Сергеевич. А ты, Анатолий, поезжай домой, собирайся в дорогу. Продукты не бери, надеюсь, нас накормят. Так, смену одежды да мыльно-рыльное.
Первый звонок Ирине. Скрестил пальцы, чтобы оказалась на месте.
— Старший прапорщик…
— Ир, это я, — перебиваю её представление по форме. — Меня сегодня Шенин забирает в поездку по предприятиям края на три дня. До вторника меня не будет. Давай наше мероприятие перенесём на вторник?
— Хорошо! У меня тут тоже внеплановое дежурство наметилось. Киномеханик этот, идиота кусок, плохо себя чувствует. В больницу мы его не можем отвезти, не докладывали о ЧП. Может, придётся ему орган отрезать, сама оперировать буду. Скальпель только тупой…
— Товарищ старший прапорщик, — заголосил кто-то на дальнем плане. — Заживёт! Не надо резать!
— Пугаешь, что ли? — негромко предположил я.
— Угу, жаль, что сорвалось, но ничего — жизнь длинная, — утешила меня любовница.
От сердца отлегло, и уже в машине первого, я, будучи в ударе, шутил и рассказывал анекдоты. О делах мы при водиле не говорили. Впрочем, шеф отвлекался на телефонные переговоры постоянно. «Алтай» у него в машине имелся.
Едем кавалькадой из шести машин, не считая гаишников, которые движутся впереди и позади нас. До Назарово, первого пункта нашего маршрута, всего двести километров, и едем через Ачинск — второй по величине город края. Но останавливаться не стали, Шенин был там недавно, накануне своего отъезда в Москву. К пяти вечера мы на месте. По моему мнению нас тут должен ожидать банкет, вечер же уже, но ничего подобного. Едем сразу в рудоуправление. Может банкет и готовился, но сейчас повода к нему нет. Случилось ЧП — загорелась угольная куча. Уголь КАТЭКа легко воспламеняется, ещё и зольность у него высокая. Беда не приходит одна, и в двухэтажном здании конторы тоже переполох — одна из сотрудниц сломала унитаз, пытаясь встать на него ногами. И сейчас вода лилась прямо из дверей, так как по закону подлости перекрыть сразу кран не получилось.
— Ерошкин, что за бардак тут у тебя? — злится Шенин.
А первый наш – дядька высокий и накачанный, ещё и лысый почти, так что, даже если и забыть, что он фактически первое лицо края, то и без этого становится страшно от его недовольства. Ерошкин страдает — это видно. Постоянно вытирает пот платком, огромным, больше похожим на скатерть.
— Сходи, поговори с народом. Что за жук этот директор разреза? — отправляет на передовую меня начальник.
Разрез работает круглосуточно, очередная смена как раз сейчас.
— Толян, привет! — окликнул меня знакомый боксер — Генка, вроде из тяжей. — Ты что тут? Я со смены иду, смотрю, а тут чемпион Европы целый стоит.
— Вот на работу к вам хочу устроиться, но вижу — директора вашего сношают. Если с ним такое творят, то что с рабочими делают? — улыбаясь отвечаю я, давая понять, что шучу.
— Нормальный мужик, у нас его уважают, — отвечает Геннадий. — А насчёт работы — да, у нас полно вакансий. Только не так просто устроиться.
— Это почему? — заинтересовался я.
— У нас бригадный подряд, есть коэффициент трудового участия, за счёт этого получается, что зарплаты высокие. Вот я электрик, нас шесть человек, а ставок десять. И мы работу за десятерых выполняем. В конце месяца раскидываем лишние деньги, кому 1,1 делаем, кому 1,6 к окладу, а если залёт какой-то, можно и 0.9 получить. Меньше не делаем, все свои люди. Так что, зачем нам тебя брать на работу?
— И что выходит? В среднем? — спрашиваю я.
— Рубликов триста с гаком, — хвастается Генка.
— Неплохо, жить можно, — соглашаюсь я.
— Только деньги тратить некуда, — сознаётся Генка. — У нас с женой почти шестьсот рублей на двоих выходит. Детей нет пока. Ну, купили диван раскладной за двести в начале года, ну, летом магниторадиолу за триста. А так на сберкнижку откладываем. Вот если бы, как на березовском, машины давали.
— А там дают? — удивляюсь я.
— С этого года ввели очередь, ещё и в рассрочку можно оформить. У меня тесть там стоит на «Москвич».
Генка зовёт меня в гости, но я не соглашаюсь. Жена молодая, чего мешать? Да, и я в разведке. Хотя, «языка» уже взял, можно идти докладывать. Пока Ерошкина инфаркт не хватил.
