расплывается в улыбке:
— А я думал — та Морозова или не та? Вижу — та! Сещинская! Здравствуй, Аня! Не узнаешь?
— Что-то не узнаю…
— Вот тебе раз! Да я Толя Моржин. Вы тогда, в июле сорок третьего, из Сещи в Клетнянский лес, в партизанскую бригаду Данченкова, приходили со сведениями! Помните?
Аня отлично помнит этот свой поход в лес. Она принесла тогда комбригу важнейшие сведения о подготовке немецкого наступления на Курской дуге — операции «Цитадель».
— А я как раз тогда прилетел со своей группой в район Клетни! Как говорится, методами активной разведки добывал оперативные данные. Был, словом, охотником за «языками». Я тогда просил Данченкова, чтобы он меня с сещинским подпольем связал, но он отказался — с вами он и без меня связь наладил, конспирация и все такое… Я еще подумал — вот это девушка! Герой! Слышал, что вы важные сведения добыли. И потом я вас встречал, когда вышел из немецкого тыла вместе с Данченковым. Вы к нему за партизанской справкой приходили!
— Верно! — обрадованно улыбается Аня. Теперь и она узнает его и радуется — вот так чудо, вот так встреча в Германии! Сошлись старые партизанские знакомые, а это все равно что самая близкая родня.
— Вы небось нас по «личным делам» знаете, — говорит Моржину Зина, — а мы о вас ничего не знаем… Рассказали бы!
— Давай-ка лучше без церемоний, на «ты», — предлагает Моржин. — А о себе рассказать, что ж, можно… Биография у меня, можно сказать, обидно куцая, всего полстраницы занимает. Родился в деревне Скородня под Тулой. Отец и мать крестьянствовали. В голодный год отец переехал в Москву, работал дворником, сторожем, кондуктором трамвая, потом, в тридцатом году, перетянул в Москву всю нашу семью. Жили мы на Ольховской. Учился я в школе № 348 в Бауманском районе. Окончил всего пять классов — в семье у нас было семеро ртов, надо было помогать родителям. Вот и пошел я работать на военный завод. Мечтал стать военным конструктором, а выучился на чертежника-деталировщика. В комсомоле с тридцать девятого. Занимался тайком от матери парашютным спортом — прыгал раз тридцать, играл в драмкружке — исполнял роль Щеткина в «Детях Ванюшина». Заслуженного почему-то не дали.
Седьмого июля сорок первого ушел в ополчение. Командовал отделением, потом взводом в Бауманской дивизии. Под Вязьмой еле выбрался из окружения. Попал в 27-ю дивизию, оттуда — в штаб Западного фронта, в знаменитую часть Спрогиса. Летал не только в район Клетни, но и в Белоруссию, под Минск. В третий раз вылетел девятого июля в район северо-западнее Каунаса, в оперативный тыл третьей танковой армии вермахта. На литовской земле контролировал «железку» Каунас — Шталлупенен, захватил семь «языков». Соединился с нашими частями второго августа… Окончил разведшколу. По званию — лейтенант. Награжден орденом Отечественной войны II степени и орденом Красной Звезды…
Все молча слушают. Разведчик оценивает разведчика не по званиям и орденам, а по числу заданий в тылу врага, по времени, проведенному там, по сложности районов действий, по сделанному делу и боевому счету. Моржин выдерживает этот строжайший экзамен. Единодушный вывод — свой парень. Но годится ли он в командиры группы «Джек»? Это покажут ближайшие дни.
Отделение саперов, закончив минировать поле, то ли решает переночевать в полусожженном фольварке, то ли собирается обследовать его. Немцы входят во двор. Один из них, присев, тасует колоду карт, предлагает камрадам сыграть в скат или доппелькопф.
По команде Моржина разведчики забрасывают гитлеровцев гранатами и, топча карты, выпавшие из мертвой руки, выбегают со двора, отходят в лес.
Ночью Моржин проводит группу мимо лесного лагеря какого-то немецкого полка, запоминая для передачи в Центр эмблемы этого полка, нарисованные на многочисленных путевых указателях.
— Кажется, он неплохо ходит по карте, — шепчет Ваня Черный Мельникову.
Тот не отвечает. Пока рано делать выводы. Моржин командует группой, но еще по-настоящему не принадлежит к ней. Ведь у разведчиков группы «Джек» неделями и месяцами вырабатывалось чувство общности. Каждый из этой пятерки до конца узнал самого себя и всех остальных в группе. И незримо идут в ногу с ними еще пятеро погибших или пропавших без вести товарищей, которых он, Моржин, совсем не знал. То, что он — бывалый разведчик, охотник за «языками», клетпянец, лишь первая связующая нить. Моржин еще не чувствует себя здесь своим. Он ощущает это, даже когда все молчат. Слишком по-разному прожили «Джек» и «Гладиатор» последние месяцы. Здесь, в Восточной Пруссии, каждый день по напряжению ума и сердца равнялся году. Моржину еще долго надо ходить с группой след в след, спать бок о бок, драться локоть к локтю, чтобы сродниться до конца.
…На повороте глухой лесной дороги группа сталкивается вдруг с тремя гренадерами-автоматчиками. Патруль? Дозор?..
— Пароль! — гортанно вскрикивает немец с лычками обер-ефрейтора, хватаясь правой рукой за рукоять шмайссера, левой — за черный рожок.
А вдали на дороге — пехота в касках…
Моржин первым приходит в себя, вскидывает ППС, скашивает очередью дозорных, кидается с дороги в лес. Сломя голову бросаются за ним ребята, вдогонку им летят разрывные пули, выпущенные из шмайссера недобитым немцем. И почти сразу же стрельбу подхватывают там, на дороге…
Разведчики бегут зигзагами между сосен. Мельников отстреливается на бегу.
— Хватит! — почти кричит ему Моржин и резко, под углом в девяносто градусов, меняет направление: пусть теперь фрицы бегут на выстрелы!..
— Где Овчаров? — вдруг спрашивает Мельников, замедляя сумасшедший темп бега. — Ваня Овчаров где?
Овчарова нет. Убит? Ранен? Сбился с пути?
Моржин тоже замедляет бег, оглядывается. Что делать? Какое принять решение? Чутье подсказывает ему, что прежде всего нужно оторваться от врага. Но как на это посмотрят верные друзья Ивана Черного? Ведь сейчас одним неточным решением можно навсегда оттолкнуть от себя ребят. Но разве он, Моржин, не друг Овчарова?!
«Что делать?» — взглядом спрашивает Моржин Мельникова, все больше сбавляя темп, все чаще оглядываясь.
Позади — гвалт, пальба. Вон за соснами мелькнули сине-зеленые фигуры.
— Вперед! Вперед! — подсказывает Мельников.
Пробежав километра три, они отрываются от погони, дотемна отсиживаются в молодом ельнике, потом долго и безрезультатно ищут Ваню Овчарова… Всю ночь идут разведчики со скорбной неотвязной думой о своем товарище…
Ему было 27 лет. Он называл себя ровесником Октября. Ваня родился в маленьком Каменске под Саратовом. Когда отец и мать умерли, Ваню и трех его братьев отправили в детский дом, в Караганду. Ваня окончил восемь классов, с девятнадцати лет работал монтажником и бригадиром на Балхашском медеплавильном заводе. Потом этот крепкий рабочий парень воевал с белофиннами,
