оговорился. "Малую землю" — это я сам написал. А у него — "Архипелаг ГУЛАГ" называлась книжонка. Так шо не буду отнимать вашего времени и повторяться. Добавлю только коротко. При наших тюрьмах мы завели — психиатрические клиники-душегубки. Мы помещали туда под видом сумасшедших — самых умных и опасных для нас людей. Зачем? А шоб за границей не считали, что у нас — есть политические заключённые. Проверяйте, господа: нету! А в частушках — простите, снова оговорился. В психушках — у нас находился, помню, генерал Григоренко, бывший преподаватель академии. Учёный математик Плющ. Другие товарищи, которых мы там "лечили" наркотиками. Много было. Всех я не помню теперь. Из-за склероза. Делалось это для того, шобы они не оказывали своего дурного влияния — на то ж и дурдом! — на народ. Вот и подумайте теперь, уважаемые судьи. Где ещё, и в какую эпоху вандализма, могло такое быть? Даже испанские инквизиторы и гитлеровцы — не доходили до наших фокусов с паранойей. А их же — до сих пор разыскивают по всему миру. Как опасных преступников! И сажают в тюрму. А мы — так называемые "коммунисты", идееносцы нравственности и гуманизма — заставляли врачей плевать на свою клятву. Какому-то Красу или Покрассу. Нет, это был, кажется, композитор: "Мы красная кавалерия, и о нас…" — бодро пропел разошедшийся вождь былой нравственности. Но опомнился, подсосал челюсть на место и, как ни в чём не бывало, понёсся дальше: — Так вот. Мы заставляли этих гиппократов делать то, шо нам было нужно. И никого из них — до сих пор — нихто не разыскует. Понятно? Все наши следователи, которые вытягивали из людей жилы, врачи, которые высасывали из человека мозги — живут вот тут, возле нас. В Сочи. Сидят на своих геморроях и персональных пенсиях. Зато старые колхозники — никому не нужны. Их — тоже нихто не разыскует. Шоб лечить или дать им путёвку на грязь. А вот настоящую грязь — мы приглашаем в нашу "кремлёвку". Она там — своя, родная. Как, например, шоб не быть голословным, Лазарь Моисеевич Каганович. Или его прихлебатели.
Шо? Длинно выступаю? Привычка. Говорю это — в порядке самокритики. Партийная привычка. Говорили — много, а делали — мало, шо верно, то верно. Но — ладно. Возьмём тогда другой аспект. Какой рядовой инженер или гражданин решился бы вложить свои сбережения в швейцарский банк? Отвечаю тем, кто не знает — зарубежным господам — никакой! Это для гражданина СССР — тягчайшее преступление, которое квалифицируется, как подрыв отечественной экономики. Однако члены Политбюро — чихали при мне на такой закон. Ездили за золото на иностранные курорты лечить свой склероз, а там — чихали. Таможенного досмотра — для них не существовало. Думаю, шо и после меня нихто не лазил к члену Политбюро в его подштанники. Господин Кеннеди, устраивает вас такое равенство перед законом?
На облаке раздался тяжкий вздох и щелчок отбрасывемой на счётах косточки:
— Ох, суета сует и кругом всё суета!
"Лучше бы, той, электронику себе для подсчёта завёл! — подумал Хозяин о православном Всевышнем. — Эх, видно, и там отсталость во всём".
А Брежнев на трибуне возликовал:
— Да, Господи, воистину так! Все наши адыловы, рашидовы, кунаевы, алиевы, щёлоковы — были в нашем обществе самыми уважаемыми людьми. Адылов, говорят, держал даже собственную тюрьму. Как восточный хан. А вот такие люди, как академик Сахаров, писатель Солженицын, интеллигенция, живущая на 100 рублей в месяц и обслуживающая музеи, библиотеки, театры — нами презирались. Какая за ними сила? Никакой.
У нас же всё было основано и строилось — на силе. А точнее — на насилии. Мы — даже в театры заставляли ходить людей насильно. В виде партийных поручений. Когда шли плохие пьесы, сочинённые по заданиям партии. Мы — вынуждены были давить и на народ. Шоб люди подписывались на наши, не интересующие их, газеты. Таких одинаковых и плохих газет — не было больше нигде в мире!
И всё у нас было везде — имени Ленина. Хотя мы давно уже — ничего не делали по-ленински. Шо? Есть сведения, шо заблуждался и сам Ленин? Хто это говорит?..
— Ну, я говорю. — Из передних рядов в воде выдвинулся Солженицын. — Я и раньше это говорил. Наделали себе икон!..
— На вас, господин Солженицын — нихто ещё не угодил. Ни у нас, ни в Америке. У вас — все плохие! Впрочем, это — и не удивительно: вы — любите только себя. Ленин ему уже не годится!..
— Он — тоже был, как все. Человеком, и совершал ошибки. А так как он был человеком большого ума и большой самоуверенности, то и ошибки его обходились нам по большому счёту. Впрочем, доказывать что-то — именно вам, у меня нет желания. Но, если уж вы заговорили о Ленине как о своём эталоне, то хотя бы сами-то брали с него пример! Он — даже лишних брюк себе не нажил!
— Критику принимаю, — отреагировал бывший вождь, как принято в партии: стыда не было уже давно. — Многие из наших товарищей, верно: заботились только о личном. Ещё — о ненужных народу социалистических режимах за рубежом. Мы — много лет тратили деньги на помощь диктаторскому режиму Фиделя Кастро. На войну во Вьетнаме. Потом — стали тратить по 3 миллиона в день на войну в Афганистане. Содержали на шее народа все центральные комитеты компартий в капиталистических странах. Всё это — обходилось нам по 30 миллиардов рублей в год. Да столько же — пропивали и брали на личные нужды мы сами. Строили дурацкий БАМ. А вот на то, шобы поднять сельское хозяйство, увеличить колхозникам жалованье и пенсии — денег у нас всегда не хватало. Вместо оросительных каналов — мы строили заводы для изготовления химической водки. А вместо укрепления деревень — создавали новые и новые танки, да пугали народ войной, которую будто бы замышляла Америка против нас. Вот такая была линия. Покорность в народе — мы довели до уровня анехдота. В котором Хрущёв будто бы говорит москвичам: "Шоб завтра явились все на Красную площадь! Будем вас вешать". А старые коммунисты ему на это — вопрос: "А верёвки свои брать или партком выдаст?" Горький, Господи, это анехдот. Потому, шо человек в СССР — это звучит горько, как сказал один писатель, сбежавший от нас на Запад. Вот и подумай, Господи, ещё раз. Шо у нас за жизнь была? У нас — никогда не было такого вождя и такого правительства,
