Большие надежды
Глава 1
Яркий летний день в Москве, духоты нет, недавно был дождик. 29 августа 1987 года. Спорткомплекс «Олимпийский». Полуфинал отборки РСФР на чемпионат СССР по боксу в весовой категории до 67 кг. Сам чемпионат будет проходить в Ташкенте в следующем году, как водиться, зимой. Но, несмотря на мой титул чемпиона Европы, поблажек мне никто давать не собирается. Другая весовая категория, да и я уже не юниор. Мой соперник тоже бывший юниор — Серёга Караваев из Мурома. Нам обоим по девятнадцать лет.
В предыдущем бою я сенсационно победил именитого боксера — бронзового призёра Игр доброй воли Игоря Тростенко. Победил нокаутом. Во многом это случайность, просто Игорь немного провалился в атаке, и я подловил его апперкотом в челюсть. После таких ударов люди не встают. Я не Брюс Ли, чтобы бить и бить кого-то, потом получать в ответ, потом опять бить на последнем дыхании и… побеждать. Я Штыба. Один удар — один нокаут. Ну, если пройдёт удар. В одной четвертой финала удар прошёл, вызвав возбуждение главного судьи соревнований Капусткина. После моего нокаутирующего удара, до команды «брэк», я успел нанести ещё три удара по корпусу соперника. В результате Тростенко врачи были вынуждены оказывать помощь, а рефери на ринге был отчитан главным судьёй соревнований. Всё верно! Надо было раньше останавливать бой.
Серёга Караваев меня на пару месяцев старше и немного выше. Это небольшое преимущество в боксе. Но за меня болеет мой друг Цзю Костя. Косячник, конечно, он — проиграл в юниорском чемпионате мира в Гаване в финале. Проиграл кубинцу по очкам, и хоть и не единогласным решением судей, но проиграл по делу.
Бой начался моими атаками, и вскоре Серега стал на мне виснуть. Отдав инициативу, он отдал и раунд, так, по крайней мере, мне шепнул в перерыве между раундами мой красноярский тренер Игорь Леонидович.
Зачем я полез опять в бокс? Да ещё во взрослый? Тут надо вспомнить начало июня, когда ко мне заявились два лба в военной форме и выдали повестку.
— Вы ничего не попутали? Я экзамены сдаю в школе! И завтра у меня консультация по математике в это время, — спокойно уточняю я.
— С тобой просто хотят поговорить, и можно сегодня, если хочешь, — предложил капитан. — Мы на машине.
— По поводу? С кем? — уточняю я.
— Повод я не знаю, а поговорить хочет с вами военный комиссар Красноярского края Фурса Евгений Георгиевич, — ответил военный.
Из того самого чувства, которое сгубит кошку, соглашаюсь. Сажусь на заднее сидение «Уазика», и мы едем по летним улицам города в сторону ж/д вокзала.
— Он сейчас на сборном пункте, — поясняет капитан, сидящий рядом.
Сборный пункт, где производится формирование команд для отправки, находится около вокзала. Это небольшая закрытая от посторонних взоров территория. Железные ворота открываются, и мы заезжаем внутрь.
— Посиди пока, найду Евгения Георгиевича, — предлагает капитан.
Выхожу из машины и осматриваюсь. Много молодых парней, ещё в гражданке и волосатые. Часть сидит на скамейках и курит, часть слоняется по двору, часть, наверное, в здании. А совсем небольшая группа, человек тридцать грузится в транспорт — обычный городской автобус, взятый на время в каком-нибудь автопарке. Так это «двойка»! И так мало транспорта на рейсе, ещё и снимают все кому не лень с маршрута! Автобус загрузился, двери закрылись, но в последний момент в автобус успевают заскочить двое флотских! Из закрытого автобуса раздаются гул и крики. Оно понятно — вместо двух лет три года служить. Железные ворота ещё раз открылись, и автобус стал выезжать из сборного пункта. Но в это время заднюю дверь автобуса отжали изнутри, и оттуда выскочили несколько призывников и стали разбегаться как тараканы в разные стороны! Народ на плацу оживился и стал одобрительно свистеть. Чем закончилась история, я не досмотрел — вернулся капитан и повел меня на встречу.
