— Не думаю, что девочка из детдома — лучший тренажер для моих сыновей, — мягко говорю я.
Беру телефон в руки и закрываю страничку с услугой расторжения брака.
Может быть, это и правда временные проблемы. Надо будет поспрашивать у знакомых насчет семейного психолога. У нас ведь и правда подошло время семилетнего кризиса отношений. Надо пройти его — и дальше все будет хорошо.
На экране появляется уведомление о сообщении от Германа: «Сегодня в офисе в восемь».
Только никакой радости и предвкушения я не чувствую.
Сейчас. Отмотаем на год
Сейчас. Отмотаем на год
— Давай все будет как раньше? Пожалуйста! — просит Игорь.
— Как раньше — это когда? — спрашиваю я устало.
— Лан, я не могу сейчас все это обсуждать, — он обнимает меня за плечи. — Я вымотан нашим скандалом. Давай попозже? А сейчас… просто отмотаем назад.
Судя по воплям, Зоя собирает пиратов на прогулку, но они, как всегда, дорого отстаивают свою независимости. Так же дорого, как будут отстативать через час, когда она позовет их с прогулки домой.
Игорь, кажется, считает, что мой вопрос — риторический. Что я хочу обсудить наши отношения и хорошенько вытрахать ему мозг.
Но нет.
У меня в кармане — телефон, а в телефоне — приглашение от Германа.
Как муж скажет — так и будет.
Насколько назад? Месяц? Год? Пять лет?
— Скажи точно, — настаиваю я.
Мне тяжело постоянно отстаивать себя. Все, что мне дорого, достается через какие-то невероятные усилия. По телеку пачками показывают малолеток, которые залетели в пятнадцать, сделали десять абортов, а потом родили еще парочку детишек. А я не смогла родить обычного ребенка без помощи высокотехнологичной медицины.
Мои бывшие однокурсники с момента окончания универа наделали десятки бизнесов — вознеслись, разорились, стартовали с новыми, самые удачные продали.
А я все валандаюсь со своим агентством, которое так и болтается где-то посередине. Недостаточно успешное, чтобы продать, недостаточно провальное, чтобы бросить.
Подруги меняют мужчин, как перчатки. Один не подарил цветы — до свидания. Другой запретил работать — свободен. Третий, наоборот, настаивает, чтобы работала — ну пусть ищет себе дурочку!
И тут же находится новый.
Даже просто быть с тем, кого я люблю — проблема.
Кажется, у других получается так легко.
Развелась — через месяц уже свидание с богатым красавцем, еще через месяц — фата и медовый месяц на Мальдивах.
А у меня даже усыновить ребенка не получилось. Отстоять свою работу перед мужем. Расстаться с любовником. Или сойтись с ним.
Я словно не имею права на обычную жизнь, доступную всем.
Словно только у меня одной обязательства, от которых нельзя отказаться.
Все сложно — но другие же справляются?
— Мне кажется, те, кто считает, что я заслуживаю любви, просто не догадываются, насколько я на самом деле бесполезна, — сказала я как-то Герману.
Перед этим мы довольно мы довольно долго ехали молча вдоль полей, покрытых желтыми и голубыми цветами. В открытые окна врывался упоительный весенний воздух, и даже музыка казалась лишней, и он выключил радио.
— Это не они. Это ты сама не считаешь себя достойной любви, пока не заслужишь ее, — мгновенно отозвался он, словно все это время в его голове варились те же мысли, что и в моей.
— Разве не у всех так? — удивилась я. — Пока ты ребенок — не задумываешься, а вырастаешь — и понимаешь, что ценить тебя будут только за ту пользу, что приносишь.
— Не у всех, — Герман покосился на меня и чуть снизил скорость. — Никому не надо заслуживать любовь.
— Тогда почему у одних она есть, а у других нет?
— Такова жизнь, — пожал он плечами. — Она несправедлива.
— Не хочу так! — капризно заявила я.
Он засмеялся, еще немного снизил скорость и повернулся ко мне, чтобы провести кончиками пальцев по щеке.
— Кроме тебя, никто не сделает тебя счастливой.
— Никто?
— Еще я. Если ты разрешишь, — сказал он очень серьезно.
Никто, кроме него, не делал меня настолько счастливой за всю мою жизнь.
Но…
— Год, — говорит Игорь твердо. — Давай отмотаем на год. Помнишь, как мы прошлым летом летали в Грецию все вместе? Мальчишки от тебя не отлипали, они были так рады, что ты с ними!
— Я им рассказывала про горные деревни, где прятались партизаны, венецианские крепости, остров-лепрозорий и затонувшие корабли с сокровищами. Они бы точно так же не отлипали от любого местного гида.
— А вечерами мы пили с тобой вино на террасе и последний раз разговаривали не только о детях и наших проблемах… Я хочу вернуть это время.
— Хорошо, — говорю я, откидывая голову ему на плечо и позволяя себя поцеловать. — Давай отмотаем. Сделаешь попкорн на вечер? Пришло время нашим детям посмотреть «Пиратов Карибского моря».
— Хорошо, — кивает он.
Я тоже хочу вернуться в те времена.
Хочу лежать на груди мужа, глядя на экран.
Хочу, чтобы дети тайком подкрадывались, чтобы стащить у нас чипсы.
Хочу есть одну хлебную палочку на двоих с разных концов и целоваться.
А потом ругаться из-за крошек на диване.
Мне тридцать четыре, я не хочу начинать все с начала. Снова привыкать к мужчине — какой он любит чай, какого цвета носки, принимает ванну с пеной или без, сколько молока лить ему в утренний кофе. Не хочу объяснять, как меня надо утешать, когда я злюсь на людей и как — когда на вещи. Какие шоколадки покупать мне в ПМС и что я не люблю, когда меня видят в маске на морде.
Мы уже однажды изучили все трещинки друг друга с Игорем и на второй такой же грандиозный проект у меня не хватит сил.
Говорят, изменивший однажды супруг потом всю оставшуюся жизнь бережет свою семью и старается сделать ее идеальной. Я никогда не признаюсь Игорю в своей измене.
Это был кризис семи лет.
Вот и все.
Семья — это вообще не про любовь. Это про комфорт, выбор и баланс.
«Привычка свыше нам дана, замена счастию она».
Я ухожу в ванную и там под шум льющейся воды выбираю и отсылаю букет белых роз на адрес офиса Германа.
Конечно, это будут совсем не те безупречно-белые с ледяным оттенком розы, с которых все началось. Но я думаю, он поймет, что я имела в виду.
