Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
с тем, что происходит на землях Дунайской монархии (сравнение было не в пользу второй), и ждали от своих лидеров реакции.
С конца 1917 года, с приходом к власти в России большевиков, для украинских политиков империи Габсбургов начался период дезориентации: события в Киеве развивались слишком стремительно, чтобы их «переварить», и слишком непредсказуемо, чтобы их предугадать. Разыграть украинскую карту пытались уставший от однообразия политик Н. Василько и очарованный украинской идеей юный эрцгерцог Вильгельм Габсбург, но их неопределенные замыслы ни к чему не привели: выторгованный Василько тайный протокол к мирному договору между УНР и Центральными державами был уничтожен, а авантюрного Габсбурга немцы выдавили с Украины. Однако, при всей турбулентности, Украина продолжала оставаться независимым государством, и никакой альтернативы украинцы за ее пределами предложить не могли. Игнорировать это соседство было невозможно, тем более что с лета 1917 года украинские политики получили доступ к трибуне вновь открывшегося парламента.
Украинские политики и публицисты полгода растрачивали пыл на публичную конфронтацию с поляками, пока осенью 1918 года не осознали – если они не активизируются на деле и не опередят поляков в овладении Восточной Галицией, на успех можно будет не рассчитывать. На желаемый результат украинские группы смотрели по-разному – из этого мог выйти федеративный субъект в рамках модернизированной державы Габсбургов, составная часть украинского национального государства или что-то третье, – но все единодушно соглашались, что зависимость от поляков неприемлема ни в каком виде. На этой основе украинские круги разваливающейся Дунайской монархии сумели консолидироваться и взять «свои» земли под контроль – успешно, хотя и не окончательно.
Заключение
Водоразделом в политических действиях украинцев Австро-Венгрии между лояльностью монархии Габсбургов и независимостью стала Первая мировая война. Во время этого конфликта украинское движение переживало процесс национальной мобилизации, превративший украинский национальный проект в безальтернативный вариант для восточно-славянского населения австрийской части империи. К началу войны украинское движение в Галиции и на Буковине находилось на подъеме: украинская идентификация переросла из политической в этническую и привлекала все больше приверженцев. Конкуренты-русофилы остались позади – как в силу внутренних дрязг и устарелости идей, так и из-за преследований со стороны центральной власти, которая не собиралась терпеть в приграничном регионе тех, кто открыто симпатизирует потенциальному врагу. Отставание русофильства от конкурирующего движения было вопросом времени: репрессии и изгнание в годы войны не обусловили, а лишь приблизили эту неизбежность. Под нажимом Вены, нуждавшейся в поддержке украинского движения в случае войны с Россией, польские элиты Галиции согласились на расширение представительства украинцев в сейме и создание ими собственного университета. Одолев конкурентов и добившись уступок от поляков, украинские политики взяли курс на создание отдельной провинции.
С началом войны события развивались стремительно. Не успели украинские лидеры создать во Львове национальный представительный орган и вооруженное формирование, как
планы распространить влияние на российскую Украину рухнули – под натиском русских войск им пришлось эвакуироваться вглубь империи. С тех пор украинское движение развивалось на трех площадках – в «эмиграции», в оккупации и на фронте. Если под русской властью украинцы затихли, опасаясь репрессий, то в тылу и на фронте им удалось, несмотря на внутренние разногласия, стресс и недоверие властей, сформулировать единую общенациональную повестку. Легион УСС демонстрировал лояльность Габсбургам, но одновременно проходил эволюцию из «элитарного» формирования молодой интеллигенции в «кузницу кадров», где украинизировались и одновременно приобретали боевой опыт выходцы из разных социальных групп.
Важной переменой в политике австрийских украинцев была плавная переориентация с Габсбургов на Гогенцоллернов. Деление на «проавстрийское» и «прогерманское» направление носило условный характер: оба лагеря видели в Германии союзника и вели с ней переговоры, камнем преткновения была степень доверия Габсбургам. Подданные Австро-Венгрии видели, что в союзе с северным соседом Дунайская монархия находится на вторых ролях. Дисбаланс между двумя державами особенно чувствовался весной – летом 1915 года, когда именно германские войска сыграли решающую роль в отвоевании украинских земель у России. В 1917–1918 годах, когда большая часть Поднепровской Украины с Киевом оказалась под контролем Германии и ее первенство в альянсе превратилось в главенство, украинские лидеры империи Габсбургов ориентировались уже в первую очередь на Берлин.
Украинские политики Австро-Венгрии всю войну преследовали одни и те же цели – главным предметом противоречий было то, кому предстоит претворять их в жизнь. До конца 1916 года украинской политикой руководил тандем председателя ГУС и ВУС К Левицкого и влиятельного лидера украинцев Буковины Н. Василько. Находясь в тесном контакте с властями и имея личные гарантии от главы правительства Штюргка, они предпочитали действовать кулуарно. Их оппоненты в лице оппозиции из УНДП считали чрезмерное доверие правительству ошибочным, а гласность – залогом эффективности требований. С гибелью Штюргка в конце 1916 года и принятием решения об автономизации Галиции формальное руководство украинской политикой приняла на себя вышеупомянутая «оппозиция», группировавшаяся вокруг украинского парламентского представительства – УПП. С этих пор противоборствующие лагеря поменялись ролями – теперь УПП старалось проявлять гибкость в диалоге с правительством, а Левицкий и его соратники критиковали УПП за пасование перед Веной.
Партийная дифференциация у украинцев Дунайской монархии в годы войны почти не имела значения: малые партии были неактивны, и политические процессы вращались вокруг галицийской УНДП. Ожесточенные споры внутри этой партии проецировались на весь украинский политикум. Власти Центральных держав следили за ситуацией и в критические моменты сами не давали украинскому лагерю расколоться. Так произошло весной 1915 года, когда под нажимом Вены и Берлина стороны конфликта преодолели разногласия и объединились во Всеобщий украинский совет. С весны 1918 года активная конфронтация в западноукраинском политическом лагере прекратилась: реальная угроза передачи Галиции в состав Польши объединила вчерашних противников вокруг более актуальной проблемы. Важную роль играло то, что украинские политики Австро-Венгрии как носители австрийской политической культуры умели договариваться и находить компромиссы.
Основной аудиторией национальной мобилизации в украинском ключе были русинские крестьяне. Национальная мобилизация сельского населения в основном велась в трех направлениях – с беженцами, прибывшими из Галиции и Буковины вглубь Австро-Венгрии, с бойцами легиона УСС и с пострадавшими от военных действий галицийскими и буковинскими крестьянами. Задачу упрощало то, что галицийские русины уже говорили на «нужном» языке и ощущали свою обособленность от соседей-поляков. Казалось, что достаточно «правильно назвать» и их язык, и их самих. Важным было то, что в названиях всех организаций, создававшихся украинскими деятелями в годы войны, присутствовало слово «украинский»: культурой и образованием беженцев из Галиции ведал «Всеукраинский культурный совет», нуждающимся помогал «Украинский комитет воспомоществования», а пресса воспевала героизм «украинских сечевых стрельцов». Большое значение имело и то, что
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
