жизни и смерти из-за куска говядины, поднимаю глаза и вижу, как его плечи трясутся в беззвучном смехе. Он прикрывает рот кулаком, нисколько не скрывая свое удовольствие.
Его смех… Это, как испытать слуховой оргазм.
— Ты покраснела, мышка. — Я бросаю вилку и кладу ладони на свои щеки.
Моя реакция смешит его еще больше, потому, что он откидывает голову назад и разражается еще более громким смехом.
Он злит меня, но я, как глупая дурочка, продолжаю наслаждаться звуком его смеха. Смотрю на щетинистую шею, и как красиво двигается его адамово яблоко.
Святая дева.
Моя новая цель — найти минусы в этом дьяволе. Конечно, помимо, дерьмового характера.
Когда босс, наконец, приходит в себя, я говорю:
— Я вообще-то серьезно.
— Почему ты не спросила меня об этом, когда кончала на мои пальцы? Или когда позволила овладеть этими губами? — Он крутит указательным пальцем перед моим лицом.
А я? Что я? Я пытаюсь скрыть смущение, которое вызвали его грязные слова. Он всегда произносит эти вещи так спокойно, будто спрашивает, который час.
— Я…я… была застигнута врасплох и не подумала об этом тогда.
— У меня никого нет. — Он не отводит глаз от моих губ. — Только маленькая заноза в заднице и головная боль, которую она вызывает.
— Головная боль? — Я пропускаю слова о занозе, потому, что не совсем понимаю, что это значит. — Может выпить обезболивающее?
Он усмехается, но не так, как несколько минут назад. Более грустно. — Обезболивающее не поможет.
***
Я мою тарелки в раковине, пока Ричард разговаривает по телефону. Он кричит и возмущается, но когда смотрит на меня, его губы кривятся в легкой улыбке.
Неосознанно вспоминаю его слова о головной боли. Не сразу, но в итоге я поняла, что «заноза в заднице» — это я. Сначала мне стало немного обидно, но позже я была рада, что плотно засела в его голове так же, как и он в моей.
Ричард даёт понять, что я что-то значу, подтверждая это чувственными прикосновениями. Но отношения в офисе запрещены. Для всех. Это бред, но я не могу пойти против правил. Если только… Уволиться? Если я не буду сотрудником «Strage Interprice», то возможно тогда, у нас с Ричардом появится зеленый свет.
Стоп. Что? Нет, я не уволюсь. Может я всё навыдумывала, может, ему вообще не интересна тема отношений, и тогда я просто потеряю работу по своей глупости. Этого не случится. Не из-за мужчины, который заявляет, что я принадлежу ему, а потом отталкивает, как надоедливую игрушку.
Всю жизнь я была зависима от отца, потом от Люка, больше этого не случится. Теперь, я сама по себе.
Ричард встает рядом со мной, когда я вытираю посуду сухим полотенцем и складываю в шкафчик. Его руки спрятаны в карманы брюк, а взгляд блуждает по правой стороне моего лица. Я не смотрю на него, но чувствую тепло, распространяющееся по щекам и шее. Меня немного злит то, что я не могу управлять своим телом в его присутствии.
— Я хочу, чтобы ты закончила портрет. — Произносит мужчина тем тоном, с которым заключает важные сделки.
Я откладываю тарелку и смотрю на него выпученными глазами. Не знаю, чего я ожидаю, может слов, что это шутка, но босс молчит.
— Серьезно?
— Да.
— Зачем тебе это? Хочу сразу предупредить, я не отдам его.
Он пожимает плечами, делая вид, что ему все равно соглашусь я или нет, но мне кажется здесь нечто большее.
— Это интересный опыт. Я ни разу не был натурщиком.
Я прищуриваю глаза, в попытке выявить настоящую причину, но его лицо непроницаемо.
— Что ж… Тогда пошли.
— Ты уверена, что готова?
Я не совсем понимаю, что он имеет ввиду, поэтому просто киваю.
Конечно, писать портрет — это, несомненно, очень сложная кропотливая работа, но я, все же, не вагоны разгружать буду. Думаю, ему будет гораздо сложнее, сидеть в одном положении в течение нескольких часов.
Мы заходим в мою временную мастерскую, и я скидываю хлопковую ткань с мольберта.
— Так… — Стучу пальцем по нижней губе и кручусь на месте, пытаясь определить, какой угол комнаты лучше освещен. Места не много, здесь два окна, с широкими подоконниками, один из которых занят моими принадлежностями для рисования и куча коробок с хламом из прошлого. — Поставь стул вон там. — Указываю пальцем на пустое место рядом с другим окном. — Сними рубашку и садись.
Ричард приподнимает одну бровь, но делает так, как я сказала.
Я даже не сразу понимаю, с какой лёгкостью и без капли смущения, попросила его снять рубашку. Это исключительно профессиональная просьба, но теперь… Теперь, когда я вижу, как переливается его слегка смуглая кожа на солнце, как играют мышцы, пока он вешает рубашку на спинку стула… Думаю, это будет гораздо сложнее, чем я думала.
Ричард садится, его спина прямая, а лицо хмурое. Он заметно напряжен и мне не нравится это. На моем портрете, его глаза живые, а эмоции свободны.
Поэтому, я подхожу к нему сзади и провожу руками по твердым плечам.
— Ты должен расслабиться. — Я поглаживаю его спину, и он тяжело выдыхает через нос. Меня смешит такая реакция, но я польщена.
Думаю, мне не одной будет сложно сосредоточиться. Встаю перед ним и тру подбородок. Все равно не то. — Лицо тоже должно быть расслабленно. Я вижу тебя иначе, чем тот, кого ты показываешь всем остальным. — Моя ладонь касается его шершавой, от щетины, щеки. Темные глаза тут же становятся точно такими же, как на моем портрете. Я облизываю губы, впечатлённая тем, как он реагирует на мои прикосновения. — Сними свою маску Ричард.
— Если ты продолжишь в том же духе, мы не дойдет до дела. — Рычит он, а я широко улыбаюсь и сажусь перед мольбертом.
— Хорошо, просто сиди и думай о чем-то хорошем. Я прорисую некоторые мелкие детали, которые не смогла бы изобразить по памяти.
Он кивает, и я беру карандаш. Моя рука двигается по его лицу, вырисовывая легкую тень, которую отбрасывают скулы. В жизни они кажутся гораздо острее, чем то, что изобразила я, поэтому мне приходится задержаться здесь подольше.
Когда со скулами покончено, я двигаюсь ниже, к щетине. Прорисовываю мелкие волоски на подбородке и шее.
Мне нравится то, что он никогда не бреется гладко. Его стиль брутального дьявола очень возбуждает.
Закончив, делаю шаг назад и прикусываю кончик карандаша зубами.
Да, когда Ричард сидит прямо передо мной, рисовать гораздо проще. Его лицо нетипично красивое и делать это по памяти совсем не просто.
Всё это
