подумалось, что вот оно как работает: мои шутки сегодня необязательно тупые, они по большей части неуместные, и надо очень следить за языком, чтобы никого не обидеть.
В автобусе Антон от меня отсел. Ну вообще замечательно! Интересно, он надолго надулся?
Мысли прервал Марокко, сказавший в микрофон экскурсовода:
— Товарищи футболисты! Прошу минутку внимания!
Все затихли, было слышно лишь, как рокочет мотор автобуса.
— Про нас опять пишут. В руках у меня стопка газет, прошу ознакомиться, а потом вернуть, и мы это обсудим. Забегая вперед скажу: Денисов у нас нетолерантный расист! Бако — притесняемое меньшинство. Так-то.
— Антоха, кто тебя так притеснил? — пошутил Кокорин. — Покажи, уж мы его!
— Мы ж не поймем ни хрена в тех газетах! — возмутился кто-то с галерки. — Там же по-английски все. Вы переведете?
Марокко крякнул и засопел.
— Могу пересказать. Мне ж тоже переводчик помогал, а сейчас его нет, следующий появится только в самолете, и он же будет нас сопровождать. Кто может по-ихнему? Нерушимый!
Он нарушил правило не вставать во время движения автобуса, поднялся и протиснулся к моему четвертому ряду, отдал микрофон и газеты.
— На. Переводи.
Этого только не хватало! Вот уж я сейчас наперевожу! Точнее, с этим проблем не будет, но могу ведь ка-ак съязвить.
— Не уверен, что справлюсь…
— Справишься, — припечатал Марокко и удалился.
С первой полосы верхней газеты на меня смотрел… я, в прыжке отправляющий мяч за перекладину, чуть ниже — фотография поменьше, где я отбиваю пенальти в игре с «Кардифф Сити».
— Тут про меня, — озвучил заголовок я. — Вряд ли это кому-то…
— Брехня! Интересно! Читай! — крикнул Исаматов.
— Ладно, — кивнул я и зачитал: — Молодой вратарь Нерушимый отбил два пенальти подряд, что это: везение или… — Там было написано «гениальность», но я прочел: — Мастерство. Как бы то ни было, Нерушимый очень талантлив. Поставят ли его в основной состав против «Рейнджерс»? Будет ли ему так же везти?
— Гонишь! Нет там такого! — возмутился Угнич.
Я швырнул в него газету.
— Сам смотри. Читаю дальше. О, это про Игоря. Капитан «Динамо» — расист, во время матча он оскорбил игрока из Ганы. Требуем извинений и санкций в отношении Игоря Денисова!
— Тьфу, суки! — прорычал он. — Он первым меня…
— Чтоб тебя, Игорь! Надо быть умнее! — заорал Марокко. — Если бы ты не велся на провокации, цены бы тебе не было.
— И что — обтекать? — в голосе Денисова заклокотала ярость.
— Это международный скандал! Да поймите же вы, что мы — это лицо Советского Союза, а они тут черных и голубых в очко целуют…
— Че, и нам целовать? — возмутился Антон, хотя сам был если не черным, то коричневым.
— Нет, но…
— Правильно Игореха сделал, — перебил Марокко Угнич. — Пусть знают, что русские не позволяют вытирать о себя ноги!
Денисов поднялся и ткнул вперед пальцем.
— Вот пусть лучше напишут, что мне ниггер этот сраный говорил. Жалею, что морду ему не расквасил! Гнида.
— Это была бы дисквалификация! — Марокко тоже встал, повернулся к капитану. — А ты — один из лучших игроков, и нужен команде!
— Товарищи, хватит! — гаркнул обычно тихий и молчаливый врач.
Удивительно, но его послушали, замолчали, и я продолжил пересказывать ту же статью:
— Дальше пишут, что в СССР толпы националистов могут побить на улице за то, что ты черный.
— Ну не уроды, а? — Денисов скрестил руки на груди. — Вот твари! Что там еще?
— Все, — соврал я и оставил эту газету, а то Денисов сам переведет, заведется, — я пересказал в общих чертах. Вот еще статья: «Драка на поле между командами 'Арсенал» и «Динамо» стала самой массовой за последнее время. Что случилось и кто виноват? На фото негр толкает Игоря. Пишут, что драку спровоцировал негр, кстати, его зовут Джон. Нормальная адекватная статья. — Я передал газету дальше, а ту, где поносили нашего Денисова, вернул Марокко. — Еще про драку, тут все нейтрально. О, а вот опять про расизм в СССР.
— Мой отец с этим бы поспорил! — сказал Антон. — Пусть меня спросят!
— Придется делать еще одну пресс-конференцию, — безрадостно заключил Марокко.
— Пусть спросят мать Антона, — начал я и прикусил язык, понимая, что собираюсь похабно пошутить.
