— Ишь, как осунулась! Этак скоро совсем ноги таскать перестанешь! — старая женщина покачала головой. — Иди, мойся, воды теплой тебе припасла!
Пока Катя плескалась за занавеской и переодевалась в домашнюю одежду, баба Люба быстро накрыла ей немудреный ужин: разогретую на сковороде картошку с тушенкой, салат из помидоров, заправленный душистым янтарным подсолнечным маслом, нарезала мягкого серого хлеба, вскипятила чайник.
— Может тебе супчику грибного погреть?! Маслята ведь пошли, — доложила старая женщина. — Немножко с Сонечкой у края леса возле молодых сосенок нарвали! Как раз на кастрюльку супа хватило. Страсть, какой душистый получился!
— Нет, не надо! Я все не осилю. Картошки с салатом лучше поем да чая выпью кружку.
Катя с жадностью набросилась на еду. Баба Люба осторожно присела возле кухонного стола.
— Баба Люб, а ты отпустила бы меня… на свидание?
Старая женщина от неожиданности растерялась:
— Отпустила бы, что же не отпустить! Дело твое молодое. Если уж решишь — дома не удержишь, — вышла из ступора баба Люба. — Аль пригласил кто? — спросила Катю с жадным любопытством.
Она ответила не сразу. Налила в бокал чаю, взяла в руки конфетку и, пристально разглядывая фантик, невесело улыбнулась:
— Я, кажется, влюбилась.
— В кого влюбилась-то? — ахнула баба Люба и стала расспрашивать: — Он, что ли, из наших парней, порецких, или из луговских будет? Познакомились где? Видный али как?
— Не скажу пока ничего. А если вдруг он пригласит, ты с Сонечкой побудешь? — глаза Кати с беспокойством ощупывали лицо старой женщины.
— За дочку не беспокойся. Посижу я с ней. Сколько надо будет времени, столько и посижу, — с затаенной болью ответила баба Люба. — Не век же тебе одной быть. Может, бог даст, милок, все и сладится у тебя!
В кухню прибежала Сонечка.
— Мамочка! «Спокойной ночи, малыши» уже закончились, а мы с тобой еще не играли, — обиженно произнесла дочка и прижалась к Катиным коленям.
Баба Люба тяжело поднялась с табуретки.
— Пойду я домой, — устало бросила она Кате и ворчливо добавила: — Не волочи ты свой скутер в сарай каждый день. Не тронет никто! Оставляй возле крыльца, так тебе сподручнее будет!
Махнув рукой, старая женщина зашаркала к входной двери.
* * *
Первое, что увидела Катя, когда рано утром на другой день въехала в ворота фермерского хозяйства, — внедорожник Максима, по-прежнему стоявший под навесом.
«Как будто бы и не выезжал никуда со стоянки! На том же месте, что и вчера вечером, машина стоит», — заметила она.
Неприятно заныло в солнечном сплетении.
«Плохо мы вчера расстались, но теперь уже ничего не исправишь, — удрученно призналась Катя самой себе. — Наговорили друг другу грубостей. Казалось бы, ничего такого, а неприятно».
Катя сняла с головы защитный мотоциклетный шлем и тряхнула головой. Не стянутые, как обычно, в конский хвост каштановые волосы густой искрящейся волной упали на плечи.
Она воровато стрельнула глазами по сторонам и незаметно вытащила из сумки маленькое зеркальце. «Да, правду баба Люба сказала: похудела я. Вон как скулы торчат! — покритиковала себя Катя. — Зато глаза у меня как будто больше стали. Папины у меня глаза, красивые! — она гордо улыбнулась. — Сейчас блеском губы чуть трону и буду очень даже ничего!»
Катя еще раз окинула себя придирчивым взглядом и неторопливым шагом направилась к крыльцу конторы.
Она с улыбкой вспомнила, как проснулась утром от истерических криков под окном своей комнаты драчливого бабы Любиного петуха Петьки. Вчерашний день измотал ее до полного бессилия, и она боялась, что не уснет. Но не успела голова коснуться подушки, как сон принял Катю в свои крепкие объятия.
Чувствовала она себя утром довольно бодро, как будто и не было тягот вчерашнего дня. После завтрака даже с цветами на натюрморте успела поговорить. Покаялась им, что Максиму зря нагрубила. Цветы, казалось, укоризненно смотрели на нее и молчали. Она пообещала им исправиться.
За воспоминаниями и не заметила, что уже стоит перед дверями кабинета Светланы Ивановны. Катя проскользнула на свое законное место возле Ивана Петровича.
Время начала планерки еще не наступило, поэтому в кабинете собрались еще не все специалисты.
Катя незаметно окинула взглядом собравшихся: Максима среди них не было.
«В командировку он не уехал, — задумчиво размышляла она, — иначе его машина не стояла бы под навесом».
Настроение испортилось. Катя рассеянно слушала оживленный рассказ руководителя хозяйства о прошедшем в области важном семинаре, сетования завфермой на задержки в поставках вентиляционного оборудования, недовольство главного технолога молочного цеха кратковременным отключением электроэнергии…
— Екатерина Юрьевна, а вы, почему молчите, — недовольно свела брови Светлана Ивановна. — У вас вчера не возникло проблем в работе?
Катя почувствовала, как щеки пунцово зарделись от обращенных на нее заинтересованных взглядов. Она растерянно встала.
— В летнем лагере по заданию Иван Петровича я ввела одной группе телят инъекционно препарат селена, — Катя взволнованно перевела дыхание. — В телятнике небольшую травму получила телочка позднего отела Звездочка. Скорее всего, травма получена на прогулке. Может, домик теленка перенести под навес на выгульную площадку и отгородить, чтобы более взрослые телята не имели к маленькому теленку доступа?
— Хорошо, мы с заведующим фермой обсудим этот момент. В летний лагерь крупного рогатого скота на чем добрались?
— На велосипеде Ивана Петровича, — пояснила Катя.
— Вдвоем вам с ним пользоваться одним велосипедом нереально, — Светлана Ивановна покачала головой. — У вас все, Екатерина Юрьевна?
— Все, — подтвердила Катя.
Она вдруг поймала благодарный взгляд завфермой. Катя не стала его закладывать на планерке и говорить о сделанных ею по его просьбе инъекциях маститным коровам.
«Всякое бывает в работе, — рассудила она, — свои люди — сочтемся».
Максим на планерке так и не появился.
* * *
Катя с болтающимся шлемом на одной руке, и бьющей по ногам сумкой в другой, понуро брела к перемычке.
«Куда Максим мог исчезнуть? — лихорадочно рассуждала она. — Вечером вчера на стоянке меня ждал — мне не до него было. А сегодня мне хочется с ним увидеться, так он пропал!»
За неплотно прикрытой дверью веткомнаты шел разговор. Катя прислушалась.
«Завфермой о чем-то рассуждает, — узнала она голос, — наверное, оправдывается перед Иваном Петровичем за вчерашний день, что уколы не смог сам сделать».
Катя распахнула дверь и пораженно застыла на пороге.
