не объясняет историю с нашим свидетелем практически. Хотя погоди. Хочешь сказать, что просто там все пошло не по сценарию?
— Похоже так, — признал Курт, намеренно опуская подробности насчет причин появления Камински в их городе. — Но тут вообще-то очень мутная история. Мало того, что все пошло не по плану, так еще и вся эта хрень с мужиком в респираторе. Не сходится. Алан свою морду во сне иначе прячет, лично имел счастье наблюдать. Да и вообще, нарисовать может любую картинку, даже если там был кто-то третий. Не срастается ерундовина. Но допустим, допустим! Что-то пошло настолько не так, что простая фенька на руке нашего свидетеля перестала быть просто бижутерией! Есть такое мнение.
— Дела. Ну хотя бы что-то стало понятным, — удовлетворился полученными сведениями детектив. — А что пошло не так, я тебе даже подскажу. Нам сам свидетель об этом и поведал. Мол, после бригады своей ему стало настолько стыдно, что нестерпимо захотелось себя порешить. И вот когда нож он себе в брюхо воткнул, значится-то, говорит словно бы очнулся и стало ему страшно. Ибо понял он, что попал в ад и рядом Иблис. Очнулся он, в общем, как я понимаю. И испугался так, что парализовало его. Думать ни о чем не мог кроме как о семье своей, вокруг разложенной и о том, что он так не хочет. Но не помер. Понимаешь?
— Ага, — сообразил Курт, чувствуя уже что немного уплывает. — Выходит переоценил себя песочник. Решил что жертва все, не учел, что сильные эмоции, да еще и с ножом в печени, спокойному сну не способствуют или поторопился. И недорезанный наш бригадир не покинул бренный мир, как планировалось. И что, получается? Стал участником ритуала вместе со своим браслетом?
— Вот ты мне и скажи. Это же ты СКиИИ, не я. И вообще что-то ты плохо выглядишь, служба, давай ка я позову кого тебя осмотреть… — обратил на совсем уж плачевное состояние своего собеседника детектив. — Кажись досталось тебе.
— Мне бы кто рассказал, — тяжело выдохнул новоявленный консультант службы, в спину выглядывающему в коридор Коровкину.
Впервые за прошедшее он подумал, что сейчас он достиг границ своей компетенции, добавляя:
— Тут поопытнее меня люди нужны. А еще лучше краевед какой, по африканским делам. Потому как все это пока не про носителей и науку, а про чертов шаманизм.
Но долго чахнуть над своим незнанием Курту не пришлось потому, что внезапно накатила волна совсем уж слабости и он сполз по продавленной обивке дивана вниз, ощущая вокруг разгоняющуюся суету. Донеслись какие-то обрывки разговоров, его кажется приподняли, потемнело в глазах и в следующий раз Курт открыл их совершенно в другом месте.
Часть третья, глава шестая
Разговоры серьезных людей
— Какого черта, сын? — Спросил седой и довольно грузный мужчина восседая в недешевом кресле больничной палаты класса люкс. Рядом, на вешалке висел его, значительно более нежели кресло недешевый плащ, да и сам человек на бедняка никак не тянул. — Ты как будто не знаешь, что носители крепче обычного человека. Мог бы и сам обеспокоится своим состоянием.
— Папа, вот скажи, на кой хрен тебе хермесовский макинтош, если ты из машины не вылезаешь? Это же просто неудобно, — поинтересовался в ответ только что очнувшийся Курт, глядя, как за спиной отца заглядывает в окно его временной обители хмурое утро. — Долго я провалялся?
— Вчера поздним вечером тебе сделали операцию, из-за осколка ребра проткнувшего легкое. Ты был без сознания и чтобы получить согласие меня выдернули из соседнего муниципалитета, с совещания.
— Значит не долго, — понятливо покивал Курт. — И почему я тогда так прилично себя чувствую?
— Я оплатил услуги местного целителя. Класс не бог весть какой, но тебя подлатать хватило. Полежишь пару дней и окончательно придешь в норму. Но ты же не полежишь, верно?
— Нет, папа, пожалуй мне нужно на работу.
— Если твоя работа, это такая черноволосая дама с сумкой королевского дома, блузкой под цвет автомобиля, и усталым взглядом моей ровесницы, то она ждет в коридоре, — усмехнулся отец.
Конрад осторожно потянулся, ощущая как под тугой повязкой похрустывают еще плохо зажившие ребра и решил, что он достаточно здоров, чтобы подняться. В шкафу у кушетки обнаружились его вещи включая одежду. Сухую, постиранную и кажется даже поглаженную. Курт отутюженных туристических брюк никогда не видел раньше и ему было не с чем сравнивать.
Он с кряхтением оделся под неодобрительным взглядом Новобельского старшего. Плевать, раз шмотки здесь, значит препятствий ему чинить не собирались.
— Пап, ты в курсе что SCID тебе не подчиняется? — Сообщил Курт на всякий случай. — Ты вообще знаешь, что даже правительственные службы Славии тебе не подчиняются?
— Мне говорили, — дипломатично обозначил тот. — Так мне ее пригласить?
* * *
Оказавшись в палате Вероника, первым делом коротко кивнув усевшемуся обратно на кушетку Курту, мгновенно пересеклась взглядами с его нынешним посетителем. В гляделки они играли, по внутренним часам Курта, минуты три. И он был готов поклясться, что его способности к манипуляции временным потоком тут были совершенно ни при чем.
— Господин Новобельский, — нейтрально кивнула первой Вера, хотя по ощущениям Курта поле битвы осталось за ней. Но черт его знает, что там были за игры престолов.
— Госпожа Зинич, — как ни в чем не бывало поздоровался отец. — Я уже ухожу, хотел только уточнить, что у вас с соблюдением трудового законодательства. Больничные, отпуска, знаете…
Курт издал тихий рык. Никакого желания допускать и слушать потом намечающуюся полемику у него не было.
— У нас с этим все отлично. — холодно улыбнулась Зинич, понизив температуру в помещении градуса на два. — Даже лучше чем в среднем по рейтингу Славии, все таки мы международная организация, держим марку даже в сложном окружении. Но сейчас у нас усиленный режим ввиду чрезвычайного происшествия в городе. Вы должны были слышать про театр.
— Ах, чрезвычайный режим, театр, — сочувственно закивал Новобельский. — Понимаю.
Прозвучало на взгляд Курта неубедительно.
— Папа, ты кажется собирался нас покинуть, — сформулировал он, чуть более резко чем самому хотелось.
— Молодежь неблагодарна… Вам ли не знать, госпожа Зинич, — не поскупился на прощальную шпильку Новобельский уступая кресло куртовой начальнице. Но упираться дальше не стал. — Всего доброго сын. И вам желаю поскорее закончить с чрезвычайщиной, Вероника.
Когда дверь за ним закрылась, разогнав по помещению запах солидного парфюма, Зинич от комментариев предпочла воздержаться, лишь устало опершись о ручки кресла.
— Прости, — сказал Курт. — Он такой. И я думаю ты знала, что подобный день настанет, когда брала меня на эту работу. И
