Наш человек. А потом внук родился. Итай. Он в бабушке души не чаял, она – в нем. Сгорела за полгода. Я и когда диагноз услышал, и когда болела, все никак поверить не мог. И потом, израильская же медицина. Я еще год в себя приходил. Как она могла меня оставить? За что она так со мной поступила? Разозлился на нее ужасно. Вот просто ненавидел. Представляете? Такая у меня защитная реакция была. Это чтобы с ума не сойти. Если бы сразу понял, что произошло, наверное, в петлю бы полез. А так, сначала злился, потом нужно было с Итаем помогать. А дальше уже и время прошло. Да, время лечит.
Они молча шли по парку. Вопросов можно было не задавать, да и не нужно было. Лео разговаривал сейчас не с ней, а с собой, со своими воспоминаниями. И все же она спросила:
– А сколько вы уже здесь?
– Что? А, да. – Лео вынырнул из своих мыслей. – Четыре месяца. Вы хотели спросить, как мне здесь? – И, не дожидаясь ответа, продолжил свою мысль: – Плохо мне здесь. Очень тяжело. Все чужое.
У Иры округлились глаза от такой откровенности, но Лео не обратил на ее реакцию никакого внимания, смотрел себе под ноги и говорил:
– Я в полном восторге от Германии. Это великая страна. Но и Израиль великая страна. Вы понимаете, я очень тяжело переживал переезд из Советского Союза. Мы ленинградцы. Так получилось. Я – художник. И в Союзе карьеры не сделал, думал, меня не понимают, прижимают, потому что еврей. Молодой, самоуверенный, непризнанный талант. Кате было очень тяжело расставаться с родным городом, с родителями, но она приняла мое решение. Дочке было пять лет. Да, целая жизнь. Практически сорок лет я прожил в этой стране. Большая жизнь. В Израиле не все просто, но это гордая нация.
– А дочь ваша в армии служила?
– Что? А, да! – Лео опять вынырнул из своего монолога. – Обязательно. В Израиле служить в армии почетно. Мы с Катюшей немного волновались, но это не обсуждается. Да, отслужила в армии, окончила университет, она биолог по образованию. Долго не выходила замуж, тут никто не торопится. Наконец-то встретила Давида. Хороший парень, с чувством юмора, это я уже говорил, родился Итай. Мы так счастливы были, особенно Катюша. И вот я остался один. Дочь да внук. Но у всех своя жизнь, понимаете? Даже у наших одиноких друзей своя жизнь. И они не одиноки. У них интересы, привычки, жизнь. Свой шабат. А я потерялся, растерялся. Переехал жить к дочери. И вот на одном из праздников вдруг появилась Оля. Да, как раз сразу после Нового года. Начался Суккот. Я, можно сказать, не религиозен, но, прожив столько лет в Израиле, начинаешь проникаться традициями, уже не удивляют палатки, где в Суккот едят израильтяне. Они таким образом чтут заветы мудрецов, вспоминают Моисея, который сорок лет водил свой народ по пустыне. Я, конечно, ем дома, но к гостям в этот период отношусь очень серьезно. В это время нам Бог посылает семерых гостей. И все это люди не случайные. Они должны сыграть в нашей жизни важную роль. Так сказано в Торе. А тут Оля. Можно сказать, она меня разбудила. И удивила. Она меня каждый раз удивляла. Я такой женщины ни разу не встречал. Она резкая, бескомпромиссная, совершенно другая. Я знаю, многие ее считают высокомерной. Но это не так. Это все от нереализованности. В Германии мне непросто, не скрою, но я нисколько не жалею. Я с Олей, это самое важное.
«Как будто сам себя уговаривает», – пронеслось в голове у Иры. Нет, не будем никого судить.
– Я вас, наверное, заговорил? Спасибо, что выслушали. Вы внушаете доверие, знаете. Никому такого не рассказывал. Да, собственно, и некому было. У Оли друзей нет. И я могу понять, я вижу, какие немцы закрытые люди, они чужаков близко к себе не подпускают. А вы очень милая. Приятно было пообщаться.
Лео раскланялся, опять красиво приподняв кепи и, развернувшись, зашагал в другую сторону.
Ира потом целый день думала об этом разговоре. Какие они все же разные. Лео и Оля. Кстати, имена. Надо же. У них же одно имя на двоих. Раньше в голову не приходило. И что, что разные. Мы же с детства знаем, что противоположные заряды притягиваются.
Лео нервно вел машину, резко тормозил, пытался посигналить, но тут же убирал руку с кнопки клаксона. Ира заметила, что руки у пожилого мужчины тряслись. Сколько он уже в Германии? Наверное, год. Как он изменился. Можно сказать, постарел – и это будет правдой.
