дома. Мы рано выехали, да и волновались.
– На тебя, отец, это не похоже.
– Что ж я по-твоему железный и у меня нет сердца, как у того дровосека? Характер скверный, спорить не буду. Что сама Ксения говорит?
– Говорит, что отец у нас один и другого не будет. Сам у неё и спросишь, – заметив Ксению и Максима, сказал Дмитрий.
– Привет, пап, – Ксения обняла Егорова старшего. – Идите знакомиться с Егоровыми младшими, а я приготовлю завтрак. Все разговоры за столом, пока наши малыши спят.
– Сеня, ты чего? – заметив слёзы на её глазах и обняв, спросил Максим.
– Ты бы смог сейчас принять и обнять своего отца? Мы с ним виделись по полчаса два раза за четырнадцать лет, да и расстались недругами, не поняв друг друга. Но он отец Мити и дедушка ребят, я должна с этим считаться. Мне трудно его понять, но и ему трудно переступить через свою гордыню.
Завтрак начался со знакомства Максима с гостями и прошёл в дружеской атмосфере. Говорил больше Егоров старший, вспоминая маленьких Митю и Ксению.
– Пап, а кто мой биологический отец, – спросила хозяйка.
– Я был уверен, что это Лёшка. Был у него роман с мамой. Он начинался, заканчивался, вспыхивал вновь, а меня ревность душила. Я любил твою маму, а Лёшке завидовал. Он всегда был первым среди нас: в учёбе, в работе. Везунчик по жизни. Что ходить далеко, я думал, что отбил у него Ларису, а, оказывается, нет. Она родила нам с ним разом сыновей, а Рита потеряла сына. Оля никогда не говорила об их отношениях или о ком-то ещё. «Оставь прошлое в прошлом», – говорила она. Вы не могли не замечать, что у мамы не было подруг или знакомых из прошлого. Была одна единственная подруга по техникуму, и та уехала за границу. Анна приезжала году в девяносто втором или третьем из Германии. Митяю рюкзак к школе подарила, – грустно вздохнул Егоров. – Разве мы были плохой семьёй? – спросил он, поглядывая на своих детей. – Идея развода была полностью её. Как только Лёшка развёлся с Ритой, Оля «дождалась» своего часа. Когда это несчастье случилось, мы могли оба оказаться за решёткой, но Ольга нашла выход. «Сядете оба – потеряем бизнес, сядет Лёша – ты бизнес один не потянешь и развалишь, сядешь ты – Лёша его сохранит, выделив тебе долю», – говорила она. Я согласился, хотя сгорал от ревности и злости. Так я потерял любимую женщину, детей, друга. Думаете, легко признавать свою никчёмность? Я, сын, не неудачник, я – тугодум, перестраховщик, не способный рисковать и думать наперёд. А если прибавить к этому скверный характер, получаем горючую смесь под названием зависть. Чем больше завидовал, тем дальше уходил от реальности. Кругом я перед вами виноват. Столько дел наворотил. Пора каяться и надеяться на прощение. Простите меня, ребята, простите за всё.
– Пап, почему ты от меня отвернулся? Скажи правду.
– Ради твоего будущего, дочка. Что я тебе мог дать в ближайшие пять-шесть лет? Вот и решил обрубить хвост одним махам, а не по частям. Думал, обидишься и забудешь. Я где-то читал, что равнодушие убивает быстрее ненависти. А потом я не понимал тебя и во всех твоих поступках искал подвох. Как можно уйти из состоятельного дома в общежитие? Почему не диктовать свои условия до совершеннолетия? А это твоё замужество? Сама почти ребёнок, и мужик с ребёнком. Так и решил: захотелось тебе красивой жизни. Я был уверен, что бросишь университет, станешь домохозяйкой, останешься без образования. Я был зол на тебя. А уж когда ты Дмитрию подарила свою квартиру и путёвку, здесь я чуть не вылез из собственной шкуры, – говорил Егоров старший с сожалением. – Меня жизнь уже наказала, подсунув мне Злату. Седина ума не прибавила, а годы ничему не научили. Спасибо Мите, не дал окончательно пропасть. Я за вас, ребята, рад. Митяю было лет девять, когда он привёл тебя со двора заплаканную, а сам пришёл с разбитым носом. Кто-то тебя обидел, а он заступился. Мать ему лёд прикладывает, я тебя успокаиваю, а он так серьёзно заявляет: «Я вырасту, женюсь на ней, и никто её не посмеет тогда обижать». Не обманул, правду сказал.
С появлением Даши и Егора дома, жизнь прежних обитателей круто изменилась. Первые две недели были особенно трудными. Не помогало даже дневное присутствие няни. Ксения была благодарна Мите и Максиму не только за помощь, но и за желание отвлечь её от забот. Месяц не прошёл, пролетел. Малыши адаптировались, стали спокойнее, а Максим прошёл по баллам ЕГЭ в университет.
– Ксения Сергеевна, ты сумела сделать за десять лет из моего внука приличного парня, поставив мне всего раз одно условие, – говорил гордый Каменский. – Теперь моя очередь частично взять на воспитание твоих детей. Алла нашла тебе хорошую няню, а я, в свою очередь, буду оплачивать её услуги. Не нужно переубеждать меня и спорить. Но это ещё не всё. Выбери время, и поезжайте с Максом в магазин. Ты лучше знаешь, что нужно твоему старшему сыну, чтобы он не выглядел в университете чучелом, а мы с Аллой поможем Светлане с ребятами.
– Дед, а какое условие ставила тебе Сеня? Поделись, дело прошлое.
– Секрета нет никакого. Ксюша просила тебя не баловать, не исполнять все твои «хочу». «У него есть свои обязанности, я не хочу, чтобы он вырос лодырем», – её слова. Она у нас молодец. Ты не переломился от непосильного труда и стал тем, кем стал. Я не уверен, что у меня получилось бы лучше.
В ноябре Максиму исполнилось восемнадцать лет. Был выходной день, и Каменские приехали в гости. Сидя за столом, с Дашей на руках, Ксения смотрела на него и вспоминала грустного шестилетку, который так хотел быть рядом с ней. «Двенадцать лет прошло, а я помню, как всё начиналось, – подумала она с лёгкой грустью. – Скоро наш орёл вылетит из гнезда. Я в этом возрасте уже была вольной птицей».
– Мам, как ты смотришь на то, что я перееду? – спросил он тихо, присев рядом с ней.
– Ты устал от нашего детского сада или есть что-то ещё? У нас с тобой редко бывали секреты, говори, как есть.
– Дед снял мне квартиру недалеко от университета. Где-то, середина Морского проспекта. Не будет жалоб от соседей – срок аренды продлится. Мам, я буду тратить на дорогу меньше времени утром, впереди зима. Буду приезжать на выходные или после занятий днём, а на ночь уезжать, – глядя на Ксению, говорил он.
– Макс,
