Книга Душекрад - Александр Зимовец

— Неубедительно, — ответил Герман за них двоих. — Лично меня не привлекает перспектива превратиться в… это.

Он указал рукой за окно, а в голове его при этом крутилась мысль: «Ну, давай же, поубеждай меня, поуговаривай. Все, что угодно, только бы потянуть время. Если Оболенский принял сообщение Тани всерьез, скоро здесь уже будут сильные маги, а потом и войска подтянутся…»

— Это не более, чем ограниченность плоти, — ответил Пудовский. — И ограниченность воображения. Я тоже сомневался сперва, но теперь вижу, что сделал правильный выбор. Не стоит так привязываться к тленному телу. Впрочем, если захотите, то сможете с ним не расставаться, наоборот, останетесь вечно молодым. Ах, я же отлично знаю вас и таких, как вы, молодой человек. Вы жаждете удовольствий. Вы жаждете признания. Но сильнее всего вы жаждете изменить мир.

Герман при этих словах вздрогнул, вспомнив, что он сам только что говорил Кропоткину. Да, он хочет изменить мир. Но такой ли ценой?

— Да, я знаю таких, как вы, — продолжил Пудовский. — Вы идеалист, вы совсем непохожи на старого развратника Вяземского, но и того я легко склонил на свою сторону. Там-то все было просто: деньги. Бери деньги и не задавай вопросов. И поначалу все шло отлично. Он быстро понял, что участок мне нужен для чего-то, имеющего мало общего с обычной промышленностью. Но предел его любопытству положила еще одна пачка денег — только и всего. Но вмешался случай: однажды в его имении сразу десять крепостных в один день разорвали узы. Духовные целители развели руками, ничем не смогли помочь. Как я теперь понимаю, тут не обошлось без вашего устройства, верно? Это вы его испытали или прежние хозяева? Впрочем, все равно. Важно, что князь отчего-то решил, что в случившемся виновен я. Будто бы я здесь, на его земле, готовлю революцию. В сущности, он был не так уж и неправ.

Одним словом, он явился ко мне, кричал, брызгал слюной, требовал, чтобы я «возместил ущерб», в противном случае угрожая сообщить «куда следует». Этого ему не стоило говорить. Если бы он не был таким самовлюбленным идиотом, он бы догадался, что после таких слов я не могу оставить его в живых, слишком рискованно.

К тому же, я как раз готовил масштабную операцию, теракт на вечере у фон Аворакш. Это бы позволило мне накануне моего триумфа отвлечь все внимание вашего ведомства от моей персоны, а заодно и избавиться от Фридриха, который стал претендовать на главную роль. Я пытался добиться от князя рекомендаций для людей Фридриха, чтобы они поступили к баронессе лакеями, и перестарался, князь заподозрил, что мой интерес тут неспроста. Я опасался, что он может баронессу предупредить.

Одним словом, старый дурак сам выбрал свою судьбу, а я ведь уже подумывал о том, чтобы сделать и его тоже одним из владык нового мира. Уверен, он бы согласился, сложись все иначе. Не повторяйте его судьбу, молодой человек. Не становитесь у меня на пути. Особенно теперь, когда новый мир уже стучится в дверь.

— Я… не думал становиться у вас на пути, — проговорил Герман, а про себя подумал: «Ну, давай, еще немного!».

— А то я не знаю, о чем вы думаете, — вздохнул Пудовский. — «Этот идиот тут разглагольствует, а время идет, сейчас явятся войска и схватят его тепленьким!». Ну, так ведь, признавайтесь!

Герман невольно отвел глаза. Пудовский словно в самом деле запустил руку в его голову. Или он уж до такой степени не умеет владеть лицом, что на нем все написано?

— Так вот знайте: это не вы сейчас тянули время до прибытия армии. Это я его тянул. А теперь… пр-рошу!

Последнее слово он отчаянно выкрикнул, едва не перейдя на фальцет. И едва оно отзвучало, как темное пространство под куполом прорезала ослепительная пурпурная вспышка, источником которой была стеклянная конструкция. Герман снова выглянул в окно. Теперь между черными обсидиановыми колоннами сияло фиолетовое зарево, и из него уже изливалась на площадь толпа мельтешащих мелких бесов с разинутыми пастями. Выглядело это прямо как на картине из учебника истории, изображающей начало Сопряжения: шевелящаяся масса отвратительных, покрытых клоковатой серой шерстью существ с когтистыми лапами растекалась от портала все дальше. Таня вскрикнула и тихо выругалась.

