Книга Жена-беглянка - Кира Калинина

никто не знает, где мы.Если я позволила себе слабость, это не значит, что меня нужно утешить сказкой "всё будет хорошо, нас обязательно спасут".— Я подал сигнал бедствия, — Мэт немного отодвинулся, чтобы удобнее было буравить меня взглядом. — Пока мы ждём спасателей, может, расскажешь, для чего ты здесь на самом деле, Симона?— А ты? Зачем тебе маскарад на твоём собственном заводе?— Он не мой собственный.— Ну твоей семьи. Неужели тебя не знают в лицо?— Интересно... — протянул он. А потом — резко: — Ты работаешь на Талхара?Вот так вопрос!— Конечно, работаю. Я его переводчик.— Позволь, я объясню, как это выглядит, — его голос превратился в скальпель, разрезающий шёлк на живой коже. — Сначала ты присутствуешь на допросе Ругински в Бежене. Через пару недель появляешься на приёме под ручку с сыном криминального главаря из его показаний. Потом сопровождаешь Талхаров во время секретной встречи и явно пользуешься доверием… Подозрительно, не находишь?Секретные встречи... Главари…— Это потому что я из Татура? Если переселенка, значит, преступница?— Наконец, — на тон громче, — ты зовёшь меня в клуб, принадлежащий Мирэле Талхару, и исчезаешь без объяснения причин…Я попыталась вырваться из его объятий. Но груда металла за спиной пресекла попытку в бегству не хуже злого конвоя: прикладом в поясницу, гирькой по черепу — ласково так, не до крови, только чтобы руки от боли отнялись...Мэт прижал меня к себе, накрыв затылок тёплой ладонью.— Тихо, не глупи. Голову расшибёшь.Я дождалась, когда станет легче, и посмотрела ему в лицо:— А сейчас, позволь, я объясню тебе, как это выглядит.Нет, я не собиралась устраивать базарную склоку. Но вдруг другого шанса не будет, вдруг мы пропадём здесь?.. Так пусть услышит сейчас — и про блондинку, и про подсобку, и про лицемерное "я встречаюсь только с одной женщиной"…Сначала Мэт делал вид, что не понимает, о чём речь. Потом удивился:— Ты видела меня с… — он оборвал себя.— С "объяснением причин", так её зовут?В тот же миг я оказалась на спине, Мэт надо мной.— Так ты мне в отместку решила выскочить за Талхара? И как он? Лучше меня?В каком смысле — лучше? В постели?..— Все лучше тебя! — выпалила я, теряя разум от обиды и гнева. — Вообще-то я ещё не сказала ему "да", но теперь скажу!Дыхание Мэта обожгло мне рот; объятья превратились в тиски.Вдруг он зажмурился и сжал челюсти, будто справляясь с приступом боли.— Это зло! Где-то утечка. В нас обоих говорит зло, Симона.Он рывком отстранился и лёг кверху глазами, тяжело дыша.Зло. Одно слово — как бочонок холодной воды на голову…Мы помогли друг другу надеть маски. Я нашла в кармане кусочек добра, подержала в кулаке и показала Мэту.— Не знаю, поможет ли это.Мы соединили руки. Ладонь Мэта была такой горячей, а камешек таким крохотным, что я совсем его не чувствовала. Но на душе стало спокойнее, ярость улеглась. Только дышалось по-прежнему трудно, и дымом тянуло всё сильнее.— Ты его любишь? — спросил Мэт.— Кого?— Значит, нет.Усмешка в голосе — как спичка в тлеющий костёр. Я рванула маску.— Какая тебе разница? Что ты от меня хочешь? Я свою часть сделки выполнила!— Так для тебя это просто сделка?— А для тебя нет? Ты хотел жену на одну ночь, ты её получил!— Одна ночь — это был твой выбор!— Неправда. Ты купил меня, как товар, чтобы удовлетворить сиюминутную похоть!— А потом забрать с собой и посмотреть, что у нас может получиться!— И вышвырнуть, как сломанную игрушку, когда надоем? В руки департамента по делам переселенцев!На секунду меня поразила абсурдность ситуации: лежать в обнимку на холодном твёрдом полу и ругаться, как скандальные супруги.— Хочешь продлить брак? — он тоже сдвинул маску. — Переезжай ко мне из своей разбойничьей берлоги. Разберёмся в твоих делах с Талхарами... Насколько глубоко ты увязла? Я должен знать, чтобы вытащить тебя.Что?! Он всерьёз считает меня бандиткой — и готов покрывать, если я буду жить с ним?Мозг сжало горячим обручем. Внутри всё дрожало, горло разъедала кислота, злые слёзы сыпались из глаз, а с губ — не менее злые слова...Не знаю, чем бы это кончилось, если бы Мэт не сгрёб меня в охапку и не заткнул рот поцелуем.Так жадно и горячо он меня ещё ни разу не целовал, а я словно этого и ждала — и злилась именно оттого, что он медлил. В голове жарко билась кровь, нет, не кровь — лава, и когда Мэт разорвал поцелуй, я потянулась к нему, чтобы затопить своим огнём.— Нет, Симона, стой, — только севший голос и сильный, частый стук сердца выдавали, что он чувствует то же, что и я. — Надо выбираться отсюда, пока мы не поубивали друг друга.Он был прав.Я больше не пыталась разобраться в своих эмоциях — гремучей смеси разочарования, оскорблённой гордости, жгучего желания и леший знает чего ещё. Просто не давала всему этому взять над собой верх.Осторожно, выверяя каждое движение, ползла за Мэтом сквозь железные завалы. Послушно ждала, пока он отгребёт в сторону разбитые коробки с какими-то баллонами, обёрнутыми в пузырчатую плёнку, и вскроет аварийный люк в полу. Закусив от страха губу, спускалась по скобам, едва видимым в слабом мерцании кольца-фонарика. Куда-то шла…Пока нас не перехватили и не вывели на свет, от которого слезились глаза. Там были люди, одетые, как космоплаватели, и воздух — свежий, сладкий, и небо, и простор, и кареты службы спасения и медицинской помощи.Снаружи завод выглядел почти нетронутым: необъятных размеров бело-синий прямоугольный параллелепипед с надписью "ДАЙМЕР", лишь один угол чуть смят, закопчён и облит пожарной пеной. В воздухе таял запах гари и цветов. Значит, тушили дорогими смесями с хорошим содержанием росы и добра.Голова очистилась, но чувства сгорели дотла в недрах бело-синей коробки — вместе с нашим, одним на двоих, кусочком добра и моим татурским полупальто. Пришлось кутаться в выданный медиками плед.Мэт аккуратно взял меня за плечи.— Тебе обработают повреждения и отвезут в город, а я должен задержаться. Ничего не хочешь мне сказать?— Я не состою в банде Вечи Талхара и не собираюсь замуж за его сына.Он сдержанно улыбнулся.— Клянусь, что с девушкой в клубе меня связывают исключительно деловые отношения. По подсобками я не шныряю, блондинками не интересуюсь.Помолчал, вглядываясь мне в лицо.— Прости за всё, что я тебе наговорил.Всклокоченный, помятый, в царапинах; ткань на плече, торчащем из-под приспущенного пледа, надорвана и вымазана чем-то белым.Наверное, если бы у