– Скорее всего, – выдыхаю я.
– И ты надеешься примчаться к ней, как тот супергерой, и спасти?
– Агата, пожалуйста! – жалко возмущаюсь я. – Она моя мама!
Женщина смущается, отводя взгляд, поджимает губы и признаёт:
– Ты права, прости, Ани. Просто… Мне сложно принять то, что ты собираешь улететь в другую страну, оставив всё то, что имеешь, в этой, ради человека, который даже не старался заслужить твою любовь. Впрочем, родственников, к сожалению, любят не за что-то, а вопреки. Знаю по личному опыту – долгое время пыталась впечатлить своими успехами отца, которому, по сути, не было дело до единственной дочери. Его куда больше интересовал тотализатор на ипподроме, да распитие спиртных напитков, после сыгравших или нет ставок.
– Я уезжаю не навсегда, Агата.
Старушка цепко вглядывается в моё лицо и хмыкает:
– Дай-то Бог. Выходит, сейчас мы прощаемся, Ани?
– Я подумала, что будет разумно забрать свои вещи сразу. Тем более, как выяснилось, вы запланировали ремонт. Всё складывается удачно, не находите? – шучу я.
– Получается, ты пропустишь суд? – не спешит рассмеяться старушка.
– Я очень надеюсь, что успею вернуться до Нового года. Тем более, мы с сестрой запланировали забрать маму сюда. Сразу, как только ей станет лучше.
Агату мои слова не успокаивают, она хмурится, некоторое время молчит, а затем выдыхает:
– Впрочем, ты и так сделала для меня многое, Ани, за что я, разумеется, тебе безмерно благодарна. Я навсегда твой друг, милая, помни об этом, хорошо?
– А я – ваш, – киваю я ей в ответ.
– Вот и хорошо, – поднимается она с места. – Где выход – ты знаешь, провожать не буду.
Я грустно улыбаюсь, поднимаюсь вслед за старушкой и, недолго думая, заключаю её в объятья, горячо шепчу:
– Спасибо вам за приют, Агата, за книги и разговоры о них, за обретение мечты. Вы очень классная, и я буду по вам скучать.
– Ну-ну, довольно, милая, – легонько похлопывает она меня ладонью по спине. – Вся эта сентиментальность… Хватай свой чемодан и отправляйся туда, куда ты там запланировала отправиться.
Я тихо смеюсь сквозь слёзы радости и печали и поступаю, как велено: подхватываю свой чемодан. Но мою свободную руку тут же ловят цепкие пальцы.
– Ани, пообещай, что вернёшься, – лихорадочно горят ее светлые глаза. – Ни смотря ни на что, вернёшься.
Я коротко улыбаюсь и шепчу:
– Обещаю, Агата.
Глава 24. Я не прощаюсь, я говорю: до свидания…
Дверь комнаты Никлауса открывается, как раз, в тот момент, когда я стукаю своим чемоданом о последнюю ступеньку. Ник пару секунд удивлённо смотрит на меня, а затем спешит ко мне:
– Подожди, я помогу.
– Привет, – выдыхаю я, когда он перехватывает чемодан. – Ты куда-то шёл?
– Хотел понять, что за шум, – усмехается он, открывая дверь в мою комнату, заходит, оставляет мою поклажу у кровати и разворачивается ко мне: – Что случилось? Старушке раньше времени отдали детей?
– Было бы здорово, но нет, – неловко улыбаюсь я и перевожу тему: – Видела Барб у её дома. Родители действительно её наказали после того, как её отпустили из полиции: она косит газон, выглядит очень недовольной.
– Я предпочёл бы, чтобы её бросили в тюрьму на месяц-другой. Как по мне, это поучительней, чем домашний арест от родителей.
– Она сдала Колина, а тот сдал Тая Фиски – помощь следствию и всё такое, – пожимаю я плечами и вдруг задаюсь вопросом: – Интересно, как это отразится на отношениях Авы и Ола?
– У них отношения? – усмехается Ник, скользя ладонями по моей талии и сцепляя пальцы на спине в замок.
– Не то, чтобы… – лукаво улыбаюсь я. – Но между ними точно что-то происходит.
– Наверное, в какой-то степени, они стоят друг друга, – задумчиво произносит Никлаус, а затем усмехается: – Если представить, что Ол способен на серьёзные отношения, конечно.
– Все способны: некоторые раньше, другие позже, – улыбаюсь я.
Никлаус склоняется к моему лицу и шепчет у губ:
– Хорошо, что мы те, кто раньше.
Я чувствую его улыбку, а затем осторожное прикосновение губ к губам. В груди разливается тепло, которое омрачают росчерки тоски, как безоблачное небо – внезапные всполохи молний…
Не представляю, как я себя заставлю расстаться с Ним на долгое время.
Приподнимаюсь на носочках и обнимаю его за шею, прижимаясь к нему со всей силой, на какую способна. Утыкаюсь носом в тёплую кожу шеи и шепчу:
– Я сильно-сильно люблю тебя, Никлаус.
– Что говорит о том, что я чёртов счастливчик, – замечает он и, скользнув ладонями вниз, подхватывает меня на руки, чтобы через десять секунд упасть вместе со мной на кровать. Нависает сверху и касается пальцами моей щеки, взгляд – темнее ночи: – И я тебя очень сильно люблю, Аня. Дома есть лишние?
Я непроизвольно улыбаюсь, ощущая внутреннюю дрожь, и наигранно вздыхаю:
– Вика.
– Чёрт, – преувеличенно расстраивается он, уткнувшись лбом в моё плечо. – Я думал, она уехала в ресторан ещё днём. Уже скучаю по твоей комнате у старушки.
– И я, – непроизвольно вздыхаю я, чем вынуждаю Никлауса вскинуть голову и с подозрением всмотреться в моё лицо.
– Так почему, говоришь, ты решила вернуться домой раньше времени?
Сердце тревожно замирает, но я заставляю себя спросить:
– Ты сказал, что любишь меня, и это значит, что примешь любое моё решение?
– Я точно не против, чтобы ты всегда была под рукой, – кивает он, шутя.
– Ник, у меня мама в больницу попала, – на одном дыхании выпаливаю я. – Я должна лететь к ней.
Лицо Никлауса мгновенно каменеет, в тёмных глазах сквозит напряжение, он спрашивает, не разжимая зубов:
– Когда?
– Завтра. Вылет в десять утра.
– Почему ты? Почему не Вики? – сжимаются его пальцы на моём плече.
– Потому что мы решили именно так: Вика подыщет ей здесь хорошую клинику, а я прослежу за её выздоровлением и привезу сюда.
– Ты вернёшься, – выдыхает он с облегчением, откидываясь на спину. – Это меняет дело.
– Конечно, вернусь, – поворачиваю я лицо к нему и улыбаюсь. – Здесь мой дом, сестра… Ты.
Никлаус тоже коротко улыбается и твёрдо смотрит на меня:
– Я полечу с тобой.
– Что? – удивляюсь я. – Но… – Я поднимаюсь и сажусь в позу «лотоса», чтобы следом объяснить: – Ник, выздоровление мамы может затянуться на несколько месяцев, а у тебя учёба и лётная школа в самом разгаре. Я была бы счастлива, если бы ты… но тебе никак нельзя лететь со мной, понимаешь?
