class="p1">Я на грани обморока. Выдуваю ртом воздух, лбом утыкаюсь в грудь наемника. Сейчас даже сладкий аромат Касыма действует на меня успокоительно. И кажется, что все хорошо. Кажется. Мужчина дрожащей рукой обнимает меня за талию и не сводит мягких глаз.
— Я влюблен в вас, Вероника Сергеевна. Возможно, вы сочтете это за хамство, но прошу, поцелуйте меня. Позвольте насладиться тем, что каждый день испытывает Гром. Вашей взаимностью. Мне больше ничего не надо…Один раз…
Но эти фразы признания слышатся будто через толщу воды. Все тело окатывает волной жара от осознания. Я открываю рот и растерянно округляю глаза в ответ на добрый взгляд и улыбку Касыма.
— Кто был с тобой в машине?..
Словно захлебываясь, успеваю прошептать, задыхаясь от собственного сердцебиения. Подпрыгиваю от одиночного выстрела. Касым на мгновенье замирает, а после, наваливаясь, обмякает у меня на руках. Он слишком тяжелый, я не могу его удержать. Роняю наемника наземь.
Медленно пячусь. Из-за деревьев я вижу ее. Старую суку. Чертову бабку Замута. В одной руке она держит раскрытый желтый ридикюль, во второй оружие. Старуха идет прямо на меня, вот только ее привычные подкрадули сменились добротным шагом. Громов говорил, что от бабки землей уже пахнет. Нет. Искусное притворство. Она на самом деле весьма резвая для своих лет.
Ее лицо теперь другое. Озлобленное, хмурое. Глафира похожа монстра, в старом обличье, что только восстал из преисподней. Бабка бросает ридикюль и поправляет леопардовое платье на свои сморщенные коленки.
— На месте стой, коза малолетняя!
— Глафира, какого?..
— Заткнись, закрой рот. — Скрипит бабка. — А теперь медленно разворачивайся и без глупостей. — Глафира ровняется с упавшим Касымом и чуть ударяет его носком туфли в плечо. — Бестолковый болван, со своей любовью. Сам виноват. — Поднимает взгляд. — Ну, чего уставилась? Пошла!
Бабка направляет меня обратно, прямиком в ледяные лапы головорезов Якута.
Плетусь по сухой земле и поражаюсь людскому двуличию. Я не чувствую страха или злости. Душу уже будто вытянули, оставив взамен бездонную пустоту. Старая тварь сгубила милого Касыма, воспитанного и галантного наемника. Он был самым добрым среди непробиваемых атлетов Громова. И я сгубила себя во благо, дочь и моего мужчины — они в безопасности. Они будут жить, а это самое главное. Запинаюсь о ветку, и старуха невнятно ворчит на меня.
— Больная психопатка! — Не лезу за словом в карман, ведь все уже безразлично. — Ты же была так близко с Ариной. Почему не тронула?
— Айхан собирается выкрасть соплявку и перевоспитать по-человечески. А вас с Громовым прикончить.
— Получается, Замут с тобой заодно. Да?
— Не смей упоминать моего внука! — налетает со спины, тычет пистолетом мне в поясницу. — Он не в курсе и никогда об этом не узнает. Много лет назад мне пришлось притвориться немощной каргой, чтобы втереться в доверие к Грому через его главного бойца. Я переодевалась в попрошайку и преследовала Замута, пока он не сжалился и не забрал к себе. У него чистое сердце. Даже слишком. Я уважаю его и ценю. Он очень внимателен ко мне и заботлив.
— Но почему ты не убила Громова? Твое зелье отсрочило его смерть. Догадывалась, что я заставлю вас попробовать отвар?
— Конечно, нет. Айхан хочет расправиться с вами лично. Нельзя было допустить, чтобы Гром сдох, а его место досталось Замуту. Тогда бы мне пришлось помогать убивать собственного внука. Понимаешь ты или нет? Давай-давай, не сбавляй шаг, мы почти добрались.
— Замут тебе не внук.
— Внук!
— Он придушит тебя, как змею, стоит ему узнать правду.
— Никогда не узнает.
Среди деревьев вдалеке у дороги я вижу белесые пятна машин. Такие же светлые пятна головорезов. Бабка кашляет за спиной. Отвратительно. Раздражает.
— Да кто ты такая вообще? Как можно быть настолько жестокой?
Вопреки угрозам останавливаюсь, решительно оборачиваюсь и смотрю бабке в глаза.
— Знаешь, дорогуша, время никого не щадит. Я ведь тоже когда-то была красива, статна, как ты. Я была любимой женщиной лидера. Алмазного короля Якутии. Мы познакомились в борделе, куда меня насильно продал один упырь. Тамерлан, отец Айхана, не увидел во мне шлюху, а забрал себе. Отмыл, обогрел. Он был честен и никому не желал вреда. Пока Давыдов варварски не напал на моего мужчину и его людей. Давыдов убил Тамерлана. И тогда его сын, Айхан, поклялся отомстить. Отправил следом за отцом на тот свет Давыдова…
Теперь я понимаю странный стиль одеяния Глафиры. Вдвойне шокирована услышанным. Не выдерживаю и перебиваю бабку:
— Интересно, бесспорно, но при чем тут Громов? Он не вредил Тамерлану. Это из-за рудников, да?
— По большей части из-за перешедшей империи от Давыдова. — Старуха нервничает и толкает меня. — Пошла!
Смеюсь сквозь слезы.
— Вы действительно считаете, что, покончив со мной, Громов откажется от дел?
— Может, тебя убьют, а может, стерилизуют, как собаку, и тоже отправят в бордель. Придется постараться, Вероника, чтобы тебя заметил кто-нибудь из клиентов и тоже спас. Побудешь в моей шкуре!
Мы все ближе и ближе к проклятой дороге. Смотрю, как распахивается дверца авто, и в глазах появляется ужас. Среди мужчин я сразу узнаю Айхана.
Глава 23
Мужчина в белом одеянии слишком высок — больше двух метров точно. Он очень худой и жилистый. Я словно утопаю в трясине, когда Айхан поднимает на меня свои черные глаза. Они контрастируют с его аномально бледной кожей, как у вампира. Жуть.
Порывы ветра раздувают его почти длинные, до поясницы, темные волосы. Якут подобен шаману. Шаг за шагом медленно двигается в мою сторону. Пошевелиться не могу, язык онемел от такого зрелища. Впервые в жизни смотрю на человека, но человеческого в нем совершенно не наблюдаю.
Сторонние головорезы будто сливаются с пространством и фоном выделяют своего главаря.
Айхан останавливается рядом, и мне приходится задержать дыхание, чтобы не ощущать нотки его ядовитого одеколона. До рвоты приторные, резкие. От мужчины сильно воняет можжевельником вперемешку с хвоей.
Он плавно поднимает руку и тянется к моей щеке. Поглаживает длинными паучьими пальцами, а у меня сердце замирает от его прикосновений.
— Красивая. Даже слишком. Хм…я никогда не видел таких красивых женщин раньше.
Зажмуриваюсь, лишь бы только не слышать его мертвенный голос. Как в огромную железную бочку говорит. Бездушно и ровно, с загробным эхом. Он как Снежный король, а я его Герда. Не удивлюсь, если Айхан заставит меня собирать из ледяных кубиков слово «вечность».
— Посмотри на меня. — Айхан обхватывает мой подбородок и приподнимает лицо. — Какая нежная у тебя кожа. — Проводит большим пальцем, двигаясь к губам. — Я хочу видеть твои
