туловище похожего на летучую мышь существа имелось некое режущее приспособление — и мозговая полость была обнажена.
К счастью, меня оторвал от этого тошнотворного зрелища предупреждающий окрик Скарсдейла, а затем на нас обрушилась целая волна блеющих желеобразных тварей, и я вытаскивал чеки, швырял гранаты, отступал и снова бросался вперед. События следующих тридцати минут превратились в моем сознании в смутное, хаотическое месиво. К физической усталости примешивался тяжелый, жгучий гнев, и в ненависти к непристойностям, с которыми мы столкнулись, я неведомо как потерял всякий страх.
Каски и ушные затычки берегли нас от шума, что было кстати, так как грохот взрывов, раскатывавшихся эхом по многим милям пещерных коридоров, должно быть, был оглушительным. Существа, несмотря на всю их ловкость и прыгучесть, мешали друг другу из-за своих огромных размеров, так что мы, полагаю, устроили в этом углу каверны гигантскую бойню.
Но, что любопытно, мы так и не нашли ни одного трупа желеобразных существ; создание, похожее на летучую мышь, было другим — его труп вскоре приобрел синий гнилостный оттенок и постепенно сморщился. После
каждой новой стычки с прыгающими чудовищами мы находили на земле только пятна слизи; казалось, они оказывали помощь друг другу своими маленькими ручками и усиками, и не раз, когда битва бушевала в центральной области близ трепещущей пустоты Великой Белой Бездны, мы видели, как уцелевшие помогали другим, серьезно искалеченным, вернуться в пульсирующее сияние, где они исчезали из виду.
Наконец, когда у нас осталось всего несколько гранат, они отступили, и воцарилась ужасная тишина. Мы со Скарсдейлом, грязные, пропахшие дымом, потные и до предела усталые, остались одни на покрытой коркой слизи арене, испещренной длинными колеями, оставленными тележкой. Сузив глаза под темными очками, мы до боли вглядывались в обжигающую белизну, которая вела в открытый космос; ничто не двигалось в этом мерзком свечении, и единственными движениями были наши собственные; единственным звуком — слабый шорох наших шагов.
Мы медленно отступили на двести или триста ярдов по коридору, в более затененное место, где притаились за тележкой и обсудили наше положение. Теперь мы едва ли могли что-либо сделать; трое наших товарищей были убиты, пусть наши усталые умы все еще полностью не осознавали всю чудовищность этой потери. Оставался главный долг — перед миром и самими собой. Другого выбора не было. Я уверен, что Скарсдейл собирался проникнуть даже в необъятность Великой Белой Бездны и, если бы путь нам не преградили существа, он бы двинулся дальше — с нами или без нас. Но в этом нам было отказано, и оставалось только выбраться, не подвергая себя дальнейшим опасностям, вернуться к цивилизации и предупредить мир о том, чему мы были свидетелями.
— Мы должны собраться с силами, — сказал Скарсдейл. — Я возьму на себя первую вахту, а вы немного отдохнете.
Он по-прежнему оставался лидером, и хотя я стал отрицать, что устал, правда заключалась в том, что я был душевно и физически истощен. Несмотря на крепкое телосложение и флегматичные манеры Скарсдейла, я чувствовал, что и он готов был сломаться. Ни один из нас не был в состоянии пройти больше нескольких сотен ярдов и тем более отразить новую атаку.
Нам необходимо было отдохнуть, и очевидным решением было дать каждому поспать час в той сравнительно безопасной части туннеля, куда мы отступили. Тогда мы смогли бы продолжать путь, немного восстановив свои силы. Не успел Скарсдейл настоять на своем, как мои веки налились огромной тяжестью. Я положил голову на руки и заснул.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
1
Проснувшись, я сперва не мог понять, где нахожусь. Было темно, и почти ничего нельзя было разглядеть. Горло пересохло и саднило, и я ощущал ломоту во всех конечностях. Чувствовались и слабые уколы голода — ведь я уже достаточно долго ничего не ел.
Я обнаружил, что лежу на боку, прислонившись головой к стене туннеля. Стоило мне очнуться, как я сразу же осознал весь ужас ситуации. Я тотчас с трудом принял сидячее положение. Хриплое дыхание клокотало у меня в горле. По глупости я не снял очки и теперь, сбросив их, нащупал на лбу и затылке глубокие борозды.
В слабом свете я мог видеть достаточно ясно, и первым делом мой взгляд упал на тележку с искореженной осью, которая, тем не менее, так хорошо нам послужила.
Я медленно выпрямился, держась за ее металлическую стойку, и понял, что был до крайности измотан. Мои руки и ноги дрожали, голова кружилась, что я счел реакцией на события последних нескольких часов. Я оперся рукой о стену. Кругом было чрезвычайно тихо. Зрение постепенно прояснилось — и я заметил револьвер Скарсдейла, лежащий на земле в том месте, где я в последний раз видел профессора.
Потрясение было таким же внезапным, как если бы мне в лицо плеснули холодной водой. Я очнулся, мои натянутые нервы снова заныли, безымянный страх закопошился в уголках сознания. Должно быть, пока я спал, Скарсдейл сидел с другой стороны тележки, спиной к ней и лицом к источнику света и, соответственно, любой опасности.
Поначалу я был слишком обеспокоен и встревожен, чтобы сделать те несколько шагов, которые могли подтвердить или рассеять мои страхи. Наконец я достал револьвер и, держа его перед собой, а другой рукой опираясь о стойку тележки, осторожно обогнул ее. Я ожидал увидеть какую-нибудь жуткую картину и с облегчением разглядел за тележкой одни лишь бесплотные тени. Профессора Скарсдейла там не было. До меня вдруг дошло все значение этого факта в сочетании с необычным обстоятельством — револьвером, лежащим на земле. Осознание какой-то беды жгло, как кислота и буквально иссушало мои нервы, заставляя меня сходить с ума от беспокойства.
Боясь и надеясь, я побежал обратно по туннелю к усиливающемуся свету, зовя профессора. Мне отвечало лишь отвратительное эхо моего собственного голоса, который, казалось, разносился по мучительным милям туннелей и замирал под Черными горами, у бесконечно далекого входа в эту обитель отчаяния. Мой страх перед похожими на слизней существами на мгновение сменился еще большим ужасом от того, что я остался в полном одиночестве посреди этой мерзости.
Эта мысль едва не лишила меня рассудка, и я несколько минут метался взад и вперед по туннелю, совершенно обезумев. Затем, придя в себя и стиснув дрожащие руки, я заставил свои истерзанные нервы успокоиться. Я мог только предположить, что со Скарсдейлом случилось какое-то несчастье — иначе он ответил бы на мой зов. Но, возможно, он решил самостоятельно исследовать дальние
