вызванную неровностями дорог Фрушка-гора, и отправляется в деревню на поиски механика, способного выполнить ремонт, он с тоской смотрит на мою «Колумбию» и спрашивает меня, где можно найти такой, как этот. Кузнец не готов починить пружину, хотя он неплохо справляется с педалью и ему требуется плотник и его помощник с 1:30 до 4:30 вечера, чтобы изготовить желобчатый кусок дерева, который поместится между пружиной и рамой, чтобы Игали мог поехать со мной в Белград. Это было бы пятнадцатиминутным заданием для плотника янки. Мы пересекали отрог гор Фрушка-гора все утро, и наш прогресс был небольшим. Дороги здесь проходят в основном без какого-либо покрытия и соответственно плохие; но великолепный вид на Дунай с его чередованием зеленых лесов и зеленых насаждений полностью компенсирует дополнительные трудности. Сливовые сады, деревья, усыпанные фруктами, но все же зеленые, одевают склоны холмов своей роскошью. Действительно, вся широкая, богатая долина Дуная, кажется, кивает и улыбается в сознании переполненного изобилия. В течение нескольких дней мы преодолевали дороги, ведущие через виноградники и фруктовые сады, и обширные районы с многообещающими зерновыми культурами.
Это всего лишь тридцать километров от Инджии до Семлина, на берегу реки напротив Белграда, и с тех пор, как они покинули горы Фрушка-гора, страна стала ровной, а дороги довольно гладкими. Но Игали, естественно, стал вдвойне осторожным с тех пор, как его череда злоключений произошла сегодня утром, и, ожидая, пока он меня настигнет, я откидываюсь под тутовыми деревьями возле деревни Батайниц и осматриваю голубые горы Сербии, нависающие с юга. Сквозь вечернюю дымку он едет и предлагает Батайниц в качестве нашего ночлега, убедительно добавляя: «Сегодня вечером в Белград не будет парома, но мы можем легко поймать первую лодку утром». Я неохотно соглашаюсь, хотя и выступаю за поездку в Семлин этим вечером.
Пока готовится наш ужин, нас берет в руки главный торговец деревни и ведет в сад мелких фруктов и ранних груш, а оттуда ведет в большой цыганский лагерь на окраине деревни, где в знак признания чести нашего визита - и нескольких крейцеров в качестве дополнения - «цветок лагеря», цветущая девица, в тени полного затмения, целует наши руки, и мужчины монотонно бренчат палками по перевернутому деревянному желобу, в то время как женщины танцуют очень живо и небрежно. Эта цыганская счастливая толпа бродяг, выглядят так, словно у них никогда не было ни одной заботы во всем мире. Мужчины носят длинные распущенные волосы, а к обычному крестьянскому костюму добавляется много безделушек, надетых с небрежным видом и веселой грацией, которая не может не нести в себе определенного очарования, несмотря на неопрятные застежки и грязные лица. Женщины носят минимум одежды и множество бус и безделушек, а дети совершенно голые или частично одеты.
Безошибочные доказательства того, что кто-то приближается к Востоку, это появление в восточных черт в костюмах крестьян и бродячих циганских банд. Мы постепенно приближаемся к столице Сербии. Восточный костюм в Эшеке является достаточно исключительным, и так будет до тех пор, пока человек не доберется до юга от Петервардейна, когда национальные костюмы Славонии и Хорватии постепенно сливаются в кисточку фески, многоярусный пояс, и свободные, струяшиеся панталоны восточных земель. Здесь, в Батайнице, ноги заключены в грубые мокасины из сыромятной кожи, обвязанные кожаными ремешками, а лодыжка и икра перемотаны многими складками тяжелого красного материала, также завязаны аналогичным образом. Сцена вокруг нашего гастхауса после нашего прибытия напоминает массовый митинг. Ибо, хотя некоторые жители деревни были в Белграде и видели велосипед, в последние шесть месяцев Белград сам вполне мог похвастался им, и подавляющее большинство народа Батайниц слышали о них достаточно, чтобы разжечь свое любопытство для более близкого знакомства. Более того, из-за интереса, проявленного к моей поездке в Белграде из-за недавнего появления велосипеда в этой столице, эти сельские жители, находящиеся на расстоянии десятка километров, слышали о моем путешествии больше, чем жители деревень, расположенных дальше на севере, и их любопытство пробудилось еще сильнее.
В пять часов утра следующего дня мы уже были на ногах. Но та же самая любопытная толпа делает непроходимыми каменные коридоры старого, беспорядочно расстроенного гастхауса: заполняет пространство впереди, с любопытством смотрит на нас и комментирует нашу внешность всякий раз, когда мы становимся видимыми, ожидая с похвальным терпением, хоть одним глазком взглянуть на наши замечательные машины. Пестрое, общество оборванцев. Старухи истово крестятся, когда мы перекусив хлебом с молоком, выходим с велосипедами, готовясь к старту. Спонтанный ропот восхищения взрывается, когда мы садимся на колеса, и становится громче и громче, когда я поворачиваюсь в седле и снимаю свой шлем в знак уважения и почтения, мы завоевываем теплые сердца, скрытые под лохмотьями честной нищеты и полуцивилизации. Как мало надо, чтобы завоевать сердца этих грубых, неискушенных людей. Двухчасовая поездка из Батайница по достаточно ровным и без рельефа дорогам приводит нас в Семлин (современный Нови-Београд), довольно важный славонский город на Дунае, почти напротив Белграда, который находится на той же стороне, но отделен от него большим притоком под названием Сава. Паромы регулярно курсируют между двумя городами, и, после часа, потраченного на охоту на разных чиновников, чтобы получить разрешение на переправу Игали на территорию Сербии без паспорта обычного путешественника, мы выходим из сумасшедших толп местных, садясь на борт парома. Через десять минут мы уже обмениваемся сигналами с тремя сербскими велосипедистами, которые приехали к месту прибытия парома в полной форме, чтобы встретить нас и приветствовать в Белграде. Несомненно, многие читатели будут удивлены так же как и я, когда узнал, что в Белграде, в столице маленького Королевства Сербия, независимой только после заключения Берлинского договора, в январе 1885 года был организован велосипедный клуб, и теперь, в июне того же года, у них есть многообещающий клуб из тридцати членов, двенадцать из которых - гонщики владеющие собственными велосипедами. Их клуб назван по-французски La Societe Velocipedique Serbe; на сербском языке это непроизносимо человеку привыкшему к англосаксонскому языку и может быть напечатано только славянским шрифтом. Президент, Милорад М. Николич Терзибачич, является Консулом Туристического Клуба Велосипедистов в Сербии, который является юго-восточным отделением этой организации, их клуб является экстремальным форпостом в этом направлении. Наш приезд был известен заранее и клуб убедил власти Сербии «рассмотреть» наш въезд еще до нашего приезда. Чиновники даже не делают вид, что проверяют мой паспорт или багаж, что я бы назвал беспрецедентным событием, здесь к паспортам относятся более серьезно, чем в любой другой европейской стране, за исключением России и Турции.
Здесь, в Белграде, я должен
