родной дядька совет дает, а он жизнь-то повидал. Поверь, поверь.
Стасу было плевать на оскорбления алкаша-садиста, он наблюдал за реакцией друга, а тот почему-то отводил глаза и молчал.
От обиды у Стаса будто щелкнуло в мозгу. Он как сумасшедший набросился на дядьку Роберта, навалился ему на спину и принялся колотить в бока. Мужчина кое-как сбросил с себя Стаса, надавал ему таких пощечин, что после этого еще час горело лицо и трещал череп, и выставил вон.
Роберт при этом успел лишь побледнеть и покрыться потом – больше ничего. Он даже со стула не встал.
Их дружба дала трещину. Роберт и правда стал опасаться Стаса, постепенно от него отдаляясь, ну а через год они с дядей переехали в другой район города. Редкие звонки и поздравления с днем рождения дружбой уже не считались. Постепенно прекратилось и формальное общение.
Сейчас Стас смотрел на Роберта, осторожного, недоверчивого, немного нервного, и с горечью думал о том, что все проходит. И дружба, которую, казалось бы, не разлить водой, – тоже.
* * *
Марьяна натянуто улыбалась. Во время короткого и принудительного знакомства она не проронила ни слова. Лишь кивнула.
– Я остановился в гостинице неподалеку, – сообщил Роберт. – «Золотой колос» называется.
Стас все еще оглядывал его с ног до головы, будто не мог поверить в то, что Роберт Ульянов стоит посреди Ботанического бульвара.
– Только не говори, что ты приехал из Новосибирска, а живешь там по улице Академической, двенадцать.
Глаза Роберта округлились.
– А ты откуда знаешь?
– По дороге расскажу. Времени маловато.
– По дороге куда?
– Нам нужно в сорок пятую школу. – Марьяна наконец подала голос. – Мы ищем мою исчезнувшую тетю.
– Хорошо, расскажете, пока едем, – кивнул Роберт. – А то я вообще ничего не понимаю: что за тетя, что за школа… Я знаю только то, что случилось со мной вчера вечером, и это было так жутко, что я, пока сидел в самолете, даже глаза надолго закрывать боялся. А ведь летел четыре часа до Москвы, потом до Твери еще поездом ехал и до Леногорска – на такси. И если учитывать, что я прочитал по дороге…
– И что ты прочитал по дороге? – поинтересовался Стас с беспечной усмешкой.
– В Леногорске в прошлом месяце из морга местной больницы пропало тело мальчика. А в мае, кажется, труп мужчины, алкаша какого-то. А в январе исчезли тела сразу троих отравившихся дымом стариков из дома престарелых, где был пожар. А в прошлом сентябре…
– Так, Роб, хватит, – остановил его Стас. – Об этом я и без тебя слышал.
Они уселись в машину.
Марьяна рядом со Стасом, Роб – на заднем сиденье. Пока ехали до школы, Стас рассказал Роберту о Полине и Гуле смерти.
Друг мрачнел с каждой секундой.
Он откровенно недоумевал, почему его в это втянули. Сам он не горел желанием говорить о том, как вчера пережил свой первый Гул смерти. Стас догадался, что его смущает Марьяна – незнакомый ему человек. При напускной открытости Роберт оставался самым скрытным человеком из всех, кого Стас встречал.
Когда они подъехали к кованым воротам школы, первое, что бросилось в глаза, – суета у парадного крыльца. Учителя собрались у самой двери, ученики – чуть поодаль, на площадке у скамеек.
Втроем они отправились в самую гущу встревоженной толпы.
– Что случилось? – спросил Стас у одного из подростков.
Тот поднял на него ошарашенный взгляд и пробубнил:
– Там кро-о-овью написано.
– Кровью? – Марьяна переглянулась со Стасом.
Он направился к двери, протиснулся между учителями и, лишь подойдя ближе, понял причину всеобщей тревоги.
Красной густой жидкостью, и правда очень похожей на кровь, на стекле парадной двери было написано:
«Кричите – или умрите».
– Какая веселая школа, – поморщился Роберт, прочитав надпись.
Сверху послышался хруст, дробный и длительный, будто один за другим затрещали и полопались гигантские керамические стаканы. Звук ударил по ушам так, что все пригнулись, а ведь среди толпы были слабослышащие и глухие дети.
Они разом вскинули головы, устремляя взгляды на источник шума.
По блестевшим на сентябрьском солнце окнам трехэтажной старой школы пошли трещины. Они распускались на стеклянных полотнах, как бутоны из сверкающих нитей.
Ни одно из окон не осталось целым, сначала полопались стекла на третьем этаже, через несколько секунд – на втором. Когда трещины охватили первый этаж, в толпе началась паника.
Один из учителей, высокий пожилой мужчина, рявкнул:
– Эвакуация! Все из здания! Отходите от стен! Все за ворота, за ворота! – Он машинально вторил себе жестами. Его крупные руки рассекали воздух.
Все кинулись в стороны.
Сам же мужчина понесся внутрь школы, за ним устремились еще несколько учителей, другие взрослые в это время уводили детей с территории.
– Покиньте это место! – крикнула Стасу одна из женщин, подскочила к нему и толкнула к воротам. – Прямо сейчас! Видите, все рушится?
Здание школы оглушила сирена, над парадной дверью и по углам здания замигали яркие сигнальные лампы, среди учеников и взрослых продолжалась суета. Кто-то звонил по телефону, вызывая МЧС, полицию и «Скорую», кто-то пятился и умудрялся снимать происходящее на камеру, кто-то писал сообщения, кто-то завороженно смотрел, как жуткий стеклянный Армагеддон охватывает здание.
Стасу, Марьяне и Роберту вместе со всеми пришлось отойти за забор.
– Как вовремя, – нахмурился Стас, наблюдая, как из здания не слишком стройными, но все же организованными рядами выходят дети.
Класс за классом они появлялись на крыльце и плотным потоком, в сопровождении бдительных учителей, шли к воротам. Минут через десять у здания собралось не меньше двухсот человек.
Стас мрачно оглядел толпу и констатировал:
– Все, тупик. Ничего мы тут не найдем.
– Я могу выдать себя за журналиста и попытаться разузнать что-нибудь, – предложила Марьяна.
– Неплохая идея, – оценил Роберт.
Среди толпы раздался детский вопль, и кто-то, не слишком хорошо выговаривая слова, произнес:
– Альбына Выторовна где-е? – Это был мальчик лет десяти, в его глазах читалась нешуточная тревога. Он схватил рядом стоящего ученика за плечо и опять пробубнил, но уже громче: – Где-е Альбына Вы-ыторовна? Там? – Его трясущийся палец указал на испачканную красной краской парадную дверь.
Тревожный призыв услышала одна из учителей. Она оглянулась на здание и крикнула:
– Там осталась Позднякова! Альбина Викторовна осталась в здании!
Услышав ее фамилию, Стас замер: он ведь читал о ней в сочинении Полины. Учитель русского языка и литературы, кажется.
– Я попробую ее найти, – сказал Стас.
– Кого? – одновременно спросили Роберт и Марьяна.
– Учительницу.
– Тебя туда не пустят, Платов. Ты в своем уме? – возмутилась Марьяна. – Сейчас приедут специальные службы. Слышишь сирены?
– Надо успеть, пока они не