Шестеро владык сделали каждый какой-то жест, и хаотичная масса бесов остановилась, а затем стала стекаться с ним, словно солдаты, услышавшие команду.

— Как вы понимаете, настало время делать выбор, господа, — произнес Пудовский. — Скоро здесь будет не протолкнуться от моей армии. Это пока прибыл скромный авангард, но вот-вот подойдут основные силы. И вы либо будете ими командовать, либо ими же будете уничтожены.

— Мое слово… бежим! — с этими словами он схватил Таню за похолодевшую руку и потащил ее прочь из страшного кабинета в приемную, где черные корни отвратительно пульсировали, и по ним теперь бежали яркий синие огни. Пол под ногами начал шататься, словно при землетрясении, так что они едва сумели сбежать вниз по лестнице, не споткнувшись.

Небо над головой, когда они выбрались на улицу, уже успело из черного стать темно-багровым с пурпурными прожилками. Отовсюду слышался электрический треск, хохот и вой бесячьего стада, утробный гул дрожащей земли.

— Куда мы⁈ — выкрикнула Таня голосом, полным отчаяния. — Зачем⁈ Что ты хочешь сделать⁈

— Я хочу найти людей, — крикнул ей в ответ Герман, перекрикивая завывания бесов. — Они здесь еще остались.

С этими словами он потащил Таню за собой по одной из дорожек, расходящихся в стороны от главной площади.

— Ну, что же бегите, — послышался им вслед грустный утробный голос. — Вы все равно никак не отсрочите неизбежное.

Глава двадцать вторая, в которой падают цепи, и мертвые оживают

— То есть, ты хочешь сказать, что у тебя есть план⁈ — в голосе Тани послышались истерические нотки. Кажется, она готова была ухватиться за любую соломинку и смотрела сейчас на Германа с безумной надеждой в глазах.

Они только что свернули с главной улицы в небольшой переулок между двумя бараками. Со стороны площади, между тем доносился адский визг и клекот, то и дело усиливавшийся.

— Да, — ответил Герман. — Есть. Но нам надо… Эгей, кто-нибудь!

Последние слова он выкрикнул громко, и Таня рванулась к нему, чтобы зажать рот рукой, видимо, решив, что Герман спятил.

В следующий миг из подвала послышался не то вскрик, не то задавленный всхлип. Герман метнулся к разбитому окну и извлек оттуда за шиворот низкорослого работягу в разорванной грязной косоворотке.

— Не убивайте! — выкрикнул тот. — Пожалуйста, нет! Он у меня в голове, я не хочу, уберите его!

Герман встрянул его, тот сел на землю и схватился за голову руками. Не раздумывая, Герман извлек Узорешитель и выстрелил в него. То, что случилось дальше, было противоположно случившемуся с лакеем. Тот, помнится, свалился на землю от головной боли, мастеровой же, напротив, перестал хвататься за голову и стал ошалело оглядываться по сторонам. Взгляд его затуманился, словно у пьяного.

— Что это? — проговорил он удивленно. — Что это, барин, а?

Не давая ему опомниться, Герман перевел револьвер в режим «сил» и снова выстрелил в него же. Мастеровой дернулся и посмотрел на Германа, вытаращив глаза.

— Вы его убрали из головы, — проговорил он. — Как вы его убрали? Что теперь?

— Теперь встань, — сказал Герман. — Сложи пальцы вот так, сделай глубокий вдох, направь, только не на меня…

Не успел он это проговорить, как с пальцев мастерового сорвалась синевато-фиолетовая вспышка и с визгом пронеслась прямо у Германа над головой. Мастеровой вскрикнул, испугавшись, кажется, куда сильнее своего учителя, которого едва не убил.

— Что это, а? — повторил он, ошалело глядя перед собой.

— Чародейная стрела, — Таня даже присвистнула. — Это даже не первый ранг, а второй. Лихо.

— Теперь ты можешь защищаться, — сказал Герман, взяв мастерового за плечи, взглянув ему в глаза и слегка встряхнув. — Мы можем их победить. Но только вместе. Идем со мной. Ты понял?

Он испуганно закивал.

— Идем, — повторил Герман.

Они побежали, теперь уже втроем, через переулок дальше. Следующим нашли забившегося под подгнивший мосток худого и длинного чернорабочего. Этот после обработки сумел создать перед собой полупрозрачный щит, а потом точно такой же — для Германа, и радовался этому, как ребенок. Затем обнаружили забаррикадировавшегося в кладовке седого хриплого