– Да сам знаю, что нормальный, но пистон надо было вставить. Никто не понял бы, если бы промолчал, — кивнул на мой доклад шеф. — А насчет КТУ интересная тема, я полностью поддерживаю. У нас сильная нехватка рабочей силы. Везде, кроме управления торговли. Особенно на производстве. Безработицы, как на западе, нет, и не предвидится. И куда тратить деньги тоже подумаем, хотя, как по мне, вариант со сберкнижкой хороший.
Не согласен я с ним ни по поводу безработицы, которая скоро появится, ни с вкладами в воровской «Сбербанк», ограбивших в своё время советских людей. Но помалкиваю. Доказательств у меня нет.
Банкет догнал-таки нас уже ближе к ночи, но посидели скромно. Все, кроме Остоженко, тот за ради внучки выпил прилично и даже пел, а я подпевал. А что? Я сегодня молодец — свою работу сделал.
Ночевал я в гостинице, в номере люкс. Две комнаты, мягкая мебель, пузатый телевизор, холодильник «Бирюса», просторный совмещённый санузел с ванной, в которой сливная пробка подмотана изолентой. Полированный шкаф. А ведь я был тут, в этом самом номере, в прошлой жизни, лет двадцать спустя. Ничего не поменялось, телевизор только на импортный заменили, но такой же пузатый.
Утром едем в поселок угольщиков — Дубинино, это от Назарово ещё километров сто. Огромный разрез, огромные экскаваторы, куча БелАЗов. Масштабы добычи впечатляли. Но ещё больше удивило то, что и тут нас ждало ЧП. На шахте, причём.
— Тут и шахта есть? Я думал, вы открытым способом добываете уголь? — вслух удивился я.
— У нас есть, — вздохнул директор разреза.
Молодой ещё парень, и тридцати нет, на хорошем счету в крайкоме. Так Шенин по дороге о нём рассказывал. И вот — задымление подстанции. Людей всех эвакуировали, никто не пострадал, но, когда начнут опять добывать уголь — неясно.
Вид у директора, такой же страдающий, какой был у Ерошкина вчера.
Глава 37
Но дальше всё пошло более удачно. Шенин и товарищи осмотрели на разрезе шагающий экскаватор, который специально для нас заставили пошагать. Четырех тысячетонная махина лениво поднялась на своих ногах-домкратах, с трудом передвинула их и лишь затем начала медленно ползти по полозьям. В Назарово тоже есть подобный экскаватор, причём даже вроде самый большой в стране, но времени его осмотреть у нас не было. И работает он там с семьдесят шестого года, то есть более десяти лет! «ЭШ-100/100» называется, это означает, что ковш у него размером в сто кубов и вылет стрелы на сто метров! В семидесятых «Уралмашу» за его проектировку дали орден Октябрьской Революции.
Но тут, на «Берёзовском» разрезе, другие экскаваторы — ЭРШРД, производства Ждановского завода. Этот, роторного типа, что сейчас шагал, специально спроектировали для местного разреза, монтировали два года и запустили только в прошлом, восемьдесят шестом, году. Два десятка ковшей, закреплённых на роторе-«колесе» гигантской самоходной машины, способны добывать до 5250 кубометров угля в час!
— Что, парень, хочешь в кабине посидеть? — с превосходством спрашивает меня горный мастер разреза Павлюкович.
— Конечно! — уверенно киваю я, стараясь сделать морду повосторженней.
Боюсь выбиться из образа любопытного паренька. Так-то мне лезть никуда неохота.
Далее уголь по конвейеру длиною двадцать километров движется на ГРЭС, которая расположена между городом Черненко (бывшее Шарыпово) и поселком Дубинино. Дубинино — поселок угольщиков, а Черненко — энергетиков. Хотя все по-прежнему называют его «Шарыпово». На ГРЭС мы тоже заехали и даже пообедали там в рабочей столовой. Вкусно, сытно и недорого. Я в рубль не уложился лишь из-за отменной сметаны. Взял две порции. Густая, не то, что в магазине продают, очевидно, из подсобного хозяйства, а может, из соседних колхозов.
После обеда заседание в райкоме расширенным составом. Обсуждаем разные проблемы, в частности, строительство дорог.
— Уже и белые мухи падали, а асфальт всё кладут. Технология нарушается, товарищи! — возмущается местный глава, будто не его обязанность за этим следить. — В следующем году требую все дорожные работы проводить вовремя и только в подходящих погодных условиях!
«Ничего и через тридцать лет не изменится», — опытно пророчествую про себя я.
— У нас, в Дубинино,
