Корнелия с удивлением слушала эту странную женщину. Всё это было странно.
– Не могу не согласиться со всем тем, что вы сказали, но…
– К чему я это говорю? Просто. Мысли вслух. Когда живёшь слишком долго, начинаешь впадать в маразм, милая. И тогда даже тот, кто видит в тебе врага, кажется неплохим собеседником.
Она достала очередную сигарету:
– Хочешь?
– Вообще-то, я не курю… но, знаете? Давайте.
Сибил коротко усмехнулась и, чиркнув зажигалкой, заставила тлеть кончики сигарет.
– На земле не так уж и много ветвей «сверхлюдей»: потомки Каина и Лилит, питающиеся человеческой кровью и сексом – «Дети Ночи». Инкубы и суккубы, они похожи на тех, кого в современной поп-культуре описывает как вампиров, с той лишь разницей, что вампиром нельзя стать – им можно только родиться. Кровососы обладают способностями перекидываться в зверьё, имеют и магические способности, что достались им от демоницы Лилит.
Потомки ангелов, которые любили человеческих женщин. Все они обладают сверхчеловеческими способностями, тщательно следят за своими родовыми ветвями и, как правило, сохраняют в себе светлое начало, служат Светлой Стороне. По силе нефелимы, «герои», полубоги, – такими их считали в Древней Элладе, – равны и даже превосходят «Детей Ночи». Именно они держат в узде весь наш «теневой мир», заставляя подчиняться общим законам. «Белое воинство» – инквизиторы, чистильщики, благодаря которым обычные люди, вроде тебя, могут спать спокойно, не боясь, что ведьмы и подвластная нам нечисть распоряжаются слишком уж сильно.
Докуренный окурок полетел в окно.
– Теперь перейдём непосредственно к ведьмам. В первых ведьмах не было ни капли волшебной крови, они были обычными, смертными земными женщинами. Первые связи с Нижним Миром им помогли установить «дети ночи».
– Зачем им это понадобилось?
– В отдельных случаях могли быть разные причины. Кто-то помогал демонам, заключённым в Преисподней, обзавестись новой игрушкой или пищей; кто-то искал способ подарить своим смертным возлюбленным бессмертие. Они помогли открыть Первые Врата и сорвать Печати, научив смертных обрядам. А поскольку сами «дети ночи» тесно связаны с кровью и жертвами, обряды, сотворёнными ими, были кровавыми. Ведьмы, при помощи своих обрядов, научились заключать союзы с обитателями Нижних Миров. Те, кто был попроще, что говорится из народа, использовали мелких бесов и «души-паразиты», насылая их на своих врагов. Чем сильнее демон-покровитель, тем сильнее ведьма, тем она могущественнее и неуязвимее.
– Вот как? Интересно? И кто же покровительствует вам?
– Демоны никогда не называют своих истинных имён, – наставительно проговорила Сибил. – За свой дар ведьмы расплачиваются по-разному. Если речь идёт о Ковене, чаще всего это шабаш со всем классическим составляющим.
– Ритуальные убийства?
– Случается. Кровь, секс, смерть, блуд и извращения – вот что всегда так любят наши Тёмные Покровители. Но случается, кто-то из могущественных демонов выбирает из ведьм себе наложницу. Чаще всего от таких союзов рождаются дети с демонической кровью. Они похожи на смертных, случается, что их дальние потомки даже не подозревают, что течёт в их крови, но так или иначе, они всегда могущественны.
– Мэри была одним из таких существ?
Сибил неприязненно и неприятно рассмеялась:
– Мэри была самоуверенной выскочкой. Самонадеянной гордячкой, утративший осторожность и чувство страха. Простолюдинкой – во всех мирах, во всех смыслах этого слова. Жадной, желчной и порочной. Нет, у Мэри был выбор прожить обычную человеческую жизнь или получить весь мир к ногам, заплатив за своё могущество телом и душой. И она сделала свой выбор и сполна расплатилась за него. А вот у меня его не было никогда. Я родилась такой. Но я об этом уже говорила, ты просто невнимательно меня слушала.
– Расскажите мне о Мэри? – неожиданно для себя попросила Корнелия.
– С радостью, – растянула ярко накрашенные губы в клоунской улыбке Сибил. – В принципе, за этим я сюда и приехала. Не воображай, пожалуйста, будто твой славный предок происходит из благородного рода – нет! Мэри была дочерью йоменов, фермеров, плативших ренту свои лендлордам и ведущих своё происхождение от крестьян-фригольдеров.
– Кто такие фригольдеры? – поинтересовалась Корнелия.
Она была не слишком сильна в истории.
– Владетели, держатели. Крестьяне владели куском земли, на обработку которого платили лордам ренту. Они были личностно свободными, то есть, могли покинуть одно место и перейти на другое, сами не находились в собственности. Имели право свободного завещания, защиты в королевских судах, в отличие от копигольдеров, категории зависимого крестьянства, которые пожизненно несли повинности в пользу своего лорда, не могли пользоваться гражданскими правами.
– Понятно, – солгала Корнелия, весьма смутно уловившая разницу между «фри» и «копи» гольдерами. – Вернёмся к истории Мэри.
Но девочка с ранних лет отличалась от своих сверстников яркой красотой, огненным темпераментом и недюжинным умом. Её тяга к знаниям и таланты были таковы, что местный пастор, проникшись к девочке участием, лично давал ей уроки, обучая грамоте, математике, истории и географии. Там, где другие дети испытывали трудности в усвоении материала, с трудом поднимаясь на гору знаний, Мэри взлетала легко и свободно, будто парила на крыльях. Я уже упоминала о её красоте, которую, пока девочка была маленькой, называли ангельской, хотя на ангела Мэри никогда не походила – скорее на стихийного духа, не знающего ни страха, ни предела. Чёрные шёлковые волосы, спадающие до поясницы; чёрные, длинные ресницы и чёрные, словно провалы в преисподнюю, глазищи в половину лица. Кожа, которая по тем временам, без всяких притираний и трав, была гладкой, как лепесток лилии, словно девушка ночами загорала под луной, и та оставила на её щеках серебристую пудру, отливающую перламутром. Хрупкая и гибкая, Мэри была бесстрашной наездницей. В церковном хоре ни чей голос не звучал слаще и нежнее, чем её. Танцевала ли она у шеста, готовила ли она у очага, ткала ли – всё у неё выходило лучше, чем у других.
Мэри, дочь обычного фермера и простой крестьянки, казалась алмазом в куске навоза. Ей было не место среди овец и коз, свиней и полей с рожью. Ей было тесно в этой среде, а серому окружению, привыкшему, словно овцы, брести по раз и навсегда проторенной колее. И окружение не могло не замечать разницы между собой и ею.
