которые считались бы с мнением народа.
И опять на весы советского народа упала тяжёлая гирька и стала перетягивать чашу страданий и горя вниз, а людей приподняла из моря уже выше пупков, в то время как у китайцев вода доходила ещё до груди, а капиталистам по горло. Все народы повернули головы в сторону российских народов. Ещё немного, и коммунисты первыми побегут занимать райские кущи.
С израильских трибунок громко возопили еврейские лидеры:
— Господи, что же ты делаешь, опомнись! Если русские попадут в рай, они же начнут вырубать там сады на приусадебных участках и виноградную лозу. Начнут всё перестраивать под свои социалистические фундаменты, чтобы заниматься потом преодолением трудностей. Они же без этого — не могут! Подумай, Господи: зачем людям в Раю — трудности?
И Всевышний, задумавшись, приостановил движение весов, не зная, как быть дальше. Может, объявить временный мораторий на решение о переводе советских людей в рай? Но как быть тогда с гласностью Божьего суда? Не прохвосты же сидят на облаке?.. То — одно, то сразу другое.
Хозяин в море, видя, что пауза опасно затягивается, не выдержал, бросился к трибунке Брежнева. Подбежав, торопливо зашептал:
— Леонид! Той, Иллич! У нашего ж Бога, говорит писание, сын был, той, полуеврей. От израильской бабы. Возьмёт щас и отдаст рай евреям. Они ж, клятые, увезде нас опережают. А мы ж тогда — как? Надо послать Богу взятку. Або хорошего хабаря! А то опять будем — под ними. Как американцы.
Бровастый вождь во взятках толк знал. Согласно кивнул, и советская разведка, посовещавшись с заплечно-загробных дел мастерами и академиком-юристом Вышинским, переправили Всевышему на облако бочку нектара, бочку армянского "Коммунистического" с чёрной русской икрой и юную деву Марию Рабинович-Иванову из-под Житомира, которой пообещали дать выездную визу в американский рай под Лос-Анджелесом, где находилась её тётка Рахиль. Дело это они проделали чисто — тоже знали в нём толк, а для верности посоветовали Брежневу немного ещё и припугнуть Всевышнего. И Бровеносец тут же напомнил через эфир:
— Господи, а помнишь, как мы подавляли освободительные движения в Венгрии, ГДР, в Чехословакии? Потому, шо танками — можно заставить наложить в штаны кого угодно. Не только одного человека, целое государство. Правда, потом вони много — на всю Европу — но цель всё-таки достигалась нами всегда. Шоб и свои демократы не воняли. А если ж применить ещё и нейтронную бомбу? Шо будет? Гриб вырастет — выше твоего облака! А я — не уверен, шо какой-нибудь атеист Пронин не захватил её с собой на тот свет и не прячет щас в своей мошонке её критическое число. Это ж тебе не Моше Даян! Такой Пронин может и себя рвануть с чувством глубокого удовлетворения, и всех нас.
Господь очнулся враз. И раздался с облака его голос Божий:
— Русские — всегда верили в райскую загробную жизнь. Только называли её по-другому — коммунизмом. Так не будем же лишать их этой мечты за их ни с чем не сравнимые страдания на Земле! Петруха Залманович, отвори им врата в рай.
— Господи, — испуганно зашептал апостол Пётр, — не ведаешь, что творишь.
И раздался шёпот Божий ему в ответ:
— Не искушай, Пётр! Если не пообещать им привилегий, они могут и здесь устроить нам такую перестройку, что за полгода — опустеют все райские по`лки с продуктами и навек разладится снабжение. Взгляни на картину Ильи Глазунова! Это тебе — не тихое явление твоего Учителя еврейскому народу, который смиренно взирает. Тут — такие мастера интриг и переворотов, что за один день могут разрушить всё, что я создал за 7.
Сказал так, и увидел, что и на этот раз поступил хорошо.
Ещё не успели выйти из моря и хлынуть на берег чёрной саранчой вялые от бескормицы советские люди, как Хозяин, расправив свои розовые, как у фламинго, крылья, полетел бодрой партийной саранчой захватывать место под дачу в райских кущах за Ахун-горой. Торопился, чтобы не застолбили лучшие места другие. Но лететь с таким пузом было тяжело, и пока он дотрепыхался на своих авангардных крылышках — отвыкли, проклятые, от физической нагрузки — все рестораны были уже заполнены теми, кто оказался проворнее и полегче.
На Рице привычно уселся со своими клевретами Сталин, заставивший Хрущёва подносить еду и выпивку на подносе, а Микояна — разделывать на эстраде лезгинку. Молотов тихо плакал от счастья, что снова все вместе и прощена, наконец, жена. Охранял застолье, тоже прощённый, карлик Ежов. Но что-то злобное выкрикивали там Сталину Орджоникидзе и Енукидзе, а потому пир шёл пока не так, не по правилам.
Зато на Ахуне, окружённый своими подхалимами, умело руководил застольем, привычный к этому делу, Брежнев. Вот туда и стал протискиваться Хозяин. Брежнев завёл речь о том, как сохранить власть и господство над беспартийными массами, если появятся другие партии и будут мешать. Объяснял, какую надо придумать Конституцию, как облапошивать всех новыми законами, чтобы не объединились какие-нибудь необсохшие мократы.
Пока Хозяин протискивался поближе к президиуму и тамаде, там уже что-то быстро постановили, торопливо проголосовали, отключив микрофоны для умных, и увидев, что это хорошо, принялись за былые тосты и здравицы.
— Да здравствует яркая, глубокая речь дорогого Леонида Ильича! Если бы не его личные усилия по захвату Рая, не видать бы нам его, как народу — его любимого минтая! — выкрикнул бывший секретарь Харьковского обкома КПСС. А бывший Ворошиловградский, хапавший из универмага для своих любовниц 10-тысячные шубы бесплатно, заорал тоже:
— Ура товарищу Леониду Ильичу!
Хозяин сообразил, теряться нельзя, вот-вот начнётся делёжка должностей. А потому, протиснувшись мимо чучела медведя с табличкой "Нектар райский пей, но партийное дело разумей!", зычно рявкнул:
— За наше партийное единство, товарищи! И хоча народ был намы нидоволин, надо пэрэходыть, той, в атаку. И знову боротысь за власть!
Заорал — наверное, и в Австралии было слышно — и понял, что это — хорошо. Его пригласили за партийный стол. Ну, а за собственностью партии — всегда хорошо и спокойно. Именно таким и представляется ему коммунизм. То бишь — Рай. Все были голые. Всё вертелось вокруг одного вопроса — красивых женских задов, которые будут выдавать теперь каждому ответработнику, как в магазине обкома осетрину. Но — уже совершенно бесплатно, и каждому по потребности.
А внизу, под Ахун-горой, где кущи были уже вырублены, а поляны загажены, ликовал простой народ. Не за пиршескими столами. В трудовом энтузиазме готовил "встречные творческие планы". Как и где шахты копать. Где закладывать сверхмощные домны. Не
