в точности таких же, как та, где они находились. — Эти всполохи молний, бьющих в уловители, разряды, что бегут вниз по стенам, заполняя накопители. Завораживает, не правда ли, Талиссия?
Женщина кивнула — гроза была их общей с братом страстью.
Небо полыхнуло, голубой разряд ударил в ближайший шпиль, едва не задев проплывавшего мимо левиафана. Чудовище, способное одним движением перекусить напополам любую из вознёсшихся к небесам башен, шарахнулось в сторону, свивая длинное змееподобное тело в кольца. Взмахнули, расправляясь, огромные плавники-крылья, распахнулась полная острых, ножеподобных зубов пасть, и напоённый озоном воздух наполнился неожиданно мелодичным свистом. Левиафан, изогнувшись, взмыл выше и медленно поплыл дальше, осторожно огибая взрезавшие небо шпили. Снова полыхнуло, на этот раз совсем рядом, и по изрезанным сложным узором опорам побежали искры — уловитель исправно хватал небесные заряды, а направляющие отправляли их в накопитель.
— Не томи, брат, — Талиссия, наконец, отвлеклась от завораживающего зрелища, обернулась к брату. — Оставь церемонии, говори как есть. Ты нашёл способ оживить Центр?
— Нет, — покачал головой мужчина. — Центр по-прежнему мертвее мёртвого.
— А следы? — встрепенулась женщина. — Нашёл? Узнал, куда он сбежал?
— Сестра, сестра, — неожиданно рассмеялся Таилий. — Не торопи, дай рассказать по порядку. Перекрёсток миров снова наш, да, но он нашёл способ сделать так, чтоб Центр отказался нам подчиняться. Увы, сестра, тут мне тебя нечем порадовать.
— Неужели всё зря? Столько веков кропотливой работы — и провал? Какой позор! — в отчаянии воскликнула женщина и, не отдавая себе отчёта, как не красит её, высшую, проявление эмоций, спрятала лицо в ладонях.
Таилий помрачнел.
— Увы, сестра. Перекрёсток миров теперь бесполезен. Безжизненный камень, не более.
Талиссия, не сдержавшись, всхлипнула.
— Тогда уничтожь его, — ледяным тоном произнесла она. — Пусть лучше он исчезнет совсем, чем будет напоминать о нашем поражении.
— Так и сделаю, сестра, — сурово кивнул Таилий. — Не сомневайся. Но у меня есть и другое известие.
— Хорошее на сей раз? — нетерпеливо воскликнула тайлерина.
Её брат загадочно улыбнулся.