В большом помещении на втором этаже стояли двухъярусные деревянные нары. Много, сотни три, не меньше. Часть коек заправлена, некоторые пустые. Вдали виднелся ряд умывальников. Тут обитают призывники до тех пор, пока не сформируется их команда, и не приедет за ними «покупатель». Вроде тех двух морячков. Меня повели в отдельный кабинет. Кабинет как кабинет — стол, стулья, шкафы, плакаты на стенах. Портреты Ленина и Горбачёва. Судя по всему кабинет чужой, так как мужчина, находящийся в нём, с интересом рассматривает какие-то кубки в шкафу. Значит, видит их в первый раз.
— Евгений Георгиевич! — представился этот суховатый дядя лет сорока пяти, почему-то в гражданке.
— Штыба Анатолий, — не остался в долгу я.
— Присаживайтесь, — предложил военком края, обращаясь ко мне на «вы».
Капитан, кстати, мне «тыкал», но так сейчас везде — если молодой, тебе «тыкать» будут все.
— Я знаю, что школу заканчиваете «на отлично», уже, наверное, есть планы куда поступать? — спрашивает военком.
— Завод-втуз, — не стал скрывать я.
— Наш или…? — поднял бровь начальник.
— Наш.
— А почему такой выбор, вроде и в Москву можешь? — удивлённо спрашивает Георгиевич, перейдя на «ты».
— Я занимаюсь МЖК, даже скажу больше, я один из организаторов, и хотелось бы закончить первые три дома. До зимы всё будет готово, останется только внутренняя отделка. А на заводе-втузе есть отсрочка от армии. Я не бегаю от армии, но хочется дело до конца довести, — пояснил я.
— Отсрочка пока там есть, на этот призыв, а на «семь два» уже не будет, максимум год дадут учебный закончить, но уже на «восемь раз» точно призовут. Я как раз про это и хотел поговорить. Тебя же, знаю, сватают в спортроту. В «Динамо». Но мой друг, пока не скажу кто, попросил узнать, а нет ли желания в «ЦСКА» перейти? — неприятно огорчил меня известием об отмене отсрочки военком. — Ты у нас помечен по линии МВД, но ты можешь свое мнение высказать.
Не думаю, что врёт, скорее всего, точно отменят в вузе отсрочку. Что остаётся? Бегать или спортрота. Да не хочу я драться на ринге больше! А если не идти в спортроту, то драться все равно придётся, только в обычной части.
— Вполне возможно, только бы понять, зачем мне это? — осторожно спрашиваю я, умолчав о желании бросить бокс.
— Мы тебе даём возможность закончить свое важное дело, получить квартиру, а затем призовём в другое общество. В столицу, разумеется. Жить не в казарме, график свободный, занятие любимым делом.
Думаю. К лету следующего года дом можем и не достроить, ведь вся отделка будет проходить силами бойцов отряда. То есть если я соглашусь, то меня призовут в 89-м весной! А в 89-м осенью уже будет демобилизация студентов. Вполне возможно даже в и 89-м не призовут. Это мысль. Но нужно будет год драться на взрослом уровне, и без дураков. Вполне возможно в весовой категории до 70 кг! Я же почти столько вешу сейчас. Хотя согнать можно, сгоняют и больше.
Итак, чемпионат СССР в Ташкенте… вру… сначала в декабре будет международный турнир в Ленинграде, я точно в заявке там уже. Потом взрослый чемпионат СССР, на который ещё надо пробиться, попав в финал в отборке по РСФСР. Допустим. Что ещё до лета? Матч сборных США— СССР? Да шут с ним. Фактически мне нужно пройти две отборки и не проиграть сразу в Ташкенте. «Динамо» моё конечно обидится. Да хрен с ним, оно так и так обиделось бы, если бы я спорт бросил. Зато своя квартира будет. А наше МЖК не пошло по пути других, которые давали метражи за отработку, а после постройки делили квартиры. У нас каждый боец знает в каком подъезде и какого метража его хата будет. Вот у меня на последнем этаже, с большой лоджией и с большой кухней. Я, как зам Адасова, имею поблажки в виде выбора жилья.
Надо соглашаться.
— Постараюсь пробиться на чемпионат СССР и выступить там удачно, а вы мне даёте возможность завершить дело. Осенью 88-го или весной 89-го — я ваш, как дела по отделки дома пойдут, и я согласен идти в армию, — предлагаю я.
— В «ЦСКА», — поправляет меня Фурса. — А так всё верно, я твое дело отложу в дальний шкафчик и в нужный момент призову. Выступать пока можешь за «Динамо», но призовём в «ЦСКА». Хотя, как по мне, если дело в квартире, то квартиры спортсменам дают охотно.
— Дело в принципе, на мне
