последней досточки вытащили, прямо из подо льда. Так что мысль у вас может и дельная. Но глупая. Нет на реке таких мест, где можно бы было с затонувших кораблей поживиться. Потому как уже поживились. Ничем помочь я в вашем деле не смогу.
Жрец развернулся, уходя. Я повернулся за ним, и обнаружил, что нашу благостность доверительной беседы портят два, неизвестно откуда взявшиеся, угрюмых субъекта с дубинками в руках. Одеты они были так же, как и “батюшка”, но при этом умудрялись выглядеть не рыбаками, а мясниками. Тонкий намек на то, что аудиенция окончена.
— Как вас зовут, уважаемый? — спросил я.
— Вторак, — отозвался жрец без улыбки. Странно, без обязательного слова-маркера впереди. Я заподозрил, это у него не имя, а титул.
— Можно я у вас отниму еще немного времени? — сказал я. Выказал уважение. Вторак медленно кивнул. Явно удивившись. Он то меня уже определил в боярские сынки, надо думать. А у этого храма есть некоторые сложности с правящим сословием.
— Когда я беседовал с Григорием, — блин, как-то неуважительно я его назвал. У жреца аж брови приподнялись. Хорошо, хоть не Гриша. Я тут же поправился. — Старцем Григорием. Когда спросил его о вашем храме, он рассказал мне историю жизни Первака Рыбака. Я хочу уточнить.
— Спрашивайте, сударь, — жрец передумал уходить и вернулся на веранду. Оперся на перила.
— Первак был рыбаком. Я не буду пересказывать историю его жизни полностью, вы уж меня простите. Суть проста. Первак был хорошим человеком и сделал много добра. А потом, вдруг, люди поняли, что он рыбачит уже без малого сто лет. Три жены схоронил. А выглядит на сорок. И тогда князь Великого Устюга пригласил его к себе. И спросил, каков секрет его долгой жизни.
— И Первак ответил, что жить нужно так, чтобы не стыдно было перед людьми, — явно процитировал жрец.
— Князь велел его схватить. Его посадили в подвал и пытали. Требовали раскрыть секрет долголетия. Скоро он умер, — закончил я. — Так все было?
Когда Распутин мне это рассказывал, мне вдруг стало понятно, почему у Канцлера одни “старцы” собрались. Есть не иллюзорный шанс отбросить коньки в частной пыточной, просто потому, что ты не стареешь. Я подозреваю, это нечто вроде побочного эффекта от магических способностей, и "старцы" попросту сами не знают секрета. Иначе бы торговали им уже во всю. И все же, попытать этих “старцев”, хотя бы в виде вдумчивого исследования с интервьюированием, даже я бы не отказался. От пытливых исследователей Канцлер и давал надежную защиту. Поэтому тянулись в лицей выдающиеся со всех сторон личности.
— В общем, верно, — ответил жрец. Сейчас он снова стал походить на батюшку. Только очень настороженного. Посматривал на меня, пытаясь понять, к чему я веду. А я спокойно и открыто смотрю ему в лицо. Я сейчас как Маугли. Мне просто надо сказать “Мы с тобой одной крови, жрец”.
— Старец Григорий таким способом предостерегал меня. Я сейчас выгляжу, как боярин. Но это потому, что иначе мне никак было не попасть в Лицей. А в Лицее мне попасть нужно, потому как опасно мне снаружи. Я ведь, чудотворец.
Видя как у рыбацкого жреца удивленно взметнулись брови вверх, я добавил:
— Слабосильный, только пробудились силы. Но, кое-что уже могу. Я не гонюсь за славой. И я не хочу силой брать. хочу честное дело. Я рассказал, что умею. Ты, подумай, Вторак, не торопись. Мне не боярский гонор потешить, я работу ищу. Такую, чтобы и людям хорошо, и себе не в убыток, и тебе пригожусь.
Вторак долго смотрел на реку. А потом снова посмотрел на меня. И снова заговорил, перейдя на "ты". Я расценил это, как хороший знак.
— Слышь, работничек. Глянь вон туда. Видишь, верстах в двух отсюда излучина? Вон, правее, отсюда только плес видать, так там рукав, и дальше излучина есть.
Я осторожно кивнул, внимательно всматриваясь в снежную даль.
— Видишь? — строго спросил меня рыбацкий батюшка. Я вздохнул и покаялся:
— Нет.
Он кивнул, со снисхождением и продолжил:
— Там протаяло уже, рыбы как гороха в гороховом супе, аж вода кипит. Подышать всплывает. А никто не ловит. Как думаешь, почему?
Я послушно ответил ожидаемое:
— Почему?
Вторак огладил бороду.
— А дураков нет. Место гиблое.
Я терпеливо заполнил его паузу своим вопросом:
— Почему гиблое?
— Люди стали пропадать. Там всегда клев был хороший, а то и сети можно было поставить. Полдня на реке и на берег. Еще и улов перебираешь. Рыбу, ту что помельче, обратно выкидываешь, а то в лодку не помещается. Хорошее место. А потом то одна лодка перевернется, и все кто в ней, утопнут. То другая. А то и пара сразу.
— Разобраться пытались? — спросил я.
— Лет десять назад, мужики собрались. Перегородили все сетями, топоры взяли, остроги. Часть сели на лодки, часть с берега зашли. И тогда ясно стало, что нечисть там. Двоих под воду утащило. Только одного отбили.
— А бояре что? — искренне удивился я. Мстиславу всю жизнь мозг промывали, что это прямейшая обязанность бояр, защищать людей от подобного рода опасностей.
— Так река. С одной стороны, вроде как и ничья. С другой стороны, коли не лезть, то и не тронет. А главное, — Вторак вздохнул. — Это ж не упырь или кабан чудной. Как из под воды то достать, непонятно. И славы не добыть. Да и заплатить за такой труд некому.
— И ты хочешь, чтобы я это гиблое место зачистил… — решил уточнить я.
— Зачистил? Какое слово забавное. Ты, маленько чудесник, за меня не проговаривай. Я тебе говорю, что мест таких гиблых, на реках и протоках, по всей Руси видимо-невидимо. Шутка, что ли, прям рядом с Великим Устюгом одно. А в позапрошлом году торговый челн от своих отбился. И пропал. И некуда ему деться, кроме как в ту излучину по недоумию свернуть.
— Что вез? — заинтересовался я.
— Вина заморские, — тут же ответил Вторак.
Я задумался. Одно дело спокойный, рассудительный дайвинг с пусть и трудной, но прибыльной работой по подъему ценностей. И совсем другое — ловля всякой нечисти в мутной воде. К тому же, я по серии игр про Ведьмака знаю — охотников на нечисть никто не любит. Вторак ухмыльнулся в бороду, разглядывая мое задумчивое лицо.
— Ну, вот и поговорили. Ты заходи, коли что надумаешь. Охочих людей тебе присоветую.
Жрец скрылся в храме. Я еще немного понаблюдал за зимними поисками утонувшей в реке Писю. Потом вздохнул и вернулся к своим.
Глава 20
Глава, в которой
