— Есть, Сережа, есть на примете одно подходящее заклинание, — кивнул генерал, растирая друг о друга старческие руки с сухой морщинистой кожей. — «Возрождение Феникса»… Слушай, Ашур Соломонович, — спросил он демона, — может у тебя на примете чего поядренее найдется?
— Увы, — разаел руками Ашур Соломонович, — я же не джинн. Не буду скрывать, кое-что огненное в моем арсенале тоже имеется, но до «Возрождения Феникса» явно не дотягивает.
— Что ж, — кивнул Владимир Николаевич, — придется уж мне постараться… — Он подошел к распростертому на полу «каменному истукану», и внимательно осмотрел его со всех сторон. — Надо его на улицу вытащить, — произнес он, — иначе, сгорим вместе с ним!
— Не успеем, — покачал головой майор Сидоренко, внимательно отслеживая минутки на своих командирских часах.
— Здесь нельзя! — стоял на своем генерал, продолжая внимательно осматривать пластиковые панели на стенах и линолеум на полу. — Полыхнет все, чихнуть не успеем! Либо сами сгорим, либо задохнемся…
— В коридоре пол бетонный! — сообщил успевший выскочить за дверь кабинета и вернуться обратно Славка. — Штукатурка на стенах, потолки высокие, да и месте не в пример больше.
— Тащим! — распорядился Владимир Николаевич.
Я подхватил задубевшее тело Горчевского под одну руку, Славка — под вторую, а Сергей Валентинович — за ноги.
— На раз-два взяли! — скомандовал он. — Раз! Два! Поехали!
— А, сука, тяжелый! — Мои ноги слегка дрогнули, когда мы отозвали «статую» от пола. — Откуда в нем столько говна?
— Побочный эффект «Стазиса», — невозмутимо сообщил Владимир Николаевич. — Именно из-за этого эффекта, а не только из-за цвета, в древности и считали, что Медуза обращает людей в камень. Но мы-то с вами знаем, что это совсем не так.
— Только от этого совсем не легче! — пыхтя от натуги, пожаловался я. — Так и геморрой нажить не долго!
— Господь терпел… — перекрестил меня генерал, выпуская монаха на первый план.
— Еще скажите: бог в помощь, батюшка! — фыркнул я, толкая задницей дверь кабинета.
— А и Господь вам в помощь, Сереженька! — не упустил возможности меня подколоть батюшка Феофан, придерживая дверь, сквозь проем которой мы протаскивали негнущееся тело магистра. — Да пребудет Он с вами!
«Жжет» старикан, видно, ему тоже не сладко приходиться, правда, не физически, а морально. Мы выволокли тяжеленное тело Горчевского в просторный холл, и положили его в самом центре. Генерал подошел к нему и присел рядом на корточки. Что он там делал, я особо не рассмотрел, но когда он поднялся на ноги, сероватое тело замороженного декана покрывал полупрозрачный кокон, формой похожий на большое куриное яйцо.
— Все назад! — резко скомандовал генерал Кузнецов, подавая нам пример своим поспешным бегством подальше от тела. — Сейчас полыхнет!
И полыхнуло! Да так, что даже у меня, стоявшего в метрах десяти-пятнадцати от тела, затрещали на голове волосы, и болезненно обожгло кожу. Вся наша команда поспешно попятилась, прикрывая от жара лица руками. А в центре холла бушевало маленькое солнце, на которое невозможно было даже смотреть. Начала обугливаться и тлеть даже краска на дверях кабинетов и фрамугах допотопных деревянных окон, находящихся на солидном отдалении от места возгорания.
— И долго он полыхать будет? — поинтересовался я у батюшки Феофана, прикрывая лицо ладошкой. — Как бы пожар не начался.
— Не очень, — ответил старик. — Еще пару минут. Думаю, не успеет древесина заняться.
Пламя трубно загудело, поднялось едва не до самого потолка, расплавляя стеклянные светильники, которым не повезло оказаться в самом эпицентре заклинания, и резко опало, рассыпавшись мелкими угольками. Генерал рассчитал все правильно: фрамуги и дверные полотна чадили, но хорошо заняться огнем не успели. А вот с неподвижным телом Горчевским, было не все так радужно — он, сука, ни разу не сгорел! Слегка закоптился, но пребывал в целости и сохранности!
— Вот дерьмо! — выразил вслух мнение всех присутствующих Славка Петрушин. — Огнеупорным оказался, ублюдок!
Буквально через пару мгновений к Горчевскому вновь начали возвращаться все краски жизни.
— Ко мне! — трубно возгласил я. — Отмотаем назад еще разок!
И стрелочка на часах вновь пошла противоходом против основного потока времени. Мы незаметно переместились в кабинет вновь окаменевшего декана. Блин, зря только надрывались, вытаскивая эту неподъемную тушу в коридор.
— Что дальше? — расстроено произнес Славка. — Ничего-то эту падлу не берет!
— С меня достаточно! — неистово рявкнул Ашур Соломонович, разом перекидываясь в демоническую форму.
Его маленькие злобные глазки, утонувшие в глубине надбровных дуг изменившегося черепа, злобно сверкнули. Он глубоко вдохнул, и от этого вдоха по небольшому кабинету словно промчалось маленькое торнадо, поднявшее в воздух кучу мятых бумаг и взъерошившее волосы на моей голове. Демон раздулся, увеличившись в размерах настолько, что воткнулся рогами в потолочное перекрытие, от которых в разные стороны побежали ветвистые трещины, а кое-где кусками отваливалась штукатурка.
Счастливо увернувшись от массивного куска, рухнувшего едва ли мне не на голову, я забился в угол, чтобы случайно не попасть под раздачу. Мало ли, может у Соломоныча, после всех приключений, сорвало планку в его уродливой башке? Лукше, как говориться, перебдеть, чем недобдеть! Моему примеру поспешили последовать и контрразведчики, во главе с генералом Кузнецовым. Они так же бодро забились по углам, и лишь Славка Петрушин, которому такого угла не хватило, нырнул под стол.
Демон встопорщил кожистые крылья, разрезая и срывая острыми когтями, выступающими на суставах дешевый пластик декоративных панелей, и размахнулся кулаком устрашающих размеров.
— АРГХ! — наконец оглушительно выдохнул он.
Его кулак, размером не меньше, чем двухсотлитровая бочка, со свистом пошел вниз и врезался сокрушающим тараном в окаменевшее тело несостоявшегося диктатора мира. Здание тряхнуло как при бомбежке, подпрыгнули не только мы, но вся мебель, жалобно тренькнули оконные стекла. Бетонный пол треснул и промялся под сокрушающим ударом гигантского кулака.
Но против моего ожидания, тело зачарованного врага не рассыпалось невесомой пылью, не стерлось в порошок, а лишь раскололось на несколько крупных кусков.
Зато кулак Соломоныча оросил стены разрушенного кабинета густой желтой жижей, заменяющей демонам кровь, а наружу, прорвав толстую ороговевшую кожу, высунулись острые осколки раздробленных в хлам костей.
Ашур Соломонович яростно заревел и тряхнул в воздухе покалеченной когтистой лапой, которую рукой не поворачивался назвать язык, и прижал её к груди. После этого он стремительно начал уменьшаться в размерах, пока не превратился в привычного всем нам, хрупкого и улыбчивого азиата.
— Не думал, что так получиться, — виновато произнес он, баюкая искалеченную руку, которая потихоньку, но заживала: кровь уже больше не текла, а переломанные кости покрывались бугристой зеленоватой коростой.
