– Поскольку мы знаем, что однажды Окулист уже отключил довольно сложную сигнализацию в доме Лауры Хьюз, значит, он разбирается еще и в компьютерах, – сказала Дженнифер.
– А в чем еще он разбирается?
– В офтальмологии, – мрачно пошутила Дженнифер.
Энди укоризненно покосился на Дженнифер. Он собирался выговорить ей за неуместные шутки, но ему помешал Скотт.
– А как Мэгги узнала, что он напал на Саманту Митчелл именно в игровой комнате? – спросил он. – И почему наши ребята не поняли этого во время первого осмотра дома?
– Я спрашивал. – Энди пожал плечами. – У них, как водится, нашлось ровно семь объективных причин, которые помешали им выяснить все до конца, но, когда я немного на них нажал, они признались, что основное внимание уделили парадной и задней двери, как наиболее вероятным местам проникновения. Надеюсь, они больше не повторят этой ошибки.
Дженнифер криво усмехнулась:
– Могу поспорить, что нет. Ты умеешь очень хорошо «нажать», если разозлить тебя как следует.
– Они меня действительно разозлили.
– Не удивительно.
– Но как Мэгги узнала? – снова спросил Скотт.
У Энди уже был наготове ответ.
– Инстинкт. Полицейский инстинкт, – быстро сказал он. – Кроме того, у нее достаточно здравого смысла и добросовестности, чтобы тщательно проверить не только возможные, но и невозможные варианты. Как и у вас, кстати.
Скотт кивнул, но его лицо сохраняло озадаченное выражение, и Энди решил, что из него вряд ли получится хороший игрок в покер.
– Предыдущие жертвы были найдены в течение сорока восьми часов после похищения, – снова подала голос Дженнифер. – Так что если это Окулист, к завтрашнему дню Саманту Митчелл должны найти.
– Да, – согласился Энди. – Весь вопрос в том, будет ли она жива…
Сказать, что Мэгги спала плохо, значило ничего не сказать. Когда во вторник утром она приехала к Бью, то чувствовала себя совершенно разбитой. Войдя в дом через по-прежнему не запертую заднюю дверь, она не спеша двинулась к студии, на ходу окликая брата.
Когда она появилась в дверях, Бью сказал:
– Тебе нужно срочно выпить кофе.
На рабочем столе у стены уже стояла кофеварка, две чашки и молочник со сливками.
– Похоже, ты знал, что я приеду, – сказала Мэгги, наливая себе кофе и усаживаясь в кресло.
– Было у меня такое предчувствие, – кивнул Бью.
– Предчувствие?
– Ну да… – он улыбнулся.
– Знаешь, – хмуро сообщила Мэгги, – иногда я тебя просто терпеть не могу!
– Знаю. Извини, пожалуйста. Пей лучше кофе. Принести сахара?
Мэгги отрицательно покачала головой и некоторое время сидела молча, наблюдая за тем, как Бью работает. Наконец она громко произнесла:
– Она мертва, Бью. Убита. Саманта Митчелл погибла, и ее ребенок тоже.
Бью ненадолго оторвался от холста и машинально вытер кисть тряпкой.
– Мне очень жаль. Тело уже нашли?
– Пока нет. Но найдут.
– Когда?
– Это уж ты мне скажи. – Она с вызовом посмотрела на него, и Бью отвел взгляд.
– Завтра, – сказал он. – Завтра утром. Так мне кажется. А может, сегодня поздно вечером. Трудно сказать.
– А где? Ты знаешь – где?
Бью не ответил.
– Может быть, я ошиблась, может быть, она еще жива! Если бы ее нашли пораньше…
– Это ничего бы не изменило. Саманта Митчелл мертва, ее уже не спасти. Ты сама это знаешь.
Мэгги действительно знала, но все-таки надеялась. Надеялась до самой последней минуты. Теперь надежда умерла. Как Саманта. Как ее неродившийся ребенок.
После долгой паузы Мэгги сказала:
– Вчера я была в доме Митчеллов и почувствовала ее. Когда он схватил Саманту, она ужасно испугалась: и за себя, и за ребенка. Она как будто знала, что им не спастись, что они оба умрут, с самого начала знала.
Бью некоторое время работал молча, потом спросил:
– Она знала, кто это?
– Саманта почувствовала, так же, как и я. Она не знала имени, не видела лица, она просто почувствовала, что это – Зло, самое настоящее Зло, принявшее человеческий облик. – Мэгги ненадолго замолчала, потом добавила решительно: – Я должна его остановить. Должна!
– Да.
– Но у меня осталось совсем мало времени, – пожаловалась Мэгги. – Это я тоже чувствую. С каждым прошедшим днем времени остается все меньше. Если я не сумею помешать, если я не уничтожу его сегодня, завтра может быть поздно!
– Сегодня? – Бью слегка приподнял брови.
– Ты прекрасно понял, что я имею в виду, – раздраженно произнесла Мэгги. – Это мой последний шанс, Бью.
– Ты не можешь этого знать.
– А ты можешь?
– Нет.
Мэгги сухо рассмеялась.
– Разве ты сказал бы мне, если б знал?
– Скорее всего нет.
– Снова свобода воли?
– Да, снова свобода воли. – Бью наконец отложил кисть и палитру и, налив себе кофе, сел напротив Мэгги на софу. – Ты делаешь все, что в твоих силах, – добавил он. – И не можешь требовать от себя большего.
– Я делаю слишком мало.
– Уверяю тебя, у тебя все получится, Мэгги, главное – верить в себя, в свои способности и интуицию.
Она пристально посмотрела на него.
– Вчера, – медленно сказала она, – у меня был очень тяжелый день. Утром я беседовала с Холлис, потом ездила в дом Митчеллов. И как будто этого мало, я нарисовала одну картину. Я закрыла глаза, очистила мозг и… нарисовала нечто ужасное. Это было внутри меня, Бью! Вся это темнота, ужас, кровь – все это было частью меня, моей души! Я почти чувствовала, как она умирает.
Бью коротко кивнул. Казалось, слова сестры не удивили его.
– Я предупреждал, что это может случиться, – сказал он.
– Да, ты говорил, – согласилась Мэгги. – Но я не думала, что это будет так. Я не ожидала ничего подобного.
– Ты – художник, Мэгги, талантливый художник, а художники мыслят и чувствуют образами, картинами. Это естественно.
– Естественно? Разве естественно нарисовать обезображенный труп женщины, которую я никогда не видела, никогда не встречала?!
Бью коротко вздохнул.
– Я уже говорил – ты должна установить дистанцию, Мэгги. Иначе ты просто не справишься.
Мэгги изо всех сил старалась взять себя в руки.
– Я как-то сказала тебе, что боюсь. Зло… оно как будто ослепляет меня. И я не знаю, что мне делать дальше.
