Алден все полз и полз, желая умереть в борьбе, умереть тогда, когда уже не будет сил, умереть так, как он давно хотел, на пике своих сил, борясь до последнего, доказывая себе, что он сделал все возможное, потому что иного не знал. Ханна оставалась неподвижной, Наваро все так же стоял прямо. Кое-как они замечали мигающую лампочку в его шлеме. Она все реже и реже подавала признаки жизни, пока все дальше и дальше полз Алден – первое время они даже слышали его всхлипы, стоны и неровное дыхание. Так они провели почти полчаса, не двигаясь, слушая признаки жизни Алдена в наушнике. Ни у кого из них не было даже мысли о том, чтобы что-то сказать или попрощаться. В мгновение вновь наступила тишина, но для них эта оказалось незаметно. Во всяком случае, Ханна почти была уверена, что все еще слышит Алдена. Она сидела, словно кукла, лишенная жизни, все это время глядя вслед исчезнувшему в темноте другу. Возможно, он так и продолжил движение, возможно, уже покинул этот мир – ответа у них не было, а маяк перестал работать почти сразу же, как он начал свой последний путь, последнее преодоление, последнюю борьбу. Она боялась пошевелиться, боялась даже дышать и моргать… Наваро подошел к ней и стал поднимать, обхватив плечи, – словно кукла на веревочках, она выпрямилась. Оба смотрели туда, куда уполз в борьбе за жизнь Алден, – только борьба эта была обречена на проигрыш, о чем он, собственно, и не жалел. Суть была в том, чтобы не сдаваться, даже если знаешь об обреченности на провал, – все равно не сдаваться, а бороться до последнего. И он боролся, боролся так долго, как мог.
28
Они не разговаривали – просто молча шли, словно ничего и не произошло, два путника на одинокой, никому не нужной экзопланете. Для Наваро произошедшее прощание пусть и не лишено эмоционального окраса, но в целом он воспринимал всю ситуацию скорее с благоприятной точки зрения, нежели негативной. А вот Ханна, как понимал он четко и ясно, точно не относилась к смерти друга по его примеру, и это заключение подвигло обратиться к ней:
– Я не знал Алдена, но, судя по тому, что видел и как вы оба относитесь к нему, смею считать его хорошим и достойным человеком, – чуть промедлив, он продолжил: – Я хочу сказать, что ему повезло не только знать тебя и Кросса, но и выбрать свою смерть. Это может звучать странно, но, поверь мне, это важно.
Наваро закреплял эту мысль и для себя, не раз видя и зная, как люди лишались жизни совершенно для себя не вовремя и уж точно не так, как хотели бы, будь у них возможность выбирать. Мысли о том, как бы он хотел покинуть этот мир, отбрасываются со всей силой, пусть и легко представить стандартную мечту о глубокой старости в тихом месте, в окружении семьи и любимой жены. Нет, каждый раз, когда он думает о своей смерти, ему почему-то кажется, что так он либо приблизит этот момент, либо и вовсе лишит себя чего-то хорошего.
– Спасибо, – не сразу ответила она неуверенно.
Причина же была в том, что она хотела сказать совсем не это. Будет ли легче? Нормально ли вот так принимать это? Большой ли у него опыт судить? Многие другие вопросы крутились у нее в голове, но произнести получилось лишь «спасибо». Так она смогла отвадить себя от долгих противных разговоров, как и смогла себя успокоить, отрезав все наслаивающиеся друг на друга вопросы. А ведь это был первый раз в жизни Ханны, когда она напрямую столкнулась со смертью не просто человека, а именно близкого члена их маленькой семьи. Ранее она лишь единожды похоронила рыбку – когда-то в начальных классах, смутно ей припоминается. А так каким-то образом ей повезло: родители живы, братьев и сестер нет, как и бабушек с дедушками, а друзья – с теми, что были уже давно, потеряна связь, а так Алден да Кросс. Даже в период обучения на пилота если и были аварии, то дальше переломанных рук и ног не уходило, да и то тогда лишь самые сорвиголовы выпендривались. Как-то уж так ей повезло… хотя, думает она сейчас, везенье ли это? Она вообще редко думала о смерти как таковой. Возможно, именно из-за страха столкнуться с тем, как ее мама и папа умрут, она неосознанно и отсекала эту тему. Разве это плохо – бояться смерти близких? Нет, конечно, нет. Но Ханна росла пусть и в хорошей семье, чаще они оберегали ее, нежели подготавливали к большой и сложной жизни. Таковы уж были ее мама и папа: он ветеринар, она флорист, добрые, никогда ни с кем не конфликтующие люди, наивные порой настолько, что сама Ханна не всегда могла перенести это. Они хорошие люди, Ханна любит их, но только саму-то ее тянуло на приключения, из-за чего не раз в период взросления были как ссоры, так и «приключения». Бунтарский период дался тяжело, но все же они были скорее пассивны, чем активны, Ханна понимала заботу с их стороны. От этого она довольно быстро стала куда взрослее своих лет, как и всех сверстников, что сыграло немного не ту ноту, сделав ее слишком самостоятельной, индивидуальной и даже одинокой, чему на самом деле она не сильно придавала значения. И вот она столкнулась с немыслимой ситуацией, преодоление которой дается с трудом еще и потому, что впервые за годы Ханна думает о родителях в другом ключе. Неосознанно она представляет их смерть, причем не важно, где и как, – они просто умирают, а ее рядом нет…
– Надеюсь, у них все прошло хорошо, – вывел ее из пучины мучающих образов и страшных эмоций Наваро, когда незаметно для нее они уже вернулись к своему кораблю. Внешнее освещение работало слабо, он стоял к ним шлюзом, носовой частью влево. «Лом» пролетел над ними и аккуратно приземлялся на пустыре слева, метрах в трехстах от них, перпендикулярно их кораблю.
– Пойдем встретим, не здесь же торчать.
Но лишь после половины пути шлюз «Лома» открылся, и оттуда к ним уже уверенно направлялась Света, за ней, чуть отстав, – Кросс.
– Харви оказался еще жив, мы погрузили его в изолятор, – Света сразу же отчиталась перед Наваро, встав напротив него.
– Вы его разбудили уже, что ли?
– Что? Нет, конечно.
– Вы нашли Алдена? – с лету спросил Кросс.
– Он мертв, – ответила Ханна, взглянув на него смиренным взглядом.
– Его маяк перестал работать, – несколько напористо вырвалось из Светы, – это было до того, как вы нашли тело, или после?
– Какая разница? – удивилась вопросам Ханна.
– Вы нашли его тело? – не успокаивалась Света. – Или он где-то там? Поэтому на связь не выходили и…
– Слушай, ты… – только стала вступать в конфликт Ханна, как Наваро взял слово:
– Его больше нет, ясно?! Он умер, чего ты еще хочешь?
– Ханна, – обратился уже Кросс взволнованно, подойдя ближе к ней, – чего вы недоговариваете? Посмотри на меня, что случилось?
– Он был жив, да? – Все посмотрели на Свету. – Вы нашли его, он бы жив, и…
– И ОН УМЕР! – Ханна сделал шаг к Свете, глядя на нее снизу вверх. – Я не знаю, чего ты ждешь, но его больше нет! И если ты не веришь мне, то, наверное, Наваро не стал бы лгать! Сука! – Добавленное оскорбление даже вызвало у Светы легкую улыбку.
– Он умер, Кросс, он умер, ясно?! Его больше нет. Все кончено.
