дерево. Мотоцикл вильнул, словно ехал не по ровной сухой дороге, а по льду, и остановился.
Матвей спустился, огляделся. Перед ним на обочине лежал тополь. Его могучие ветви перегородили часть дороги. Обошел дерево вокруг, посмотрел на слом: «Гнилое внутри. Уберу его. А то налетит кто, авария будет».
Он отвел мотоцикл за выступ скалы. Пошуровал под чехлом, достал из ящика с инструментами маленький топорик.
— Однако, похоже, нас тряхнуло, — пробормотал он. И тут же вспомнил и странное поведение Клыка, и бегущих, не разбирая дороги, зайцев.
Матвей ловко обрубил ветки. Теперь здесь спокойно мог проехать не только мотоцикл, но и газик — машина сейсмостанции.
«Да, Софочка, не судьба сегодня с люстрой, — мысленно обратился он к девушке, — образовались дела поважнее».
«За первым толчком могут случиться и другие. Поехать к Марине? Или еще раз заглянуть на станцию? Не так-то далеко я успел отъехать. Может, Герману что надо будет? Заодно проверю, все ли в порядке. Проводка-то старая, мало ли. Вот только ветки уберу. Отнесу на поляну», — размышлял Матвей.
Он сгреб в охапку ветви и направился в лес. Управился в три захода. Когда относил последнюю партию, услышал тарахтение на дороге. Обернувшись, Матвей успел заметить промелькнувший газик.
«Димон на станцию поехал. Все верно. Пусть разбираются, это их работа, — подумал он. — И мне надо поторопиться».
Развернул мотоцикл и поехал в обратный путь, к белеющей за поворотом станции.
Глава 7. В эпицентре
Галина Петровна напряженно соображала: «Если сработала дополнительная аппаратура с записью, то можно будет смоделировать траекторию ударной волны даже самого незначительного толчка земной коры. Надо обязательно обсудить это с Германом по приезде».
Впервые за все время работы ее охватил страх. «А если это мощная волна? — застучало молотом в голове. — Если в результате толчка последует разлом? Нет, прочь дурные мысли».
— Дим, а ты что думаешь? Что там, на станции? Аппаратура сработала?
— Конечно, Галина Петровна, я в институте по дисциплине измерительных и навигационных систем лучший был. И на станции все проверено лично мной. Осечки не будет, не переживай.
— Легко тебе быть уверенным.
— Галина Петровна, я что подумал, — Димон открыл окно пошире. — Вот Питер работает с нами наравне в лаборатории, американец — со мной, русским Димоном. А кто за ним следит?
— А с чего ты взял, что непременно кто-то должен? — Галина Петровна сняла парусиновую фуражку и поправила тугой узел волос на затылке. Было душно, жужжали цикады, с дороги собирались клубы пыли. Трясло и жутко воняло бензином.
— Когда я пришел сюда работать, то меня вызывали туда… — Димон кивнул на потолок газика. — Там мне объяснили, за кем я должен приглядывать, если хочу задержаться в лаборатории.
— И кто же этот счастливчик? — не хотела спрашивать коллега, но чтобы закончить разговор, формально поинтересовалась.
— Ты! — выпалил парень. — Уже полгода я отписываюсь в первый отдел и чувствую себя полным идиотом. Я пошел тогда к Цинцкаладзе, он выслушал и ответил: «Делай, как сказали. Все пишут». Я успокаивал себя мыслью, что и ты так делаешь. Делаешь, ведь?
— Осторожно! — успела крикнуть Галина. Прямо перед машиной дорогу перебежал заяц.
— Вот те на! Я его чуть не убил! — присвистнул Димон. — Вот это приключение!
Оставшуюся часть пути коллеги молчали. Каждый думал о своем. Димон чувствовал облегчение.
***
— О, это вы! — Герман Иванович резко поднялся, опрокинув стул.
В комнате появился Димон. Из-за его спины выглядывала Галина Петровна.
— Да, мы сразу решили ехать! — Димон поднял с пола журнал, — Как тут обстановка?
— Как дела в доме? — нетерпеливо перебил Герман Иванович.
— Да, нормально. Все во дворе. Перепугались только.
— Оксану видел? Как она?
— Ашот говорит, с таким громким визгом выскочила из подвала, что всех перепугала! Крысы оттуда побежали на ее глазах, чувствовали приближение толчка. Все, понятно, взбудоражены, обсуждают.
— И снова гуд монинг! — в дверях появился запыхавшийся Питер.
