Поначалу он не узнал лицо молодой дейнарки, оказавшееся чуть ниже уровня его глаз; девушка, несмотря на явно нездоровый вид, казалась спящей, однако Трис сразу понял, что она мертва. Ничего, кроме этого безжизненного, словно бы потухшего лица с запавшими щеками и заострившимися, некогда прекрасными чертами, он толком разглядеть не сумел, да и не старался – поскольку неожиданно понял, кто погребен в этом жутком ледяном саркофаге.
Похолодев от ужаса, Трис отпрянул и едва не закричал в полный голос, когда чья-то маленькая прохладная рука схватила его за плечо, заставляя повернуться. Перед ним стояла Элео – такая, какой она обычно являлась ему во снах – и смотрела на него с невыносимой тоской и тревогой.
– Беги, Трис! Беги, пока он тебя не убил! – отрывисто велела она и с такой силой потянула его за собой, что Трис, качнувшись вперед, потерял равновесие – и упал бы, если бы неожиданно не уперся ладонями в теплый податливый песок. Подняв голову, он понял, что сидит на берегу уже знакомого лесного озера, окруженного стеной древних деревьев-исполинов, рядом с Элео, которая, обхватив руками колени, с грустью вглядывалась в стелющийся над водой туман.
– Элео! Это… это ведь ты… ты там была, – выдохнул Трис, протянув руку и сжав ее ладонь в своей.
– Там было мое тело. – девушка склонила голову и нахмурилась, словно что-то вспоминая. – И оно до сих пор там. Ты в тот день нашел его – увидел то, что не должен был, и воспротивился злу – и за это он едва тебя не убил. Но ты выжил… и сумел сбежать. Заплатив за это памятью.
– Где – там? Кто – он? – принялся взволнованно сыпать вопросами Трис, но дейнарка лишь еще больше нахмурилась, качая головой.
– Я не знаю его имени… не знаю, кто он… Знаю лишь, что душа его темна и холодна, как воды подземной реки… И я была нужна ему для порождения нового зла…
– Элео, – Трис крепче сжал ее руку, заставив ее поднять на него глаза, полные печали. – Я встретил Дафну… и Кора. Твоего брата. Его ты помнишь?
– Кор… – ее лицо, поначалу озадаченное, озарила слабая нежная улыбка. – Скажи ему… скажи…
Воздух вокруг них затрепетал, точно знойное марево в раскаленный солнцем полдень – сон таял, исчезал, быстротечный, как и всегда, и Трис едва расслышал голос Элео, стремительно отдаляющийся от него вместе со всем окружающим миром.
– …что я его люблю…
– Черт! – выругался он, резко сев в своей постели, едва последние обрывки сна покинули его сознание.
Его обступила успокаивающая, знакомая полутьма его спальни, наполненная привычным шумом дождя – но своим мысленным взором Трис все еще видел жуткую белую комнату, в которой он, вне всякого сомнения, когда-то бывал наяву. Он не мог вспомнить ее в деталях – они расплывались и ускользали от него, стоило ему попытался на них сосредоточиться – но он помнил эти странные прозрачные перегородки, образующие нечто вроде отдельных камер внутри просторного помещения, устрашающего вида оборудование, инструменты, напоминающие медицинские… И, конечно, ледяной саркофаг, упокоивший останки Элео.
Что же с ней случилось? И зачем кому-то понадобилось хранить ее тело?
Вопросы, очередные вопросы… А в ответ – лишь беспощадно неизменная пустота его памяти.
Трис стукнул кулаком по дивану, давая волю нахлынувшему гневу – чувству, на которое он, оказывается, был способен. Почему Элео не могла ему просто все рассказать? При каждой новой встрече в его снах она выглядела все потеряннее и печальнее, все бледнее, словно тающий в лучах надвигающегося дня предрассветный туман…
Потерявшаяся между мирами душа – вот кем она была. И, пожалуй, помочь ей обрести покой Трису хотелось еще больше, чем вернуть себе утраченную память.
***
Вздохнув, Дафна разгладила на коленях складки светло-голубого платья, надетого специально для воскресного обеда с родителями, и взглянула в залитое дождем окно. Снаружи угадывались очертания небольшого, пышно цветущего сада, старой эфералии, напоминающей согбенную старушку с узловатыми конечностями – на ее раскидистых ветвях, укрытых облаками пепельно-розовых лепестков, когда-то висели качели, помнившие Дафну совсем маленькой. По ту сторону пустынной дороги тянулись симпатичные фасады однотипных уютных домиков, в которых много лет назад жили ее приятели – соседская ребятня, давно выросшая и, подобно ей и Гаю, перебравшаяся поближе к центру города.
Место, знакомое настолько, что она могла бы с легкостью ориентироваться здесь наощупь.
– Еще рагу, милая? – спросила, обращаясь к ней, Майя, и девушка, повернувшись к матери, с улыбой покачала головой.
– О, нет, мам. Все очень вкусно, но, боюсь, в меня больше не влезет ни кусочка.
– Даже твой любимый шоколадный кекс? – хитро прищурившись, поинтересовался Гектор.
– Когда это Ди отказывалась от маминого фирменного кекса? – фыркнул Гай с другого конца стола, и все трое, глядя на Дафну, дружно захихикали.
«Как в старые добрые времена», – подумала она, показав брату язык.
Дафна помнила данное себе обещание – а потому не стала отказываться от приглашения родителей на семейный обед в их доме. После смерти Адриана она редко здесь бывала: быть может, потому, что привыкла приезжать сюда вместе – а, возможно, избегая сочувствия, сквозившего в каждом слове и взгляде близких. Долгое время она ощущала себя раненым зверем, жаждущим уползти подальше от назойливого мира, чьи попытки вернуть его к жизни лишь причиняли ему новую боль; закрыться, отгородиться, погрузиться целиком в свое горе – вот чего ей хотелось в те дни. И вот она сидит здесь, за обеденным столом в доме, где прошли ее детство и юность, в окружении родных людей – и снова улыбается, несмотря на притаившуюся в уголках души грусть…
Родители же так обрадовались приезду Дафны, что ей даже стало стыдно: весь этот год, погруженная в свою депрессию, она почти не поддерживала с ними отношений. Потребовалась смерть подруги, чтобы заставить ее, наконец, вспомнить о семье – и осознать, насколько она ей дорога и как сильно она боится потерять и ее.
Что ж, свой шанс наверстать упущенное она не упустит.
– Сиди, дорогая, – остановил Гектор жену, собравшуюся было убрать со стола пустые тарелки. – Я сам приберусь и приготовлю чай.
– Я тебе помогу, – с готовностью поднялась со своего стула Дафна.
– Надеюсь, кекс доберется до стола целым, – поддразнил ее вдогонку Гай, за что получил шутливого шлепка по руке от матери.
Оказавшись в просторной, светлой, со вкусом обставленной кухне (ее обустройством занималась лично Майя, дизайнер интерьера по профессии), Дафна принялась загружать посудомоечную машину, пока Гектор заваривал чай. Большой телевизор, висящий на одной из стен, был включен, и до слуха девушки донеслось приглушенное бормотание ведущей новостей, рассказывающей о недавнем дорожном происшествии у парка.
– К нам в больницу привезли нескольких пострадавших оттуда, – произнес Гектор, кивнув в сторону телевизора. – Пришлось мне вчера немного задержаться на работе.
