изъедала, но Софья терпеливо стояла на месте, будто специально приковала себя. Так и заставляла она себя стоять, смотреть во тьму и искать ответы на единственный вопрос, который так и спрашивала, обращаясь к Богу:
— Боженька, дай понять, что делать? Что делать?
Ранним утром, как только на небе появились следы восходящего солнца, настоятельница вошла в комнату к Софье:
— Тебе пора к воротам. Он так и сидит там. Пора всё сказать да решить.
Покоряясь воли обители, Софья послушно вышла на двор и медленно подошла к воротам. Она знала, что Алексей пока не знает, что она стоит у металлических прутьев и смотрит на его плечо.
— Граф, — еле слышно молвила она.
Вскочивший с места Алексей тут же кинулся к ней, схватившись за ворота:
— Софья! Уйдём, умоляю. Я тебе многое должен сказать.
— Я тоже, — перебила его Софья. — Выслушайте сначала меня, молю.
— Софья, на этот раз ты выслушаешь меня, — противился Алексей, но Софья всё равно сказала:
— Вы уйдёте и забудете о моём существовании. Вас ждёт любимая и иная, более спокойная жизнь, чем пытаться спасти меня. Во избежании моего большего презрения к Вам, уходите. Я уже сама себя спасла. Я должна отпустить всех вас. А вы все — меня.
— Никогда, — взирал упрямо Алексей. — Презирай, как угодно, но не в монастыре… Софья, нет…
— Я всё сказала и больше нам не о чем говорить. Вы должны уйти. Я хочу увидеть это, — с мольбой в глазах смотрела Софья, но Алексей упрямо вернулся к стене рядом и облокотился на ту спиной.
— Я буду здесь сидеть, пока ты не выйдешь из монастыря, — с насмешкой взирал он в ответ, а сам уже сомневался, что она переменит решение.
— Я постараюсь простить всех и отпустить, — молвила Софья да развернулась уйти.
Она ускорила шаг, чтобы скорее вернуться в отведённую ей комнату, и ловила себя на мысли, что поступает не так, как хотелось бы. Только решиться вернуть всё не могла. Что-то препятствовало тому. Что-то было преградой взять и покинуть обитель. Видя Алексея в объятиях то Лизы, то других, воображаемых женщин, Софья вновь заплакала.
Проследившая за нею стоящая на дворе настоятельница только покачала головой. Она медленно подошла к воротам. Молча взглянула на пронзительно взирающего Алексея, только он тоже молчал. Он чувствовал, что настоятельница всё видит в его глазах, и она сказала:
— Молодости свойственны порывы. Ещё несколько дней, и всё решится…
58 Часть
«Несколько дней», — вспоминались слова настоятельницы Алексею, так и сидевшему у ворот тихой обители.
Одна надежда теплилась в нём, что Николай вернётся раньше. Никуда отлучаться от монастыря не хотелось. Странное чувство владело им, что стоит ждать здесь.
Алексей горько смотрел на дорогу, где должна будет показаться карета с Николаем и Александрой, как тот обещал, но всё вокруг было тихо. День подходил к концу. Вера в то, что Софью может получится вернуть в мирскую жизнь, растворялась, будто была мираж.
Однако показавшийся на дороге экипаж мчался так быстро, что поднявшийся Алексей с улыбкой стал смотреть на карету, которой управлял сам Николай.
— Да! — подпрыгнув от радости, Алексей ударил по воздуху кулаком.
Карета с улыбающимся в ответ Николаем остановилась перед ним, и друг спрыгнул на землю:
— Не проголодался ещё?
— Проголодался, — смеялся Алексей, остановив взгляд на покинувшего карету Антона.
— Да, я тоже здесь, разумеется, — сразу сообщил тот и, держа дверцу экипажа открытой, пригласил выглянувшую Александру выйти.
— Она здесь? — окинув широкую обитель за каменными стенами, вопросила та, поправив на плечах застёгнутый плащ.
— Да, — сказал Алексей, встретившись с её гордым взглядом.
Она видела, насколько он переживал, но вида подавать не стала, хотя и более мягко молвила:
— Зря позволили уйти.
— Я не смею препятствовать ей.
— Пришла пора всё-таки сметь сделать это, иначе Софья так и останется взбалмошной девчонкой. Сумасбродство у неё с рождения. Либо Вы её сумеете укротить, либо заставят то сделать другого.
Слушая подобные изречения, Алексей видел, что сестра любимой была на его стороне да желала вернуть Софью из обители.
— Мрачно здесь, — хмуро оглядел округу Антон, на что Александра усмехнулась:
— А Вас, сударь, никто не заставлял отправляться с нами.
— Так бы и отпустил вас всех, — огрызнулся он, состроив важность вида, на что Александра не стала отвечать.
— Боишься? — протянув руку в карету, ласково улыбнулся Николай.
Алексей с удивлением смотрел на него, как тот, приняв в руку тонкую ручку Алёны, помог ей выйти из кареты.
— Господи, — прошептал счастливый за них Алексей, и Антон, встав рядом, тихо сказал:
— Куда же вы, романтики, без меня?
— Я вижу среди нас и для тебя подходящую особу, — приблизившись к его уху, проговорил Алексей, на что друг отстранился с возмущением:
— Ещё чего! Непокорные, спесивые да тому подобные не входят в мои планы.
Еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, Алексей не успел пошевелиться, как в его руки Николай вложил кусок свежего хлеба да флягу напитка.
— О, — протянул довольный Алексей, сразу принявшись есть.
Отпив же напитка, он был ещё более приятно удивлён:
— Крюшон?!
— Отлично утоляет жажду! — улыбался довольный Николай, и Антон добавил:
— И опьяняет. Бедный…. на голодный желудок.
— Пора звать Софью, — подошла к воротам Александра.
— Да, — приобняв за плечи стоящую рядом в смущении Алёну, стал более серьёзным Николай.
Он одарил любимую теплом взгляда да поцелуем в лоб:
— Она не сможет не выйти, увидев всех здесь.
— На то и уповаю, — с недовольством смотрела на подходящую к воротам монахиню, сразу той крикнув. — Будьте добры позвать Софью? Мы приехали забрать её!
Не прошло много времени, хоть все с волнением и ожидали, но Софье пришлось подойти к воротам. Александра пронзала взглядом. Смотреть не хотелось ей в глаза, чтобы не чувствовать себя ещё больше виноватой в чём-то ужасном, что, как чувствовалось, совершила.
Видя стоящих за воротами и остальных, Софья набрала побольше воздуха, но молчала.
— Немедленно откройте ворота, я забираю её! — приказала стоящим в стороне монашкам Александра и снова взглянула на сестру. — Ты всё равно отправишься во дворец!
— Я не хочу туда, — еле слышно вымолвила Софья, опустив взгляд.
Было невыносимо чувствовать ожидающие взгляды всех вокруг к себе. Она еле сдерживалась, чтобы, действительно, не выйти за ворота и не пасть в объятия строгой сестры. Она знала, что та бескрайне любит да заботится о ней, но пока слушала всё, что Александра говорила:
— Тебе дают целый год до замужества. За год всё изменится. Ты многого не знаешь! Мы просто обязаны вернуться. Государыня злится. Мы, как никак, фрейлины, пусть и