– Вас давно не было видно, – обратился Лео к Ире.
– Да, я закончила работать в компании. Еду в отпуск. На целый месяц! Очень этому рада. Люблю Штутгарт, сняла квартиру, к сожалению, не в вашем доме. Погуляю, схожу в музей, театры, кино. В Штутгарте есть чем заняться.
– Магазины…
– Да, и магазины, конечно. И в аутлет съезжу.
– А у меня все плохо… – Лео говорил отрывисто, в голосе неприкрытая злоба.
– Что-то со здоровьем?
– Да, с головой. Я понял, что ошибся. Куда я смотрел? Как можно было принять такое скоропалительное решение! Сейчас мне кажется, что она ведьма. Она меня заворожила, заговорила.
Ничего себе. Ира совсем не была готова ни к такому повороту, ни к такому разговору.
– Ну что вы!
– А что? Именно так и есть! Честно вам признаюсь, я ее боюсь. Вы видели, какие у нее глаза? Ледяные. Светло-серые глаза, бесцветные, рот красный. Но она не вампир, нет. Именно ведьма. Она тоже уже меня ненавидит, так и живем.
– Может, вам кажется?
– Что значит кажется? Она же мне говорит об этом. Что я бестолочь, неприспособленный, что от меня нет никакого толку. Постоянно меня куда-то пристраивает. То соседу картину повесить, то экскурсию по району провести. Говорю, какая экскурсия? Я же здесь ничего не знаю! А ты узнай, отвечает. Открой интернет, там все написано. И вот я как дурак с умным видом вожу людей по улицам. Жара не жара, дождь, ветер. А мне же вопросы задают! Позорище. Теперь вот машину в лизинг взяла. Чтобы я гостей из аэропорта встречал. А я боюсь ездить по таким трассам! А уже давно пересел на такси. Не хочу я машину водить.
Лео не очень соображал, кому сейчас все это рассказывает. Это же как надо мужика довести, чтобы он пассажиру рассказал, что боится вести автомобиль.
– Может, вам стоит уйти от нее?
– Куда? Я узнавал, снять жилье тут стоит баснословных денег. Мне не потянуть. Не возвращаться же обратно. И потом… Куда я вернусь? К дочери? Так, может, она давно счастлива оттого, что я уехал. Впервые в жизни я чувствую абсолютную безысходность. Где были мои глаза?
– Оля красивая…
– Да о чем вы говорите?! Без содрогания смотреть не могу.
Слава богу, до места доехали без приключений.
За свой месячный отпуск Ира встречала парочку еще несколько раз. И каждый раз они шли одновременно, но не вместе. Как правило, это были параллельные дорожки парка, или сначала шла она, а он на пятьдесят метров позади. И оба делали вид, что с Ирой незнакомы. Ну незнакомы и незнакомы. Ей-то что. В какой-то момент Ира поняла, что ей уже жаль обоих. Оля тоже сломала свою жизнь. Вот живет теперь с мужиком, который ее не устраивает. И выгнать его, наверное, не может. Про Лео и вообще говорить нечего.
За пару дней до своего отъезда в Россию Ира столкнулась с Олей в магазине H&M. У нее было всего тридцать минут до встречи с бывшей коллегой. Времени, конечно же, маловато, но все-таки.
Она сначала не узнала Олю. Это была совсем другая женщина. Потерянная, без красных губ и обычной укладки, она даже казалась меньше ростом. А главное – взгляд. Не надменный, а потухший, беззащитный. Взгляд, в котором стоял вопрос и непонимание.
– Он уехал. Вы представляете? Он вернулся в Израиль! Вы можете себе такое представить?! Причем как? Я поехала на распродажу, меня не было дома два часа. Приезжаю, а все шкафы пусты, ни записки, ни объяснений.
– Он забрал ваши вещи? – ужаснулась Ира.
– Почему? Свои! Ой, при чем здесь вещи! Он забрал мою душу! В какое положение он меня поставил! Как мне теперь людям в глаза смотреть?! Что они обо мне подумают?
Вот это да. Кто бы мог подумать, что Оле не все равно до того, что о ней подумают люди.
Ира опять молчала. Она понимала, никто не требует от нее никаких советов, как, собственно, и слов утешения. Чем она могла помочь? Только выслушать.
– Представляешь, гад какой. – Оля вдруг перешла на «ты». – Я для него все двери открыла. Машину ему купила. В общество ввела! Что я теперь буду делать с этим «Мерседесом»? Я ж водить не умею. Я же планы строила. Тяжело ему, видите ли. Всем тяжело. А ты терпи! А ты старайся!
– Представляю, как вам сейчас непросто, – решила все же вставить слово Ира.
– Да откуда
