О! Дык он уже скоро, — потирая нос и листая журнал, проговорил он. — О, кстати о мальчишках. Сейчас я вам такое расскажу. У вас волосы дыбом встанут, аки суслики.
— Хоть я и не ценитель их мяса, но давай. Я готов, весь во внимании. Только надеюсь, ты не про «Тик-Так» хочешь рассказать, ибо я был там. Уморительное зрелище.
— А, ну тогда ладно. Тогда расскажу об одном случае. У меня друг трудиться извозчиком. Так, для души. И на днях к нему подлетает Эзоп. Странное имя, да? Вы его, может быть, знаете. Ну, или слышали про него. Это тот, у которого… то ли десять детей, то ли двенадцать. Больше половины мальчишки, представляете? Ну вот, подходит он к моему другу и просит довезти, а рядом с ним вся его прожорливая орава.
— А он что? Твой друг не согласился же? Если кабина на ремнях — это одно, а если на пружинах — другое.
— Не знаю, я не разбираюсь, но Форц, так зовут друга, конечно, не согласился, сказал: «У меня всего четыре места. Вон иди к тому дилижансу, там лавка больше». А Эзоп ему ответил: «Ладно, брось, да довези. Тут всего ничего!».
— От этого «ничего» у него колёса бы отвалились и въехали бы куда-нибудь. Потом ещё платить пришлось бы, — проговорил Микгриб. Он не имел других дел, поэтому продолжал участвовать в неторопливой беседе, наслаждаясь собственной проницательностью.
— Да, вот именно! — воскликнул обладающий задушевным знанием клерк. — Так и сказал, но Эзоп ни в какую. Там… чуть ли не до драки дошло. Около часа мозги мурыжил. Да ещё и разговаривал как-то странно. Бурчал что-то про астрологов.
— Наглядный пример того, что дети делают с человеком. По крайней мере, в таком количестве. Как говорил «Широкая глотка»: «во всём нужно знать меру».
— Да не, мне кажется… от рождения такой. Может, упал в корыто с опилками, вот и ходит теперь. Шибуршит. Но мне вот что интересно. Не этих ли астрологов разогнал констебль Деран? Даже представить не могу, что он там видел. Ужас…результат отлучения от церкви Примуулгус…
Раздражение побежало по лицу Андера.
— Нет, насколько мне известно, те были Умастителями, — осёкся он. — А что, тебя беспокоит этот Эзоп?
— О, Умастители, точно! Правда, от этого не лучше почему-то. Ну, с учётом всего происходящего, не спокойно мне. Стою здесь целыми днями и слушаю разговоры. Признаться, всякое происходит. Где-то нашли прибитое к скале и скованное цепями сверхъестественное крылатое существо. Ронохи бредят про мир, что проваливается в желудок голода. А про, сам знаешь кого, я молчу, потому что его появление когда-то сотворило Пепельные болота.
— Возьми отгул, освежись. Поменьше забивай себе голову всякой дурью. Мы, вермунды, защитим наших людей от любой гнуси, — заверил Андер и посмеялся. — Ладно, понял. Я тут вспомнил, мне надо идти. Не забудь отдохнуть. Потом приду, проверю.
— Так быстро? Тогда давайте. Хорошего дня вам без Эзопов, и спасибо…что посетили наш банк Эрнктон. Сохранность ваших накоплений — наша забота. — на прощание сказал клерк.
— И тебе. До встречи.
Микгриб-младший вышел из Банка. Не спеша направился в резиденцию, где проходило собрание. Скорее всего, оно давно закончилось. Устало перебирал ногами по городской улице, пытался вспомнить подробности того сна, который, укрывшись за занавесом забвения, отягощал его мысли. Забытое порождало ощущение пустоты, в которой притаилось невидимое, неосязаемое. Дыхание сбилось из-за постоянной ходьбы, или же из-за жёлтого тонизирующего средства. Ни с того ни сего унюхал аромат свежих пирогов и сладких рулетов, урчание в животе не заставили себя долго ждать. Ноги вместо головы приняли решение, нечего тратить время на раздумья, повели того к источнику аппетитных запахов. Проголодавшийся довольно быстро, быстрее всякой ищейки, отыскал новую пекарню. Её открыли совсем недавно. Это большая удача, потому что поначалу все стараются, чтобы произвести хорошее впечатление на посетителей для дальнейшего роста их количества, а вот потом уже… Представляя скорую трапезу и хруст горячего мясного пирога, незаметно для себя уставился на правый верхний угол окна, поделённого трещинками на четыре части. Там раскинулась паутинка, в ней трепыхалась бабочка. Чешуекрылая красавица стремилась выбраться из шёлковых сетей, спастись. Но усилия лишь ускоряли приближение гибели. Паук заметил звон приглашающего к обеденной трапезе колокольчика и начал медленно подбираться на тонких лапках к своей добыче. Охотник точно уверен в прочности нитей.
Рядом стоял ещё один зритель, наблюдал за гибелью маленькой жизни. Женщина перед выходом в свет нацепила на себя всё, что хранилось в её гардеробе. В результате получился нелепый многослойный, «луковый» наряд. «Репчатая» плавно повернулась и уставилась на Андера. Выпученные безжизненные глаза копировали взгляд дохлой рыбы. Эта особа, ни разу не моргнув, вдруг начала что-то говорить себе под нос; ни одно из слов не поддавалось пониманию. Потом подошла ближе к щели между пекарней и соседним зданием, где протиснулась в люфт, издавая при этом мокрые жующие звуки.
Вермунд удивлёно отпрянул, но любопытство быстро схватило его за руку, подвело к месту фокуса с исчезновением не кролика не в шляпе. Растеряно заглянув в щель, убедился: её, правда, нет! Позабывший о голоде стал случайным свидетелем невероятного, туда и худой ребёнок не пролез бы. Дама-луковица просто затекла и растворилась во мраке каменных стен.
— … Пожиратель зрительных сфер… бережёт свои секреты, — неразборчиво донеслось из зазора.
Андера прошиб холодный пот, а вена на лбу вздулась, запульсировала. В ушах на барабанных перепонках запрыгал оглушающий гул. Страх сковал всё тело. Это мгновение беспомощности выбило искру в его памяти, чем осветило забытое. Перепуганный вспомнил о словах одноглазого бродяги, который восемь дней назад сказал: «Если в течение трёх дней от меня не будет вестей, расскажи об этом лично господину Рэмтору».
Спустя секунды, казавшиеся остроносым айсбергом времени, вернул себе некоторый контроль над разбитыми мыслями и тут же обвинил во всём усталость. Ну а как иначе? После чего отправился на собрание, но куда с меньшей скоростью, чем мог бы.
На стенах коридора — канделябры, свечи горят, не сутулятся. С гордостью держат свои пламенные головы, их причёска не двигается, ожидает лучшей поры или лучшего порыва ветерка, что не превратился в сквозняк, гуляющий внизу. Последний скрёбся в двухстворчатую дверь, она плотно закрыта: никому нельзя к Бургомистру, пока у него важный гость. Внутри продолжался разговор, ничего не слышно, всё какое-то подводное. Такое улавливает человеческий слух. А слышат ли пауки и могут ли они подслушивать, предугадывать будущие слова?
— Тебя, запасной пальчик, предупреждали быть осторожнее. Сердце Рододендрон — это не шутки. Теперь шрам, скорее всего, останется с
