по нескольким лекциям, со своим-то колоссальным опытом длиной в неделю.
— Что ж, тогда я заинтригован и заинтересован одновременно. — Каждый псион смотрит на окружающий мир и своё «ремесло» по-своему, и получить наставления от других сильных бойцов будет нелишним. Могут и на что-то новенькое натолкнуть, и открыть глаза на некие прописные истины вроде общеизвестных методов борьбы с пробойщиками, которые вообще не пробойщики, а натуральные подавители, как я уже подмечал. Не может же такого быть, что жизнь обычного псиона ранга так четвёртого обрывается, едва на него посмотрит парочка таких уродов? Вот и я считаю, что это маловероятно.
В штрафники сверхценных бойцов никто не определит, так что «подавители» — это нечто около-обыденное с учётом невысокого в целом числа сильных псионов в мире.
— Не рассчитывай на многое. Эти господа действительно ни разу не учителя, и пригласили их исключительно из-за их недостижимой боевой эффективности. На своём веку они успели много где повоевать, и спецов лучше лично я просто не знаю.
— Это же не «столпы», правда?
Мужчина рассмеялся:
— Конечно же нет. Но голая мощь не делает тебя лучшим. Можно, конечно, превосходить оппонента абсолютно, но всегда остаётся командная работа, профессионализм и способность правильно распорядиться своими силами в конкретной ситуации. И я категорически не рекомендую тебе забываться, надеясь на свою силу. Если ты столкнулся с противником, которому с тобой никак не совладать, и он ещё не отступает — значит у него есть план.
Я был склонен согласиться с озвученным выводом, ибо толпой, как известно, гасят даже льва, а опыт последнего сражения показал, что как минимум те же подавители могут доставить мне проблемы. Сколько их нужно, чтобы полностью меня обезоружить? Десять? Двадцать человек? Я, конечно, заранее замечу их приближение, но нельзя исключать возможность ошибки. Меня могут отвлечь, связать боем или выставить против по-настоящему сильных «пробойщиков», которые, например, будут действовать на огромном расстоянии, под прикрытием других псионов и с куда большей эффективностью. Фактически, стабилизация реальности чужой волей стала моим злейшим врагом, ибо это на обычного псиона столько сил не бросят, а на меня?
— Я и сам до этого дошёл, а ваши слова, господин обер-комиссар, только убедили меня в правильности таких мыслей.
В ответ мужчина довольно улыбнулся, не переставая, впрочем, косить взгляд на экран своего телефона.
— Мне нравится твой рациональный подход и способность ясно мыслить даже в столь необычных обстоятельствах. Абсолютное большинство людей, получив всё то, что получил ты, пустились бы во все тяжкие и доставляли бы куда больше проблем… — Только калибр у проблем был бы поменьше, как я предполагаю. Что такое кутёж и завышенное самомнение против всего того, что организовал я?
А Ворошилов тем временем сунул руку за шиворот, достав оттуда деревянную коробочку с весьма характерным оформлением. Я ничего против сигар не имел, — спасибо возможности закрыться от дыма напрочь, — так что и возражать не стал. Спустя секунду порядком вымотавшийся и уставший мужчина выпустил первую струйку дыма в приоткрывшееся окно.
— Только не сочти мои слова за призыв к действию, конечно же.
— Мне нравится наслаждаться жизнью, но досрочная смерть из-за когда-то победившего желания отдыхать сверх меры меня не прельщает. — Я вообще планирую жить вечно, так что…
— Планируешь жить вечно?
Я бы поперхнулся, да только скорость мышления не позволила.
— Имея способности в биокинезе, глупо не прикладывать усилия для усовершенствования тела. Может, получится протянуть хотя бы лет двести…
А вот обер-комиссар закашлялся, выпустив сигаретный дым не в приоткрытое окно, а прямо в салон. Клубы сизой дымки разбились о сферу, окружающую мою голову, а спустя секунду и вовсе улетучились, подхваченные моей волей и силой.
— А знаешь… — Мужчина заговорил, едва откашлявшись. — В твоём случае это может оказаться возможным. Но даже если у тебя что-то и выйдет, никто не должен об этом узнать. Слышал, что биокинеты относительно свободно манипулируют своей внешностью…
Я понял, на что намекал обер-комиссар, а он понял, что я понял. Вот такая вот кракозябра из пониманий получилась.
— Ещё кое-что. Я уже говорил, но повторю ещё раз: твоей вины в произошедшем вчера нет. Уж не знаю, насколько ты склонен к самобичеванию, но сейчас это будет лишним. Имела место быть череда ошибок на самых разных уровнях, что привело к печальным последствиям. Вот только не выбери они тебя целью — и кто знает, кого им удалось бы устранить?
— У них действительно были шансы?..
— Шансы есть всегда. Вопрос лишь в том, кому повезёт в конкретном случае. Вчера случилась ничья. — И не поспоришь ведь. Погибло слишком много наших людей, а горка трупов с их стороны совершенно не котировалась. Наверняка, если судить по словам обер-комиссара, из пленных не вышло вытянуть ничего важного, ведь в противном случае ничья стала бы нашей победой. Наверное. — Просто держи в уме, что сейчас твоя главная задача — пассивное давление на наших врагов. Такова участь всех сильных псионов, иногда даже вопреки их желаниям.
Я кивнул. Очевидно, что сильные псионы пятых-шестых рангов заменили собой ядерное оружие. Нет, последнее никуда не исчезло и ядерных боеголовок становилось всё больше у всех стран, но настоящую угрозу теперь несли с собой сильнейшие псионы.
Ядерное оружие, по крайней мере, можно было найти и уничтожить, перехватить и остановить до того, как оно причинит ущерб. Псиона, если тот сам того не пожелает, практически невозможно обнаружить. Один-единственный человек, который может уничтожать города и регионы, или даже вызвать катаклизм планетарных масштабов — это опаснейшее оружие. Потому псионов контролировали, и потому крупномасштабных межгосударственных войн не было с самого появления «факторов сдерживания», шестых рангов. Да, из-подполы вылезали террористы, случались локальные столкновения и многочисленные конфликты в «серой зоне», но шестые ранги там появлялись крайне, крайне редко. Они демонстрировали силу, добавляли баллов своей стране и после этого в принципе не выходили на поле боя.
Потому что если выйдет свой — выйдет и чужой, а к чему может привести столкновение одарённых такой силы страшно даже представить.
— И меня это полностью устраивает, господин обер-комиссар. — Не то, чтобы я мечтал убивать и уничтожать веселья ради. У всего должна быть цель, и я не могу представить, что должно случиться, дабы я воспылал неистовым желанием превратить наш мир в отражение тех, что встречаются по ту сторону разломов.
Куда больше меня напрягает то, что, насколько мне известно, в разломах не встречались живые,