— Питер, и ты здесь! Неужели бежал всю дорогу?
— Пробежка — лучшее средство, чтобы проснуться! Димон, я скоро быстрее твоего газика бегать буду, почти догнал вас, — пошутил Питер, но сразу же посерьезнел. — А что у вас тут, Герман Иванович? Что показания? Есть прогнозы?
— Есть. Провожу дополнительные замеры. Минут через двенадцать-пятнадцать можно будет дать более точную оценку.
Галина Петровна, не отрываясь, смотрела на ленту сейсмографа, ее руки шарили в сумке, в карманах:
— А где моя ручка?
— Что ищем? — заговорщицки спросил Димон.
— Ручку где-то здесь оставляла, наверное, закатилась.
Молодые люди стали искать пропажу под столом, и тут ручка предательски выскочила из кармана рубашки лаборанта.
— Вот те на! — удивился тот притворно.
— Димон, брось свои шуточки! — одернула его Галина. — Не время и не место!
— А когда будет время и место? Ты всегда так говоришь, устал я от твоей серьезности.
Галина Петровна гневно сверкнула глазами на Димона, раскрыла блокнот и стала стремительно записывать показатели, то и дело кидая быстрые взгляды на приборы.
— Чего ожидать, коллеги? — спросил Димон.
— Все серьезно! Прогнозирую толчки более семи баллов. Но вот когда… — задумчиво ответила Галина Петровна.
Она немного помолчала и громко отчеканила:
— Ну, раз мы все равно ждем, сейчас я по-быстрому сделаю чайку, обсудим. Вам, Герман Иванович, нужно снять напряжение!
— Галина Петровна, это ты здорово придумала, — Димон явно пытался поймать ее взгляд, — а то некоторые и позавтракать не успели. Давай помогу!
— Нет! Я сама!
Она решительно развернулась и, выйдя за перегородку, загремела посудой. Очень скоро на столе оказались три вместительные кружки, наполненные горячим чаем, и пачка печенья.
— Пейте, а я себе еще вскипячу, воды на всех не хватило, — сказала Галина Петровна и снова скрылась за перегородкой.
***
— Ладно, — бросил Герман Иванович через плечо, с неохотой отрывая взгляд от прибора. — Перерыв так перерыв. Нужно прояснить голову. Но только десять минут! Что-то мне неспокойно.
В его памяти вдруг всплыл утренний разговор с Питером.
— Что ж, Herr Piter Samson, поговорим по душам?
Питер только что занял место на любимой дубовой табуретке и отпил чаю. От неожиданного вопроса Германа он поперхнулся.
— Почему вы утром завели разговор об эпицентре, о землетрясениях? И оно случилось! Что вы знаете?
— Да ничего не знаю. Сон видел, — тихо ответил Питер.
— Сон, значит… А скажите-ка нам, великий провидец, какого вы роду-племени и каким ветром вас занесло в нашу тьмутаракань?
Герман прищурился. Димон взял кружку и сел на кушетку, ближе к столу.
— Ну, если вам интересно, — не замедлил с ответом Питер, — могу кое-что и рассказать. Сейчас, может, самое время исповедаться. Родился в Финляндии в 1940-м. Отца не знал. Он был в России ученым-геофизиком, по фамилии Самсонов. Не дождались мы с матерью его за границей. Арестован был, пропал без вести. В 50-е годы переехали с матерью через Голландию в Южную Америку, в Чако. Есть такой регион на границе Аргентины с Парагваем. Там я стал американцем. Русский язык у нас в семье всегда почитался, как и немецкий. Мать из кавказских немцев. Она вложила в меня все силы, средства, чтобы получил высшее образование.
«Говорит, словно в первом отделе автобиографию рассказывает», — подумал Герман. Он не раз замечал, что когда его иностранный коллега волновался, переходил то на сухой канцелярский язык, то на возвышенный книжный.
— Продолжаю дело отца. Выбрал факультет, связанный с геофизикой. Командировки в зоны землетрясений в юношеские годы привели к тому, что выбрал тему диссертации «Процессы в нелинейных окрестностях сейсмического очага».
В дежурной комнате наступила тишина, которую нарушил голос Германа:
— Да, Питер, поносило же вас по свету. Вот не первый день думаю, как это американца допустили на наш объект?
— Да, так уж получилось, — усмехнулся Питер. — Я приверженец того, что закономерность правит миром. Но, не поверите, на этот раз случай сыграл со мной шутку.
