и самоотверженно? Хозяевам понадобилось, и тебя, как телка, без колебаний приговорили к смерти – так же, как и десятки тысяч других поляков, вписавшихся за Наполеона. Много лет они лили свою и чужую кровь по всей Европе, пока не зашли в Россию. И что выслужили? Куцее Герцогство Варшавское, доживающее последние дни? Поддержали бы русского царя, и получили бы Польшу в исторических границах. Александр I пошел бы на этот шаг – он к ляхам благоволил. В моем мире после войны он создал Царство Польское в составе России, но со своей конституцией и большими свободами. Поляки даже монету свою чеканили. Только не в коня корм. На протяжении следующих столетий Польша будет выбирать союзников среди таких вот Франций, за что заплатит миллионами жизней. Карма у нее такая, что ли?
Не умри Чарны сам, исполнил бы я просьбу Маре? Без сомнения. Чарны – враг, причем опасный и умелый. Он узнал дорогу к имению, где я оставляю дочь…
Позвав Якова, я велел ему принести бумагу, перо и чернил и разбудить офицеров. Пока он этим занимался, написал на карте у дороги, отмеченной Маре: Le chemin du cortège de l'empereur (путь кортежа императора). Очертил линию ниже и пометил: «Le chemin de la grande armée» (путь великой армии). После чего взял лист бумаги и быстро написал записку Хрениной – тоже по-французски. Рано или поздно она приедет в имение. Не знаю, когда вернусь в Залесье, и вернусь ли вообще, но о Маше следует позаботиться.
Я как раз закончил с письмом, когда в столовой стали собираться заспанные офицеры.
– Извините, господа, что не позволил отдохнуть, – начал я, когда все расселись за столом. – Тому есть веская причина. Мной получены важные сведения. Помните нашего проводника, купца Артюхина?
Офицеры закивали.
– Лежит внизу мертвый, – я жестом призвал к вниманию начавших переглядываться офицеров. – Перед тем как испустить дух, поведал, что перехватил на дороге французского гонца с пакетом. Вот он, – я указал на коричневую обертку. – В схватке купца ранили, но он сумел добраться до Залесья по нашим следам. К дому вышел из последних сил, и уже здесь приказал долго жить.
– Царство ему небесное! – сказал Синицын и перекрестился. – Геройский оказался купец, хотя мне не показался.
Мне тоже, но об этом промолчим.
– В пакете оказалась карта, – мой палец указал на лежащий на столе лист, – и записка коменданту Борисова, – продолжил я легенду. Лепить можно безнаказанно – никто из офицеров не знает французского. Они же из солдат вышли. – Из них следует, что Бонапарт со своим кортежем сегодня окажется неподалеку от нас. Есть возможность перехватить его на дороге.
Офицеры переглянулись.
– Приказывайте, Платон Сергеевич! – сказал Синицын.
– С ним будет два эскадрона личной гвардии – польских шеволежеров, – продолжил я. – Это, самое малое, четыре сотни всадников – хорошо обученных и умелых. Возможно, еще кто присоединится. Короче, дело ожидается опасным, сложить голову можно запросто. Неволить никого не хочу. У меня нет приказа перехватить Бонапарта, никто и никогда не упрекнет нас в том, что мы этого не сделали. Вчера мы говорили о том, чем займемся после войны. Так вот, если ввяжемся, может случиться так, что ничего не последует: ни моей женитьбы на графине, ни ваших лавок и трактиров. Ляжем в поле, как наши товарищи под Бородино, и еще неизвестно, похоронят ли по-христиански.
– К чему это, Платон Сергеевич! – возмутился Синицын. – Вчера было оговорено: мы с вами до конца. Молвите, никто не упрекнет, если не пойдем бить злодея, но вот здесь-то, – он указал на свой лоб, – останется. И как жить дальше, зная, что могли упокоить антихриста, но струсили и убежали? Как хотите, господин капитан, но я за сражение.
– И я! И я… – загомонили другие офицеры.
– Спасибо, друзья! – кивнул я. – Не забуду. А коли доведется голову сложить, знайте: для меня было честью драться плечом к плечу с вами.
– И нам! – сказал Синицын. – Ведь так, господа?
Офицеры вновь загомонили, подтверждая.
– Платон Сергеевич, – внезапно сказал Кухарев. – Просьбишка есть. Дозвольте мне выпалить из пушки по Бонапарту. Коли сгину, так хоть скажу господу, что это я убил антихриста. Может, и отпустит за то грехи мои тяжкие? Разрешаете?
– Все бы только тебе! – буркнул командир второй роты. – Мы тоже хотим.
– На месте разберемся! – пресек я готовую завязаться перепалку и улыбнулся. – За дело, господа! Поднимайте людей, через час выступаем…
11.
Можно окончить два вуза и остаться дебилом. А можно с семью классами средней школы за плечами войти в историю изобретателем лучшего в мире оружия. Это Михаил Калашников, если кто не знает. Его главный конкурент в этом деле, американец Юджин Стоунер, придумавший винтовку М-16, тоже «академиев не кончал», обошелся средней школой. Никакое послезнание не заменит боевого опыта. Это я понял, когда по прибытии отряда к месту предполагаемой засады изложил свой план офицерам.
– Не годится! – сказал Синицын.
– Почему? – удивился я. Ранее подпоручик не возражал.
– В такой экипаж, как у Бонапарта, запрягают восьмерик, причем кони там – ого-го! Самые сильные и резвые. Стреляя с одной стороны дороги, как вы предлагаете, мы убьем или пораним четверых боковых, до других просто не достанем. Пока будем перезаряжаться, форейтор, а он в таких упряжках на одной из лошадей сидит, обрежет постромки, и экипаж уедет. Четверик карету утащит.
– Убьем форейтора.
– Это еще как выйдет! – покачал головой Потапович. – До дороги две сотни шагов, попасть во всадника на такой дистанции трудно. А коли и выйдет, постромки обрежет кто-то из шеволежеров. После нашего залпа они тут же поскачут к экипажу и прикроют его крупами коней. Это ведь поляки, они за Бонапарта горло перегрызут. А уж от нашего огня укрыть…
И вот откуда Синицын это знает? Уел командира и глазом не моргнул.
– Что предлагаешь, Антип Потапович?
– Отделение егерей разместить на другой стороне дороги, там как раз есть кустики, – он указал рукой. – Их задача – убить коней со своей стороны упряжки, дав залп вместе с нами. Тогда Бонапарт точно не сбежит.
– Шеволежеры вырубят их в отместку. За кустами – открытое поле, не сбежать. Смертники.
– Мы тут все такие, – отрубил Синицын. – Думаете, нас щадить станут? Покушение на императора! Хотя, может, и сбегут. Как зачнем стрелять, на дороге возникнет замятня, не до них станет. Я им так и накажу: выпалили, на коней – и деру!
– Согласен, – кивнул я.
– И еще, – добавил Синицын. – Палить первым делом нужно по шеволежерам. Бить их так, чтобы мыслей не возникло защищать Бонапарта. А самим, пользуясь замятней, подскочить к экипажу и довершить дело. Будем
