дал себе волю разрыдаться, едва ли не заваливаясь в раковину. Он плакал тихо, беззвучно сотрясаясь всем телом, и в голове его один за другим вспыхивали воспоминания.
– Я не чудовище. Не чудовище.
Гилберт был человеком из дальней деревни. Он нашел Фергуса и оставил его у себя, даже зная, кто он такой. Гилберт был умным и бесконечно добрым стариком, он не учил Фергуса, как быть Грехом, как превращаться и контролировать свои силы, но объяснял ему, что значит быть порядочным и человечным.
Фергус учился у него писать, читать, отличать хорошую еду от несъедобной, рыбачить и ухаживать за садом. И ему нравилась такая жизнь, нравилось быть человеком, ведь Гилберт расчесывал его волосы, читал сказки на ночь и обнимал, если Фергусу было грустно и страшно.
Но Гилберт был стариком, а люди не живут столь долго. Даже Мастера. И когда он умер, деревенские жители взяли опеку над Фергусом в свои руки. Фергус доверял им, они не могли сделать ничего дурного. Они всегда хорошо к нему относились, даже зная, кто он.
Но они предали его, решив откупиться им у богатого попечителя. «Ты не сможешь быть один без Гилберта. Он хороший человек. Он позаботится о тебе».
Да, они оказались правы. Хороший человек сразу распустил руки. Но мальчик практически сразу откусил ему обе руки, приняв полную форму от испуга, и ничуть не пожалел о содеянном.
Фергус всхлипнул и тут же застонал от боли. Он содрогнулся от мерзкого привкуса крови. Точно такой же привкус был во рту, когда он стоял посреди пепелища, и деревенские дети, которых он единственными оставил в живых, швырялись в него грязью и камнями.
«Чудовище! Монстр! Убийца!»
Фергус вздрогнул, вспоминая, как больно острый камень ударился о щеку. Он застыл, сгорбившись перед зеркалом, держа окровавленные руки под теплой водой. Его кровь и правда была черной, как чернила, которыми он несколько минут назад выводил поэтические изречения.
Сначала он убил всех в деревне, где жил. Потом была еще одна, где его хотели сжечь на костре. Потом третья. За Фергусом тянулся кровавый след, и все потому, что на эмоциях и страхе он не умел контролировать свою полную форму.
Может, он и правда был чудовищем?
Он медленно выпрямился перед зеркалом, и в его горле застрял вздох. Верхнюю половину лица скрывал белоснежный собачий череп с витыми бараньими рогами. В темных провалах глазниц сверкали красные искры – зрачки, кровь застыла на губах черными разводами, нижняя челюсть черепа болталась на тощих ключицах точно жутковатое ожерелье.
Фергус позволил себе выдохнуть. Он никогда не видел себя в этом виде и не знал, что это выглядело так жутко. Все еще дрожащими руками он коснулся теплой и твердой кости на носу, ощупал острые клыки. Внутри него все дребезжало и горело, его начинало колотить то ли от ужаса, то ли от осознания всей той правды, что нахлынула подобно лавине, удерживаемой все эти годы тонкими ветвями.
– Я монстр.
* * *
– Так, говоришь, он твой Учитель? – спросил Грейден, едва они с Фергусом уединились на кухне. Было решено сделать перерыв и по очереди сходить подкрепиться, чтобы не оставлять пленника одного.
– Он был моим Учителем. Не желаю его так больше называть, – фыркнул Фергус, прислоняясь к столешнице. На мгновение он весь собрался, взъерошился, точно злобный пес, а затем так же быстро расслабился и весь пришел в движение, роясь в шкафчиках в поисках еды.
– М… Не очень хороший, судя по тону, – заметил Грей. Он осторожно набрал воды в чайник из помутневшего металла, поставил на свободную чугунную конфорку и достал из кармана спички.
Грей с едва сдерживаемым вздохом подумал, что для розжига огня ему придется опуститься на колено, но его стреляющая болью нога открыто кричала о том, что сейчас это не самое лучшее решение. Говорить о своей слабости не хотелось, но прежде чем Грей собрался с духом склониться и разжечь огонь, Фергус легким движением выцепил из его пальцев спички, припал на колено прямо перед ним и сделал все сам.
Грей сглотнул вязкую слюну, тихо выдохнул и отвернулся. Он надеялся, что Грех никак это не прокомментирует.
– Отвратительным. Если бы кто-то попросил написать книгу со списком самых ужасных Учителей Крестейра, то я выскочил бы кандидатом в первых рядах и весь список был бы в его имени, – ответил Фергус. Он осторожно положил спички на столешницу, достал потертую доску, хлеб и ветчину.
– Я-то думал, что повезло только мне, – хмыкнул Грей. Он со скрипом отодвинул стул и медленно опустился на него, осторожно вытягивая больную ногу. Хочется Греху хозяйничать – он не будет возражать.
– У вас тоже был ужасный учитель?
– Да. Не хочу сейчас об этом.
– Никогда не понимал таких людей. Да и не людей тоже. Если так противно обучать, какого беса тогда вообще за это берешься? Только ломают детей.
– Они ожидают, что дети будут идеальными и все выполнят с первого раза. – Грей позволил себе расслабиться и облокотился на стол, наваливаясь на здоровую руку. Позади приятно грела спину горячая плита, чайник шипел от закипающей воды.
– Они живут в своих собственных фантазиях. Иногда кажется, что они никогда оттуда и не выходили. Хочется сразу чем-то увесистым промеж глаз прописать, – прорычал Фергус, шинкуя ветчину.
– Твой Учитель… Как его зовут?
– Хайнц. Или Пернатый.
– Хайнц сказал, что знает меня. Как будто мы с ним встречались раньше, а я все забыл. Очень странные совпадения. Два Греха, и обоих я не помню, – нахмурился Грей.
– Это… – Фергус отложил нож и уперся ладонями в стол. Позади громко зашипел чайник, и ему пришлось отойти и снять его с плиты, ставя на подставку для горячего.
– Это вынуждает меня думать о том, стоит ли тебе и дальше доверять.
– Стоит. Я не обману вас, Мастер, – повернулся к нему Фергус. В его лице застыло странное выражение – смесь растерянности и вины.
– Тогда что за слова он говорил? Что я не помню и должен обязательно его вспомнить. Я ничего не понял из той ереси, что он нес, но хочу хотя бы понять, что из этого правда, – нахмурился Грей, выпрямляясь. Ему не нравилось, что все становилось таким запутанным и непонятным.
– Есть вещи, которые я вам не рассказал, но у меня были на это причины. Я понимаю, что выгляжу сейчас не как тот, кому точно можно доверять, но за все эти дни я ни разу вас не обманывал. – Фергус подошел к столу и снова уперся в него ладонями, глядя
