Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
усилению своих братьев (обычно близкие родственники правителей получали самые лучшие земли и ключевые должности). И если кто-то говорил, что для настоящего мужчины зазорно служить скопцу, то ему напоминали старую поговорку: «Лучше быть визирем у лисы, чем кальянчи[280] у льва».
Если Ага Мухаммед был добр к союзникам, то с врагами обходился очень жестоко. Если город оказывал сопротивление, то его жителей ждала смерть. Пирамиды из отрубленных голов были обычным явлением (впрочем, эти жуткие устрашающие инсталляции придумали еще в древности). Показательной стала расправа, учиненная в 1794 году над жителями Кермана, – последнего оплота Лотф Али-шаха Зенда[281]. 20 000 мужчин по приказу Ага Мухаммеда выкололи глаза, а всех женщин и детей обратили в рабство. Был Керман, и не стало Кермана. Эта история породила легенду о том, как Ага Мухаммед лично пересчитывал глаза ослепленных, приносимые ему воинами (на деле пересчитывать было нечего, ведь глаза выкалывались).
Чарльз Хит. Портрет Ага Мухаммеда-Шаха Каджар. 1815
После взятия Кермана Ага Мухаммед мог считать себя победителем. Ему подчинился почти весь Иран, кроме Хорасана и Восточного Курдистана. Но будущему шахиншаху хотелось объединить под своей рукой все бывшие иранские владения, в том числе Ширван и Грузию, которая все теснее сближалась с Россией. В 1795 году Ага Мухаммед предпринял поход на Грузию, закончившийся разграблением и разорением столичного Тбилиси. Поход был не завоевательным, поскольку Ага Мухаммеду не хотелось отвлекать часть своего войска для установления контроля над Грузией, а устрашающим и, заодно, грабительским. Правда, расчет на то, что грузины покорятся, оказался неверным. Поход ускорил сближение Грузии с Россией.
Вернувшись из Грузии, Ага Мухаммед принял титул шахиншаха Ирана. Это произошло в конце апреля в Тегеране, ставшем новой столицей Ирана. Ага Мухаммеду хотелось, чтобы столица находилась ближе к его родному Астрабаду. Кроме того, старые столицы Исфахан и Шираз сильно пострадали от военных действий, а в Мешхеде пока еще сидел слепой Шахрох. К тому же вокруг Тегерана были хорошие пастбища, позволявшие держать под рукой значительные силы. Ну и вообще, новому правителю больше подобала новая столица, в которой ничего не напоминало о тех, кто правил раньше, ведь каждая новая династия пишет историю «с чистого листа».
Согласно традиции, установленной Надир-шахом, Ага Мухаммед согласился принять титул после долгих уговоров своего окружения (известно же, что от предлагаемого дважды следует отказаться из вежливости и соглашаться только на третье предложение). В качестве шахиншаха Ага Мухаммед подчинил Хорасан и завладел богатой казной Надир-шаха, которая пришлась ему весьма кстати для подготовки нового похода на Грузию и остальное Иранское Закавказье.
Поход начался весной 1797 года. В июне был взят стратегически важный город Шуша, столица Карабахского ханства, образованного после смерти Надир-шаха. Взятие Шуши стало последней победой Ага Мухаммед-шаха. Спустя несколько дней он был убит собственными слугами.
Предание гласит, что шах разгневался на своего камердинера и слугу-грузина, которые громко ссорились у шахского шатра (будучи прирожденным кочевником и крайне благоразумным человеком, шах предпочитал жить в шатре, в окружении своих воинов, а не в покоренных крепостях). Шах приказал казнить обоих нарушителей спокойствия, но кто-то из приближенных уговорил его отложить казнь до завтра, чтобы не нарушать святость пятницы[282]. Ночью приговоренные ворвались в шатер и убили шаха.
Напрашиваются три вопроса. Неужели приговоренные не были взяты под стражу? Неужели шатер шахиншаха охранялся настолько плохо, что туда мог ворваться кто угодно? И почему стражники не поспешили на помощь своему повелителю?
Вопросов три, но ответ на них один – это был заговор, а не спонтанное убийство. Жестокость Ага Мухаммед-шаха порождала много недовольства, а кроме того, на шахский престол всегда было много желающих.
Каджарский Иран
«Что делается наспех – существует не долго», – говорят иранцы. Однако эти слова сбываются не всегда. Государство, наспех созданное Ага Мухаммед-шахом, просуществовало после его смерти без малого 130 лет.
Может ли крупное государство быть стабильным при слабых правителях? Вопрос не риторический, а обоснованный. Сильному Ага Мухаммед-шаху наследовал его племянник Баба-хан, известный как Фетх Али-шах, слабохарактерный изнеженный субъект, предпочитавший делам правления сочинение стихотворений на фарси (весьма, надо сказать, посредственных). В его правление Иран начал утрачивать политическую самостоятельность, попадая то под влияние России, то под влияние Великобритании. Невозможно представить, чтобы кто-то мог диктовать свою волю Ага Мухаммед-шаху, но разве племянник должен быть подобием дяди?
Дальше все было хуже. После любителя поэзии к власти пришел его внук Мухаммед, который, мягко говоря, не отличался большим умом. Неудачная афганская кампания, предпринятая в 1836 году, едва не ввергла Иран в большую войну с Великобританией. Реформы, которые Мухаммед-шах пытался провести под влиянием России, не имели большого успеха. К слабому уму добавилось слабое здоровье. И в конечном итоге Мухаммед-шах стал игрушкой в руках придворной знати… Можно было ожидать, что ослабление центральной власти расколет Иран на множество самостоятельных владений, но этого не произошло.
Карта Каджарского Ирана
Почему? Ведь сложившиеся условия крайне благоприятствовали сепаратизму… Но можно посмотреть на ситуацию и с другой стороны. Зачем восставать, бросая свою судьбу в жернова неопределенности, если ты и так пользуешься полной властью в своих владениях, а зависимость от шахиншаха выражается в уплате скромной ежегодной дани и упоминании его имени в пятничных молитвах?[283] Ага Мухаммед-шах награждал за верность щедро, но и требовал многого – не только денег для продолжения его бесконечных войн, но и участия в них. А сейчас, хвала Аллаху, все спокойно и можно насладиться теми благами, которые обеспечили нам отцы и деды… Слабость центральной власти, сколь бы ни парадоксально это звучало, стала своеобразной страховкой от сепаратизма. Вдобавок местные правители хорошо понимали, что в сложившихся условиях им не удастся достичь абсолютной самостоятельности. Придется подчиниться Великобритании, России, Османской империи или же афганскому Дурранийскому государству. Как говорят в народе: «Что плов, что тахчин[284] – все равно сытно». Полного спокойствия в государстве не было. Периодически то там, то здесь вспыхивали мятежи, поднятые местной знатью, но эти беспорядки были не настолько сильны, чтобы расколоть государство на части.
Если во время войн кочевые племена составляли основу могущества государства, то в мирное время от кочевников было больше вреда, чем пользы, потому что они постоянно грабили оседлое население. С учетом того, что кочевники были тюрками, а среди оседлого населения преобладали иранцы, подобное поведение усугубляло ирано-тюркскую рознь. Скорее всего, именно в те времена родилась пословица: «Собаке верь через раз, а турку – никогда»[285]. Но главным недостатком кочевников, точнее, кочевой знати, была ее приверженность патриархальным традициям и невосприимчивость ко всему новому, что сильно тормозило развитие иранского
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