Кокорин попытался разрядить обстановку:
— Народ, как думаете, шотландцы нас в юбках встретят и с волынками?
— Главное — не с волынами, — подхватил шутку кто-то.
— Не встретят, мы ж сказали, что у нас в команде нет геев.
И опять слова сами легли на язык:
— По их статистике десять процентов мужчин гомосексуальны. То есть у нас в команде два… — Я смолк, понимая, что снова накаляю атмосферу.
— Сто пудов Игореха! — радостно подхватил Кококша. — Такую цыпу отправил, когда она была готова на все! Я бы вдул! Неспроста ведь. Наверное, приглянулся какой волонтер…
Донеслись смешки.
— Завали хлебало! — рявкнул Денисов.
— Слушайте анекдот про шотландцев! — постарался предотвратить ссору Угнич. — Когда завоевывали Шотландию, мужчин убивали, а женщин насиловали. С тех пор жизнелюбивые, но гордые шотландцы стали носить юбки.
Грянул смех. Меня так и подмывало пошутить, но я понимал, что даже если шутка будет остроумной, она сто процентов кого-нибудь обидит.
В аэропорту нас встречал парень лет двадцати пяти, в сером костюме, со львиной гривой и белокожий, с зелеными кошачьими глазами в оранжевую точку.
— Привет! Меня зовут Аксель, я ваш сопровождающий, — представился он на отличном русском, кокетливо завел за ухо выбившуюся из прически прядь волос и улыбнулся.
Денисов напрягся, ноздри его раздулись. Марокко тоже напрягся, зыркнул на Денисова. А мне подумалось, что, может, Акселя к нам приставили, чтобы опять кого-нибудь спровоцировать, а потом написать: вы только посмотрите на этих дикарей, они на людей бросаются! А может, он и не гей вовсе, нам всем показалось.
В самолете Марокко встал там, где обычно стоят стюардессы, проводящие инструктаж, воздел руки, призывая к тишине — словно заклинание вершил, и сказал:
— Товарищи! Прошу, не поддаемся на провокации. Ведем себя спокойно и дружелюбно. Видите, этот самолет полностью в нашем пользовании! Спасибо принимающей стороне. — Он неискренне, даже скорее злобно улыбнулся. — Вспомните, что о нас написали из-за какой-то потасовки!
— Как они задрали, — проворчал сзади запасной полузащитник, — хорошо, что я тут не живу.
Марокко обратился к сопровождающему:
— Аксель, сколько нам лететь?
— Один час двадцать минут, — ответил он. — Жить вы будете в гостинице при спортивном комплексе. Экскурсия по Глазго — тоже за счет принимающей стороны. Когда скажете, тогда и проведем.
Газету, где писали обо мне, я взял себе — для истории, и тщеславие потешить. Теперь Марокко точно никуда не денется и включит меня в основной состав.
— И еще, Аксель, нам нужно как можно быстрее провести пресс-конференция, чтобы разрешить некоторые недоразумения.
Денисов деланно-громко вздохнул. Он терпеть не мог встречи с журналистами.
— Пойдут Нерушимый, Денисов и Бако.
— Может, лучше я? — вызвался Кокорин.
— Нет, — рявкнул Марокко.
А я подумал, что мозги у тренера точно есть, и участников он выбрал правильно: Денисов расскажет, как все было на самом деле, Бако — что африканцев в Союзе не притесняют, я… а я просто про запас — раз обо мне написали, значит, есть вероятность, что будут что-то спрашивать. Плохо, что могу не сдержаться и пошутить, например, про свободолюбивых, но гордых шотландцев, которых мы идем завоевывать.
— Я понял, — кивнул Аксель, — время пресс-конференции скажу вам по прилету. В воздухе невозможно ни с кем связаться и обговорить детали.
Летели мы, как и говорил Аксель, час двадцать, и прежде чем приземлиться, сделали круг над городом, который называют английским Детройтом.
С высоты птичьего полета Глазго напоминал причудливую микросхему, расчерченную извилистым руслом реки, с вкраплением озер и прудиков. То и дело самолет нырял в облака, и видимость пропадала.
В аэропорту нас встречали журналисты, но тут работа полицейских была на высоте: к нам никого на пушечный выстрел не подпустили. Мы погрузились в автобус и покатили к стадиону. Обычно матчи проходили вечером, но двадцать пятого июля игра с «Рейнджерс» была запланирована на странное время: 14.30.
Пока мы ехали и рассматривали окрестности, Аксель с кем-то переписывался и не отрывал взгляда от смартфона. А я глядел в окно и думал о том, что все-таки Шотландия — не Англия. Глазго отличался от Лондона и Кардиффа, и порой казалось, что это Чикаго: очень мало исторических построек, все относительно современное: построенное в Викторианскую эпоху или в прошлом веке, ну и, конечно, модерновые здания из стекла и пластика, которые не смотрелись тут так
